Язык нна ммуа [Урсула Крёбер Ле Гуин] (fb2) читать постранично, страница - 6

заражают нас болезнями, вредоносные сорняки глушат посевы, в то время как сами мы голодаем, совершенно бесполезные животные не только поедают нашу пищу, пьют нашу воду и поглощают кислород, но и разносят страшные заболевания. Людям становится трудно выжить в этом мире, он чересчур жесток к нашим детям, но мы знаем, как сделать его удобнее и безопаснее. Так или примерно так говорили предки нынешних жителей Нна Ммуа.

И они сделали то, что обещали. Они уничтожили все, что, с их точки зрения, было бесполезным. Огромный и сложный мир они упростили до идеальной простоты, и получилась этакая «детская комната», в которой малышам абсолютно безопасно. Тематический парк, в котором полагается только развлекаться.

Однако нынешние обитатели мира Нна Ммуа оказались умнее своих предков — хотя бы отчасти. Они повернули жизнь вспять, снова сделав ее бесконечно сложной, богатой и далеко не всегда связанной с рациональной полезностью. И сделали они это при помощи слов.

У них нет никаких репрезентативных искусств. Все свои гончарные изделия и прочие рукотворные вещи они украшают только образцами своей прекрасной письменности. Единственный способ, с помощью которого они пытаются подражать окружающему их миру, — это хитросплетение слов языка, соединение их в бесконечно сложных рисунках, конструкциях, взаимных связях, в той плодотворной, вечно меняющейся жизни, которой никогда не существовало прежде. И созданные ими прекрасные формы проживают свою короткую жизнь, порождая новые формы и уступая им свое место. Язык нна ммуа — это их собственная цветущая пышным цветом обильная экология. Те джунгли, которые есть у них, их собственные дикие края — и все это воплощено в их поэзии.

Я уже говорил, что их заинтересовали картинки в моем журнале. Прежде всего, фотографии животных. Они смотрели на них с таким чувством, которое показалось мне похожим на неосознанную зависть. Я сказал им, как называется то или иное животное, показывая пальцем на надпись под фотографией и произнося название вслух: пантера, кондор, ламантин. И они повторяли за мной: пан-дед, кон-дод, ла-ма-ти.

Это были единственные слова моего языка, к которым они вообще пожелали прислушаться, признать, что и эти слова могут иметь значение.

Полагаю, они поняли из моих слов примерно столько же, сколько и я из тех слов их языка, которые успел выучить: очень мало и, скорее всего, совершенно неверно.

Иногда я ходил к древним развалинам близ нашей деревни. Я нашел там одну стену, обнажившуюся, когда кто-то из жителей деревни стал таскать оттуда камень для строительства. На стене имелась резьба, точнее, барельеф, сильно стертый временем, но, изучая его, я вдруг начал понимать, что там изображено: это была некая процессия, в которой, помимо людей, участвовали и другие существа! Трудно сказать, кто именно, но, по всей видимости, животные. Некоторые были явно четвероногими. У одного я разглядел огромные рога или крылья. Это могли быть и реально существовавшие животные, и вымышленные существа, и изображения неких зооморфных божеств. Я попытался расспросить о них учительницу, но она отмахнулась от меня, сказав лишь: «Нен, нен».