Нола, Нолик и Морской народ (СИ) [Лариса Анатольевна Львова] (fb2) читать постранично, страница - 2

тех, что роднее кровных: вся жизнь и имущество пополам. И смерть тоже. После гибели рыбаков Рута потребовала у мамы половину стоимости лодки, хотя она была только записана на двоих. Купил-то её отец Нолы.

   Рута получила в лицо пачку ассигнаций и горсть монет. Люди про обеих женщин сказали - грешницы. Мама родила Нолика, Рута - мёртвого младенца.

   С тех пор Рута возненавидела детей бывшего родственника: при встрече шептала проклятия, грозилась смертью. Жила она безбедно, из окон дома по вечерам часто раздавались песни и смех.

   Нола опустила голову. Дорога, ведущая вверх, стала ещё муторнее: каждый булыжник норовил стукнуть босые пальцы или вдруг оказаться скользким, чтобы вывернуть ногу. Да и голова вдруг потяжелела, на плечи лёг груз. Греха, что ли? Людей-то положено любить, а Нола тётку Руту не переносила.

   Поравнявшись с длинной коричневой юбкой из шерсти и белейшим кружевным передником, Нола хрипло сказала:

   - Здравствуйте, тётя Рута. Многие годы вам, и здравия, и благополучия.

   - Издеваешься, сволочное отродье? - с тихой яростью молвила тётка, но тотчас её голос стал елейным: - Доброе утро, духовный отец! Да пребудет с нами милость Создателя!

   - Доброе, дочь моя! С тобой его милость точно пребудет, ибо печёшься об осиротевших детях. Слышал я, как ты обещала Совету общины взять их в свой дом и давать пропитание из единых рук. Как расспорилась с Председателем, но доказала, что лучше детям расти при родственниках, чем в воспитательном доме на материке. Создателю такое угодно, и он поможет тебе в благородных трудах, - прогудел глубокий и вязкий, словно мёд, бас духовного отца.

   Под лучами солнца, палящими макушку и плечи, Ноле стало холодно.

   - А ты, дитя, склонись перед человеком, который всю жизнь свою повернёт для того, чтобы воспитать тебя с братом. Помни: неблагодарность - худший из пороков по мнению вольнодумца Данта, который, однако же, создал яркую картину того, что бывает с грешниками в Аду. - Бас духовного отца точно высох, наполнился иголками и камешками. И всё гудел, гудел...

   Нола поклонилась низенько, так низенько, что потемнело перед глазами, а булыжники слились в нежданно-негаданно возникшую ночь.

   Очнулась она в тени фруктовых деревьев. На лбу - мокрая тряпка.

   Нола осмотрелась и увидела белые и цветастые нижние юбки, чепцы, передники на длинной верёвке между шестов. И знакомую дерюжку рядом. Её платье...

   Откинула холщовое покрывало: на ней только замызганные панталоны, у которых почти везде оторвалась и повисла лохмами тесьма.

   Из раскрытых окон дома тётки Руты вырвался громкий смех. Голос показался знакомым. Духовный отец?

   - Пойду посмотрю, как сиротка, - сказала тётка и почему-то взвизгнула. Но тут же заливисто засмеялась.

   Нола похолодела: в саду уже сумерки, а на заливе её целый день ждёт Нолик. Голодный!

   Она подскочила и заметалась в поисках калитки или ворот. В этом саду она была ещё совсем малышкой, до женитьбы дяди. Где же калитка?

   Нола врезалась во что-то душистое, пахнувшее розами. Тётка Рута! Сверху на Нолу повеяло жареным мясом и вином.

   - Куда собралась? - В тёткином голосе не было и помину родственным чувствам.

   Только злоба и решимость.

   - Нолик у моря! - отчаянно выкрикнула Нола. - Один, целый день один! Голодный!

   - И как же ты пойдёшь к нему? - спросила тётка. - Раздетая?

   Нола оглянулась: с верёвки исчезло её платье.

   Мир покачнулся, потом вернулся на место. Нола громко и холодно сказала слова, на которые никогда бы до сегодняшнего дня не отважилась:

   - Прочь с дороги!

   И ринулась, как была - в одних панталонах - через каменный забор.

   Она не видела, что мгновением позже тётка выскочила из калитки, махнула рукой высоким мальчишкам, которые бездельничали возле изгороди. Когда они подошли к ней, вытащила из кармана несколько монет и высыпала их в руку старшему из ребят и что-то сказала.

   Довольно горланя, мальчишки гурьбой побежали за Нолой.

   Поначалу, пока она неслась вниз, её взгляд отмечал разгневанные и недоумевавшие лица в окнах домов, уши ловили окрики.

   А потом она стала птицей, которая летит к своим птенцам, что жалобно пищат в гнезде на краю скалы. Вперёд, только вперёд!