Первый признак псевдонаучного бреда на физмат темы - отсутствие формул (или наличие тривиальных, на уровне школьной арифметики) - имеется :)
Отсутствие ссылок на чужие работы - тоже.
Да эти все формальные критерии и ни к чему, и так видно, что автор в физике остановился на уровне учебника 6-7 класса. Даже на советскую "Детскую энциклопедию" не тянет.
Чего их всех так тянет именно в физику? писали б что-то юридически-экономическое
подробнее ...
:)
Впрочем, глядя на то, что творят власть имущие, там слишком жесткая конкуренция бредологов...
От его ГГ и писанины блевать хочется. Сам ГГ себя считает себя ниже плинтуса. ГГ - инвалид со скверным характером, стонущим и обвиняющий всех по любому поводу, труслив, любит подхалимничать и бить в спину. Его подобрали, привели в стаб и практически был на содержании. При нападений тварей на стаб, стал убивать охранников и знахаря. Оправдывает свои действия запущенным видом других, при этом точно так же не следит за собой и спит на
подробнее ...
тряпках. Все кругом люди примитивные и недалёкие с быдлячами замашками по мнению автора и ГГ, хотя в зеркале можно увидеть ещё худшего типа, оправдывающего свои убийства. При этом идёт трёп, обливающих всех грязью, хотя сам ГГ по уши в говне и просто таким образом оправдывает своё ещё более гнусное поведение. ГГ уже не инвалид в тихушку тренируется и всё равно претворяет инвалидом, пресмыкается и делает подношение, что бы не выходить из стаба. Читать дальше просто противно.
Слог хороший, но действие ГГ на уровне детсада. ГГ -дурак дураком. Его квартиру ограбили, впустил явно преступников, сестру явно украли.
О преступниках явившихся под видом полиции не сообщает. Соглашается с полицией не писать заявление о пропаже сестры. Что есть запрет писать заявление ранее 3 дней? Мало ли, что кто-то не хочет работать, надо входить в их интерес? Есть прокуратура и т.д., что может заставить не желающих работать. Сестра не
подробнее ...
пришла домой и ГГ отправляется в общественную библиотеку, пялясь на баб. Если ГГ и думает, то головкой ниже пояса. Писатель с наслаждением описывает смену реакции на золотую карту аристо. Диалоги туповатые, на уровне ребёнка и аналогичным поведением. История драки в школе с кастетами и войнами не реально глупая. Обычно такие тупые деологи с полицией, когда один сознаётся в навете оканчивается реальным сроком. Когда в руки ГГ попали вымогатели с видео сестры, действия ГГ стали напоминать дешевый спектакль. Мне данный текст не понравился, сказочно глупый.
на полпути по лестнице развернулся. Удивленный ксендз Купайуоло наблюдал, как Анвальдт подходит к вешалке и вытаскивает из кармана плаща газету. Священник наклонил голову и прочел немецкий заголовок. «Что это может означать «Süddeutsche»? — на минуту задумался он и попытался листать в воображении небольшую книжицу, заполненную когда-то им немецкими словами. — Deutsche — немецкий, но süd? Что это?»
Мысли ксендза оставили немецкий, и когда Анвальдт поднимался на верх лестницы, они вернулись к проблемам, которых ему не жалели его пуэрториканские прихожане. Из ванной доносились звуки рвоты и булькание наполняющегося клозета. Анвальдт слегка приоткрыл дверь в спальню. Полоса света разделяла пополам кровать. Голова Мока покоилась на вершине белой горы подушек. Рядом с постелью стояли капельница и столик, заваленный лекарствами. Стройные бутылечки в пергаментных колпачках соседствовали с приземистыми банками, наполненными таблетками. Мок пошевелил пронзенными иглами ладонями и бросил Анвальдту ироничную усмешку.
— Ты видишь, какой я злобный старик. Мало того, что ты был у меня сегодня утром, я позвал тебя снова вечером, — шипение выдыхаемого Моком воздуха приобрело более глубокий тон. — Но ты простишь меня, когда я скажу, что хотел показать тебе свою новую медсестру. Она сменяет ту, который ты встречаешь здесь каждое утро. Как тебе она нравится? Неделю назад закончила школу медсестер. Ее зовут Ева.
— Она достойна этого имени, — Анвальдт удобно уселся в кресле. — Многих бы искусила своими райскими яблоками.
Смех Мока свистел в течение долгого времени. Дряблая кожа натянулась на впавших щеках. Пятна автомобильных фар сместились по стенам спальни и на мгновение вытащили из сумерек висящих на одной из них и оправленный в раму план какого-то города, опоясанного широкой и рваной лентой реки.
— Откуда тебе пришло в голову это библейское сравнение? — Мок внимательно посмотрел на Анвальдта. — Наверное, из-за ксендза.
Наступило молчание. Сестра Ева задыхалась и кашляла в ванной.
Анвальдт колебался какое-то время и нервно сплетал пальцы. Затем развернул газету.
— Слушай, я хотел тебе кое-что прочитать… — Анвальдт начал искать очки. Вместо них он нашел портсигар. Он вспомнил о запрете курения и спрятал его немедленно обратно.
— Ничего мне не читай и кури. Кури тут, Герберт, кури, курва (блядь), одно за другим и слушай мою исповедь. — Мок поберег дыхание. — Я рассказывал тебе о своей первой жене Софи, помнишь? О ней и будет эта история…
— Я просто… хотел… — сказал Анвальдт и помолчал. Мок его не слышал и шептал что-то про себя. Анвальдт навострил слух.
— Тридцать три года назад тоже было воскресенье, и снег прилипал к стеклу совершенно так, как сегодня.
Вроцлав, воскресенье 27 ноября 1927, два часа дня
Снег прилипал к стеклу, поднимаемый порывами ветра. Эберхард Мок стоял у окна и смотрел на скользкую от снега и грязи Николайштрассе. Часы на ратуше пробили два. Мок закурил первую сегодня папиросу. Похмелье вернулось внезапной волной тошноты. Картины вчерашней ночи заклинило перед его глазами: вот театр варьете и три пьяных полицейских — комиссар Эбнер в котелке, надвинутом на темечко, советник Домагалла, закуривающий двадцатую сигару «Султан», и он сам, советник Мок, дергающий бархатную вишневую занавеску, отделяющую их отдельную ложу от остальной части зала; вот владелец гостиничного ресторана «Резиденц», приносящий с непринужденной улыбкой объемистые кружки за счет заведения; вот фиакер, пытающийся успокоить Мока, пихающего ему в руку открытую бутылку водки; вот его двадцатипятилетняя жена, Софи, ждет его в спальне — разбросав волосы и ноги, серьезно смотрит на входящего в спальню пьяного в стельку. Мок начал спокойно тушить папиросу в пепельнице в форме подковы. Он вскользь посмотрел на входящего в гостиную официанта.
Хайнц Раст, официант из «Свидницкого подвальчика», внес в гостиную тарелки и блюда. Поставив их на стол, он бросал на собравшихся внимательные взгляды. Он уже знал Франца Мока, который несколько дней назад пришел в смущении к его шефу Максу Клуги, чтобы заказать праздничный воскресный ужин в честь своего брата. С Растом Франц Мок не был настолько раболепен и при составлении меню спорил о каждом пфенниге. Сегодня официант встретил его жену, Ирмгард Мок, современной женщины с ласковыми глазами, которая получила от него большие термосы с едой и поместила их на угольной кухонной плите.
— Отличная соленая головизна с тмином. Специальность нашей фирмы, на холоде, в желе, — порекомендовал официант, не сумев скрыть восхищения при виде стройной блондинки с сонными, немножко бессознательными глазами, которая небрежным движением подала хрустальный мундштук сидящему рядом с ней гимназисту. Гимназист вырвал из мундштука дымящийся окурок и обратился к коренастому брюнету за сорок, стоящему у окна:
— Дядя Эберхард, просим, за стол. Поданы холодные закуски.
Брюнет
Последние комментарии
12 часов 50 минут назад
20 часов 49 минут назад
1 день 11 часов назад
1 день 15 часов назад
1 день 15 часов назад
1 день 15 часов назад