Бешеный волк [Александра Плотникова] (fb2) читать постранично, страница - 3

закручивал толстые холодные кольца громадный водяной змей.

— Твою алденову мать… — потрясенно выдохнул Волк, глядя, как медленно вздымается над ним шипастая уродливая голова на толстой шее, украшенная то ли плавниками, то ли чересчур большими кожистыми ушами. В узких глазах светился отточенный незмеиный разум. Змей раззявил пасть, усеянную острющими иглами зубов, зашипел и ринулся вниз. Клац — и мощные челюсти захлопнулись на голове орущей лошади. Фонтаном брызнула кровь, змей сглотнул и ударил во второй раз — уже по Волку.

Тот едва успел отскочить. В голове промелькнула и вмиг исчезла мысль об утонувшем оружии — хороший был меч, и кистень жалко, в сумке остался. И надо ж было его сдуру из рукава куртки вытащить. Сейчас бы зверюге в глаз… Змей опять ударил, извернувшись, снизу и слева, чиркнул бугристой мордой по руке и боку. Спасла врожденная звериная прыть — успел отклониться и сам полоснуть когтями по скользкой шкуре, вцепиться в выросты пасти. Чудище обиженно взревело и мотнуло головой, шарахнув ифенху спиной о дерево. Резкая боль прострелила хребет, из легких вышибло весь воздух, но он лишь крепче сжал пальцы, стараясь не думать о том, что змей может уйти под воду. Тогда — все, конец, за считанные минуты останется от Вбешеного Волка хорошо, если голый скелет… Голова ухнула вниз, окатив новой порцией жгучих брызг. Пришлось отцепиться и кубарем откатиться куда-то в сторону — в почти полном мраке под давлением чужой воли было не разобрать. А противник все перекручивал, вытягивал из глубины новые толстые кольца.

«Что ты делаешь в моем лесу?»

Ифенху замер от удивления — чужая мысль отпечаталась в голове четким клеймом и отразилась низким шипящим голосом.

Удивление его и сгубило: одно из колец змеиного тела молниеносно метнулось к нему, захлестнуло поперек туловища и стало накручиваться, сжимаясь все сильнее.

«Что ты делаешь в моем лесу?» — настойчиво повторил змей, начиная казаться все больше. Его вид вызывал непреодолимое желание подчиниться, открыться, признать себя маленьким и слабым.

Не тут-то было. Волчьи глаза полыхнули оскорбленной гордостью и яростью. Еще немного — и затрещат кости, но Темный гневно прижал уши и почти зарычал, скаля клыки.

— Еще будет меня мокрая гадюка-переросток допрашивать перед тем, как сожрать! — прохрипел он, хоть и понял запоздало, с кем имеет дело. — Сюда имеет право приходить любой, кто ищет убежища!

Кажется, кости все-таки хрустнули. Хорошо, что ифенху способны не дышать гораздо дольше человека — вдохнуть никак не получалось.

«Вот как? Мокрая мышь смеет указывать удаву, съесть ему ее или нет?»

Показалось, или мысль прозвучала издевательски? Ифенху, как мог, снисходительно улыбнулся:

— А я не знал, что Старейшины практикуют каннибализм, — глаза при этом оставались совершенно честными. Даже невинными.

Тореайдр отшатнулся, будто его ударили. Все, решил про себя Волк. Раздавит.

«Тссс, каков наглец… Трехсот лет не стукнуло, а туда же, хамить».

«Мог бы и не попрекать возрастом. Триста лет мотаться по Ниерру куда полезнее, чем сидеть на болоте хоть десять тысяч».

Говорить уже не получалось, видеть — тоже. Только в голове все еще высвечивались два желтых глаза с узкими вертикальными зрачками. Темный перестал сопротивляться и обвис в кольцах змеиного тела.

«Однако, язык у тебя хорошо подвешен. Будет тебе, раз хочешь убежища… Спать!»

И сознание полузадушенного ифенху померкло, отступив перед волей Старейшины Тореайдра.

* * *

— Откуда он такой взялся, папа? — удивленно поинтересовалась высокая, фигуристая ифенхи. Она энергично и быстро раздевала безвольно обмякшего в руках слуг гостя. У нее самой руки были из предосторожности затянуты в перчатки из прочной кожи. — Тощий какой-то…

— С опушки леса, — ответил Тореайдр. — Я долго за ним следил. У парня крепкие нервы и сильный разум, спокойно прошел почти до первой линии Стражей, еще и живность местную распугивал. Лошадь дура. Была.

— Зачем было его вообще пугать, — фыркнула женщина, тряхнув шелково-смоляной гривой волос, и без зазрения совести расстегнула пряжку боевого пояса, стаскивая штаны. — На нем от воды живого места нет. К тому же, ты ему ребро сломал.

— Не преувеличивай, оклемается. Такие дички живучи, как мальгарские тхарги. Зато в следующий раз будет вести себя почтительнее.

Дело было в одной из гостевых спален поместья, под вечер. За высоким окном, затянутым тяжелыми бордовыми портьерами прятался серо-синий сумрак с проливным дождем, а в комнате гудел камин. Старейшина сидел в кресле в самом темном углу, щурил змеиные глаза и наблюдал за возней дочери, подперев рукой подбородок. Она была в Клане самой младшей и оттого ходила в любимицах Тореайдра — любовниц и без нее хватало, — «дочек» постарше и посильнее. Крепкая, поджарая и одновременно вся какая-то округлая, она кружила головы десяткам мужчин, то отталкивала их, то наоборот, завлекала в омут невозможных --">