Из истории создания романа [Заяра Артемовна Веселая] (fb2) читать постранично, страница - 5

Он вполголоса:

— А‑а‑а, знаю…

— У тебя хлеб есть?

— Есть. Вот бери, мне всё равно умирать.

Я заглянул в мешок, там пригоршни три кусков и крошек хлеба ржаного, кукурузного, сухой, как камень, гнилой с зеленью и один коржик.

Поели мы с Гр(игоровым) все куски. Пока ели, Галагура помер. Немного отдохнули…»

В текст главы, оконченной и опубликованной в 1931 году, этот эпизод не вошёл. И лишь через несколько лет, в 1934 году, подготавливая 3‑е издание романа «Россия, кровью умытая», Артём Весёлый вернулся к этой записи. Он заново переписал всю сцену.

«В Алабуге Максим встретил Проскурякова. Он сидел, прислонившись к каменной стене дома, и умирал. Голова его поверх шапки была замотана штанами, сам он был закутан в стёганое из разноцветных лоскутьев ватное одеяло и подпоясан ружейным погоном.

— Здравствуй, Ефим Петрович,— подошёл к нему Максим.

Проскуряков глядел перед собой набухшими от дурной крови глазами и молчал.

— Ты меня узнаешь? — закричал ему М(аксим) в самое ухо.

Тот долго глядел на него бессмысленным взглядом и покачал головой, еле выговорив:

— Нет, не знаю тебя…

— Я — Кужель. Максим Кужель.

Равнодушно:

— Ааа, помню.

— У тебя хлеб есть?

— Есть. Вот бери, мне всё равно конец.

М(аксим) заглянул в мешок. Там было с горсть хлебных крошек, немного ржаных сухарей и один окаменевший коржик. Максим присел около стены, сгрыз коржик, несколько сухарей,— Проскуряков тем временем помер,— он закрыл ему глаза и, ещё немного поотдохнув, пошёл дальше».

В этом варианте уже больше подробностей, рассказ от лица Максима Кужеля заменён авторским рассказом, дающим больше возможностей для описания. Кроме того, в этом варианте писатель окончательно отошёл от своего первоначального замысла, ставшего лишь несущественной деталью более значительного эпизода — даже само слово «стонет», явившееся толчком для создания эпизода, здесь отсутствует. Но и этот вариант не удовлетворил писателя: ничего не говорило читателю и уводило его от основной сюжетной линии новое имя — Проскуряков. Эпизод терял большую часть своей выразительности. Чтобы читатель в полной мере ощутил, что встретились не чужие люди, а знакомые — знакомый Максима Кужеля должен быть в то же время и знакомым читателя, известным ему по прочитанной части романа.

Следующая запись начинается словами: «В Оленичеве Максим встретил кума Миколу. Старик сидел, прислонившись к церковной ограде». Так был найден персонаж, не дробивший сюжета,— кум Микола, который вместе с Максимом весною 1918 года на своих чубарых волах выезжал пахать отобранную у помещика землю.

Было найдено имя, и дальнейшая работа велась уже над выявлением черт, присущих именно куму Миколе.

«Старик сидел, прислонившись… к каменной стене дома, и умирал, обняв большой мешок. Голова его была замотана штанами, сам он был закутан в сшитое из разноцветных лоскутьев ватное одеяло и подпоясан ружейным погоном.

— Здравствуй, Николай Петрович,— подошёл к нему Максим.

Кум Микола поглядел на него набухшими от дурной крови глазами и промолчал.

— Ты меня не узнаешь?

Тот долго вглядывался в него набухшими от дурной крови, уже потухающими глазами и еле слышно проговорил:

— Нет… Не узнаю.

— Я — Кужель. Твой кум Максим Кужель.

— А‑а‑а,— равнодушно протянул кум Микола.— Помню.

— У тебя хлеб есть?

— Есть, есть, вот бери…

Максим — в мешок. В мешке — сапожный товар, моток бикфордова шнура, три пары новых галош, сломанный телефонный аппарат, пачка почтовой бумаги, голова обвалянного в махорке сахара, пачка граммофонных пластинок, ременные гужи, синего хрусталя графин, и на самом дне — немного ржаных сухарей, с пригоршню хлебных крошек и один окаменевший коржик».

Тут уже прояснилась важная деталь для характеристики кума, раба своего хозяйства,— большой мешок, набитый не только нужными вещами, но и совершенно бесполезным барахлом. Однако и это было не всё: Артёма Весёлого не удовлетворяло место, где разыгрывалась сцена. Чтобы подчеркнуть индивидуализм кума, писатель уводит его из большого села, от людей — зачёркивает предлог «в» и пишет поверх него «за». Теперь первая фраза принимает такой вид: «За Оленичевом — в открытой степи — Максим наткнулся на кума Миколу». Дальше, заметив, что точное наименование места «за Оленичевом» является ненужным повторением ранее сказанного и не столь уж важного для эпизода, Артём Весёлый опускает его и начинает прямо: «В открытой степи Максим наткнулся на умирающего кума Миколу. Обняв объёмистый мешок, он