Опровержение [Юлиу Филиппович Эдлис] (fb2) читать постранично, страница - 2

а ему все наши станки по сто раз за смену пешком обходить — такие километры на спидометр накрутишь! Вот он и раскатывает на роликах, большую экономию времени нагоняет.

На всякий случай я за второй ряд станков зашла — авось не заметит, мимо проскочит. Но не тут-то было, вылетает на меня на своих колесах, чуть лбами не стукнулись, и тормозит на полном лету. А когда он тормозит, такой скрежет от кафеля, что у меня кожа пупырышками покрывается, абсолютно не переношу!

— Семен! — подкатывает он ко мне. — После смены не уходи, разговор есть!

Я, на всякий случай, делаю вид, что не слышу, узелок на нити завязываю, вся ушла в производственный процесс.

Только его не проведешь.

— Семен! — кричит в самое ухо. — Чтоб как штык, ясно? Чтоб как из пушки! — И, сверх нормы, пригрозил еще коричневым от смазки пальцем. И укатил по своим поммастерским делам.

А на часах уже без четырех, да к тому же они у нас минуты на полторы, как минимум, отстают.

Я кинулась к Зинке — она тоже из нашей бригады, нас пятеро всего, — кинулась к Зинаиде:

— Зинка, выручай! Я смоюсь сразу после гудка, а то Гошка, черт долговязый, опять привяжется. Ты станки к пересменке прибери, за мной не пропадет.

А у нас это строго — смену сдавать: обязательно рабочее место подготовить, вымести обрывки, пыль стереть и так далее.

— Ладно, — кивает Зинка, — в первый раз, что ли?

Хотя, между прочим, могла бы и без этого замечания обойтись.

— Понимаешь, — оправдываюсь я, — у меня планы намечены: голову вымыть, сто лет не мыла, по магазинам в центре прошвырнуться, что к чему перед получкой выяснить, вдруг техасы импортные выбросили, а у меня на них деньги отложены, у нас ведь в торговой сети как — всего ожидать можно…

А я и правда техасы импортные который месяц ищу, польские или индийские.

— Ладно, — машет рукой Зинка, — валяй. Сосиски молочные в заказах будут, возьми и на меня.

Но тут мне пришлось отвлечься: сквозь пряжу, солнцем позолоченную, я увидала, как в соседнем ряду никак не совладает с порванной нитью Лиза, ученица наша. К каждой бригаде у нас прикрепляют для практики девочку из ПТУ при комбинате, я и сама это же комбинатское ПТУ кончала, но одно дело училище, другое — цех, производство, ведь от них, от учениц, тоже план всей бригады зависит, вот они и волнуются от ответственности, нервничают, торопятся, а от этого только еще хуже. А у нашей Лизаветы как что, так даже слезы по щекам катятся от огорчения.

— Чего там опять у тебя? — кричу я в ее сторону, только где ей меня услыхать в этом грохоте бешеном, вот и пришлось самой к ней подойти, хоть времени у меня считанные минуты — Гошка, поди, уже разгон на своих роликах берет.

Подошла, она глядит на меня виновато и беспомощно сквозь слезы:

— Рвутся…

— И у меня рвутся, — успокаиваю я ее, — ничего особенного. А ты знай себе вяжи и вяжи узелки, всего и делов.

И сама в который раз показываю ей, как это делается, с молодежью главное дело — терпение.

— Боюсь я их… — говорит она, глядя во все глаза, как я узелок вяжу и в то же время слизывая языком слезинки свои соленые с губ.

— Кого? — не поняла я сразу.

— Станков… — И даже вся покраснела по-детски от стыда за свою откровенность.

— А чего их бояться?! — строго отвечаю я. Но тут же собственную свою молодость вспомнила: — Я раньше, в самом начале, тоже их, строго говоря, опасалась. А чего их бояться-то? Не мы на них, они на нас работают. Тут ведь что на первом месте? Чтоб тебе самой интересно было: как это из ниточек тонюсеньких ткань получается, тогда ни за что не соскучишься! — И опять показала ей на практике: — Ты мельче узелки вяжи, а то у тебя один второй сорт идет. Поняла?

Она кивнула головой и улыбнулась сквозь непросохшие слезы.

А я только вернулась на свое место, как тут же гудок и прогудел, смене конец, я мигом халат — в сумку, ботинки парусиновые — в сумку, косынку — в сумку, ноги — во вьетнамки резиновые, на одной перепоночке, сунула, выглянула в проход — Гошка в том конце цеха со сменным мастером беседует, перебирает ножками на колесиках. Ситуация в мою вроде пользу складывается.

Но тут такая телепатия: только я к выходу небрежненько так направилась, он это спиной учуял и — за мной, на роликах на своих скоростных.

На его стороне, ясно, скорость, на моей, наоборот, инициатива.

Я зигзагами меж станков темп наращиваю, срезаю углы, усложняю маршрут. А ему на поворотах тормозить приходится, виражи выписывать, но техника есть техника — слышу, он уже скрежещет роликами по кафелю у меня за спиной, а я за станок, опять почти догнал, я — за другой, а он на весь цех кричит:

— Семен! — и летит вдогонку. — Семен! Имей в виду!

А когда в пересменку станки отключаются, такая вдруг неожиданная тишина обваливается на цех, что любой голос прямо-таки гудит под потолком.

Но я ему не отвечаю, мое дело до коридора добежать, до двери одной заветной, за которой он, хоть и поммастера, ни за что меня не