Цитата: "А марганец при горении выделяет кислород". Афтырь, ты в каком подземном переходе аттестат покупал? В школе преподают предмет под названием - химия. Иди учи двоечник.
Стоит внимания. Есть новизна и сюжет. Есть и ляпы. Ну например трудно потерять арбалет, еще трудней не пойти его поискать, тем более, что он весьма дорогой и удобный. Я слабо представляю, что четверо охотников уходят на охоту без дистанционного оружия и лишь по надобности его берут, тем более, что есть повозка и лошади. Слабо представляю, что охотники за своей жертвой и подранками бегаю с мечами. Имея 4 арбалета и видя волколака автор
подробнее ...
рассказывает нам как его они рассматривают и как он готовится к нападению, дожидаясь атаки. Лишь ГГ успевает нажать на спуск в догон и забыв о перезарядке несётся безоружный за целью, видимо высказать своё устное фи за грубое подталкивание. Ну и как всегда охотники на монстров не имеют элементарной защиты от таких нападений - рогатины и предпочитают служить "кеглями" и летать не имея крыльев. Стандарт вооружения для таких писателей - меч, взяв авторит - ведьмака А. Сапковского. Только у него ведьмаки были уже биомутантами и обучались с детства, имели невероятную реакцию, гибкость, скорость и кучу химии от отравлений и заживление ран от ближнего контакта с чудовищами. Наши простые предки справлялись копьями,луками, собаками, ядом и ловушками. Диванные писатели пишут глупые книги и ссылаясь друг на друга. Да нормальные охотники в лес без хороших как минимум двух обученных собак держать зверя на одном месте на хищника не пойдут, иначе сами станут дичью. Я действительно умных произведений, где хоть чему то можно научиться из реального опыта давно не читал. На фоне прочих авторов оценку ставлю - хорошо и рекомендую представлять в уме более реальные ситуации и не резать монстров ножичком, а сразу колоть зубочисткой.
Очень! очень приличная "боярка"! Прочёл все семь книг "запоем". Не уступает качеством сюжета ни Демченко Антону, ни Плотников Сергею, ни Ильину Владимиру. Lena Stol - респект за "открытие" талантливого автора!!!
Написано на уровне детсада. Великий перерожденец и врун. По мановению руки сотня людей поднимается в воздух, а может и тысячи. В кучу собран казачий уклад вольных и реестровых казаков, княжества и рабы. 16 летний князь командует атаманами казачьего войска. Отпускает за откуп врагов, убивших его родителей. ГГ у меня вызывает чувство гадливости. Автор с ГГ развлекает нас текстами казачьих песен. Одновременно обвиняя казаков
подробнее ...
обворовывание своего князя. Читать о всемогущем колдуне и его глупых выходках и рассуждениях просто не интересно.
рассказывали то, что знали, — а знали они лишь внешнюю сторону явлений. Автобиографии же пишутся «изнутри»; среди жизненных впечатлений оказываются иной раз важными те, которые ускользают от стороннего наблюдателя. О духовной жизни мальчика мемуаристы судить не могли.
В этом — первая и основная особенность всяких мемуаров: они — не биография, они — материалы для биографии, хроника встреч, разговоров, событий. Внутренний мир для них за редким исключением почти непроницаем. Но и внешняя канва ранней биографии Пушкина бедна.
Л. Н. Павлищев, племянник Пушкина, сын Ольги Сергеевны, попытался обогатить ее в своих воспоминаниях[4], составленных по рассказам матери и некоторым документам. Картина оказалась фальсифицированной: рассказы были отрывочны, — Павлищев же претендовал писать «семейную хронику» великого поэта. Он соединил подлинные свидетельства, дополнил их читанным, кое-где изменил, кое-что добавил от себя. Связное повествование оказалось совершенно негодным как мемуарный источник.
«Мемуарная биография» Пушкина, строго говоря, начинается с Лицея. Это естественно. Лицей был одной из главных тем пушкинского лирического творчества, где поэтически преображенными представали совершенно конкретные факты и эпизоды лицейского быта. Культ дружбы и поэзии возник для Пушкина в лицейской среде, и именно сюда уходила своими корнями его последующая тесная духовная связь с Пущиным, Дельвигом, Кюхельбекером. Первый — пушкинский — выпуск породил лицейскую традицию, которая, постепенно ослабляясь, держалась десятилетия, — и не удивительны рвение и тщательность, с какими собирали лицейские документы и воспоминания Я. К. Грот или Селезнев, сами связанные с Лицеем. Удивляться нужно скорее тому, что мемуары о Лицее в большинстве своем носят характер разрозненных припоминаний и что в массе документов им принадлежит сравнительно скромное место. Тем не менее именно лицейская среда породила записки И. И. Пущина, принадлежащие к числу самых полных и достоверных воспоминаний о юношеских годах поэта. Отчасти направляемые поэтическим творчеством Пушкина, они отразили тот самый «лицейский дух», который не без оснований рассматривался в правительственных кругах как источник либеральных и прямо революционных настроений. Пущин, сам один из ярчайших носителей этого «духа», создал произведение, едва ли не единственное в своем роде. «Декабрист» в самом глубоком историко-психологическом смысле, подчинивший свою жизнь идее общественного служения, он пронизывает личным началом свое автобиографическое повествование до такой степени, что оно становится одновременно и памятником истории быта — лицейского в первую очередь. В отличие от многих современных ему литераторов-декабристов, он не отбирает и не отсеивает личный, бытовой материал, как неважный и малоценный; ему важно все, поскольку именно это «все», до детских шалостей и проказ, было освящено поэзией его великого друга. Его записки — это литературный памятник декабризма, испытавший влияние пушкинской эстетики, и в нем органично проступают факты политической биографии Пушкина.
«Лицейская традиция» в поэтическом освещении Пушкина была фактом литературы. Поэтическая автобиография никогда не тождественна реальной. Взятая же как документ не литературный, а исторический, она должна быть подвергнута коррекции, — между тем именно в этом своем историческом качестве, но вне всякой исторической критики она вошла в дореволюционные представления о Лицее как о мирном царстве патриархально-идеальных отношений. Это представление, сейчас уже опровергнутое советской наукой о Пушкине[5], разрушается изнутри и самими лицейскими мемуаристами: например, резко недоброжелательные и даже, как писал еще Вяземский, «похожие на клевету» воспоминания М. А. Корфа отражают размежевание среди лицеистов. Путь Пущина вел на каторгу. Путь Корфа — на высокие ступени иерархической лестницы. Его голос — это голос официальной историографии николаевского времени, осудивший лицейского Пушкина с нравственной и духовной стороны. Его «записка» особенно интересна своей открытой тенденциозностью: она наглядно показывает остроту и напряжение общественной борьбы вокруг имени и биографии Пушкина.
Лицей кончился, и наступил новый и очень важный этап пушкинской биографии — короткий петербургский период.
Эти годы дочти не отражены в мемуарах о Пушкине. В это время шло становление личности. Запоминается же обычно личность сложившаяся или отмеченная яркими внешними признаками — экстравагантностями, бурной биографией. В немногочисленные воспоминания о 1817–1820 годах попадают все эти издержки роста — юношеское бретерство, театральные проказы…
Сведения о Пушкине конца десятых годов рассыпаны в переписке Вяземского, Тургеневых, Батюшкова, Жуковского, В. Л. Пушкина. Сообщают о его новых стихах, даже замыслах; о петербургских
Последние комментарии
29 минут 34 секунд назад
1 час 4 минут назад
21 часов 49 минут назад
21 часов 51 минут назад
22 часов 49 минут назад
23 часов 11 минут назад