Разрушающая сила любви [Галина Игоревна Куриленко] (fb2) читать постранично, страница - 2

замёрз и пошёл домой.

– А родители ГДЕ???

– Спят….

 Повторюсь, семейное общежитие, одна комната, зима. Ребёнок проснулся, оделся и ушёл. Родители не проснулись. Мороз…

– Пойдём в садик, Саша, он уже открылся ( принимали детей с 6-30), я тебя проведу.

Пробегая мимо общежития на работу, заскочила и устроила побудку Ольге с мужем, родителям Саши. Речь моя состояла из одних нецензурных выражений. А на работе ещё долго трясло.

Поняв, что жить в общежитии, имея двоих детей, тяжело, муж пошёл работать на стройку и через пять лет мы получили долгожданную трёхкомнатную  квартиру.

…….

Из общежития мы  выселились, но проведенные в нём 10 лет жизни  привязали нас к нему и к его обитателям  крепко.  Наше общение продолжалось ещё несколько лет. Мы были в курсе всего происходящего  с его обитателями.

 Именно в то лето, когда мы выселились, пришедшие в гости  подруги  рассказали мне , что моя кума  Оля загуляла со своим соседом и кумом Мишей. Её муж Саша , не выдержав измены, уехал на Север на заработки, тем самым дав жене свободу .   Оля поехала на рыбалку с любовником на несколько дней, оставив детей на свекровь и больше не вернулась  домой.  Стала жить с кумом в каком-то селе, где им выделили бесплатно дом, как « ценным специалистам». Михаил был механиком.

Я не могла понять  какой силы должна была быть любовь, чтобы оставить , бросить, детей и не знать – как они, что с ними. Материнское сердце должно было разорваться от неизвестности, но не разорвалось. У Михаила  на тот момент было  тоже двое детей. Но они остались с матерью.  И не были сиротами, как мальчишки моей кумы.

Я была потрясена  произошедшим настолько, что не могла ни о чём другом думать и говорить. По ночам я плакала, жалея Олю в её сумасшествии. Иначе я не могла себе всё это объяснить, только, как сумасшествие, помешательство от любви. Муж  не вникал в чужие проблемные  отношения.

– Взрослые люди, как-то уж разберутся.

К 1 сентября Олина свекровь вызвала сына с Севера. Детей нужно было готовить к школе – одевать, обувать, покупать школьные принадлежности.  Дети, как  дети , легче переносят такие драматические ситуации.  Стали жить с папой, учиться, на выходные ездить к бабушке, которая их очень любила и старалась баловать по- женски – вкусности,  ласка, любовь, забота. И только однажды соседи слышали, как  Олины дети , разговаривая о маме разошлись во мнениях. Старший сказал .

– Никогда её не прощу.

А меньший грустно добавил .

– А я бы всё простил. Лишь бы только она вернулась….

………

Узнать, что происходило в это время с кумой,  мне посчастливилось лично.  Однажды я встретила её в соседнем городе на рынке.  Она торопилась на рейсовый автобус и, пригласив  меня в гости, чтобы пообщаться поближе, написала адрес на клочке бумаги, рассказала, как и чем лучше к ней добраться.  И я, преодолев все свои сомнения и протесты мужа , всё же поехала в гости к крёстной матери моего сына. Что мной двигало? Желание понять её.  Если не простить, то хотя бы понять.

Эта поездка отняла у меня много моральных сил. Каждый шаг , каждое движение, каждое слово давалось мне с невероятным трудом. Я словно шла по минному полю – с одной стороны жалость, толерантность, сочувствие и нежелание обидеть сорвавшимся грубым словом или бестактным вопросом. С другой стороны – злость и обида за её детей сирот,  принесённых  в жертву новой или очередной  любви. Выбрать золотую середину в общении с ней мне  было очень сложно. Но я старалась.

Очень трудно описывать  эту поездку.  Вижу  и помню всё до мельчайших подробностей , детали, взгляды, все мелочи – до отбитой ручки на чашке.  И вместе с тем,  внутренний ступор, не позволяющий реагировать адекватно на нашу, как оказалось, последнюю встречу. Но я всё же попытаюсь изложить, хотя бы кратко. Это необходимо для понимания того, что произойдёт позже.

Оля встречала меня на остановке автобуса , одетая в своё выходное платье , которое я ей когда – то давно помогала перешивать, сверху был одет Мишин , явно рабочий, пиджак, на ногах  были обуты туфли  растоптанные, грязные. Весь вид её был какой-то потерянный . Но она постаралась изобразить на лице радость и повела меня к себе  в дом. Домом это  облезлое  строение можно было назвать с большой натяжкой. Барак, времянка. Внутри всё было ещё хуже – минимум мебели, грязные стёкла окон без занавесок, посуда , которую стоило выбросить, а не пить-кушать из  неё.  Выложив угощение  и расположившись за столом , я задала вопрос.

– Как поживаешь, Оля, где Миша?

– Нормально живу, как видишь. Мишка на работе. У нас всё нормально.

Она отвечала вполне искренне. Но, при этом , не снимала в помещении пиджак. Причину я поняла спустя некоторое время. Оля была беременна. И почему то пыталась это скрыть от меня.

Мы пообщались до следующего рейса автобуса в город. Мишу я не дождалась, и Оля провела меня на остановку.  Вся наша встреча была для меня, как какой-то сюр. Мы  пили привезенное мной домашнее