Один день короля Харууна [Айре Вест] (fb2) читать постранично, страница - 2

только маслом, которого хватит на ещё одно приготовление пищи, и бросил её обратно на печь, туда же кинул вилку, залпом выпил чай, открыл дверцу и швырнул мокрую траву в огонь, который зашипел и тут же проглотил добычу. Затем он принялся одеваться ― переменил спальную одежду на уличную, натянул поверх панталон короткие летние штаны, вместо тапочек влез в сапоги, состоящие из кожаной портянки с приделанной снизу деревянной подошвой. Через голову он надел рубаху из грубо тканого холста, поверх ― жилет из дублёной свиной кожи, завязал шнуровку спереди, проверил, лежит ли в кармашке кусок мела.

Затем Харуун не глядя сгрёб со стола государственные бумаги, взял их под мышку, захватил флягу с водой, открыл засов на двери и с топотом сбежал со второго этажа по шаткой деревянной лестнице, которая была приделана к дому снаружи.

Первым, кто встретился ему этим утром, был сын соседки снизу, шестилетний Йен, который палкой сгонял курицу с дымовой трубы. Труба выходила с первого этажа через стену и имела удобный выступ, на котором и примостилась пеструшка.

– Доброй воды, ― поздоровался Харуун, ― ты в школу не опоздаешь?

– Доброй воды, ― ответил Йен, который не отрывал взгляд от курицы. ― Конечно, опоздаю.

И он обернулся к королю, щуря лиловые глаза и улыбаясь щербатым ртом.

– Мама велела мне её поймать, ― добавил он. ― На обед зарежет.

– Хорошо, тогда лови, ― сказал Харуун. ― Пока!

У него мелькнула мысль помочь соседу и зайти с другой стороны, чтобы спугнуть курицу ему в руки, но он остановил себя, помня, что юный гражданин города должен уметь справляться с таким нехитрым делом сам.

Он обогнул дом, зашёл за угол и, поднявшись по разбитому крыльцу, постучал в хлипкую дверь, а затем толкнул её. Харуун попал в такое же помещение, как и у него наверху, разве что немногим побольше. Посередине комнаты стояла такая же печь, на которой кипел котелок, а у котелка хлопотала смуглая женщина в подоткнутой под брючный ремень рубашке. Была в комнате и ширма, отгораживающая от общего пространства постель, где спали обитатели дома.

– Привет, Офелия! ― громко поздоровался Харуун. Женщина вздрогнула и обернулась, в руке у нее был нож, который она точила о камень.

– Харуун! Доброй воды, ― ответила она, ― я думала, это Йен вернулся.

– Я его встретил, ― сказал Харуун, ― зашёл спросить, ты получила разрешение?

– На что? ― не поняла Офелия. ― А, на курицу? Конечно да, спроси Леа, она подтвердит, у неё всё записано.

– Ну тогда ладно, я просто уточнить, ― сказал Харуун. Ему было неловко, что он спросил, теперь получалось, что он подозревал Офелию в нарушении. Мог бы действительно зайти к Леа, ведь контролировать её как входило в его обязанности.

– Ничего, ― ответила Офелия. ― Ты сегодня будешь на суде?

– Куда я денусь, и на принятии в ученики буду, ― ответствовал Харуун. ― Ну, хорошей тебе воды.

– И тебе! ― откликнулась Офелия, возвращаясь к своему занятию. ― Увидишь Йена ― скажи, чтобы не баловал, а то задница отведает ремня.

Харуун кивнул и вышел.

– Мать с тобой слишком строга? ― спросил он Йена, который играл в охотника, подкрадываясь к успокоившейся было курице.

– Это пройдёт, когда я съеду, ― серьёзно ответил Йен.

– А ты уже собрался?

– Пока нет, но скоро. Я уже большой. И дом себе присмотрел. Ты слышал, что Шуша сегодня съедет?

– Не слышал, а что, она говорила?

– Она давно всем говорила, ты где был?

– Считал курс муки к курсу металла, ― признался Харуун, почёсывая в затылке. ― Ладно, нужно будет зайти к ней и поздравить. Пока, я побежал, хорошей воды!

Он отворил калитку ― шаткую часть заборчика, кое-как подвешенную к остальному забору, и вышел на улицу, минуя кусты, сидящие возле.

Улица была широка, Харуун знал, что она по ширине повторяла ту улицу, которая проходила здесь раньше. Чтобы дойти до противоположной её стороны, нужно было пересечь сначала пешеходную и проезжую часть. Там можно было беспрепятственно ходить и там вполне могли разминуться две запряжённые свиньями повозки. Затем ― миновать центральную часть, где были устроены длинные огороженные грядки, потом опять пройти по пешеходной части и той, что предназначалась для проезда ― и только тогда можно было упереться в забор соседей напротив.

Дома на всём протяжении улицы были двух или трехэтажными, со скособоченными крышами и покосившимися трубами. Построенные из старых кирпичей снизу и новых вверху, из кусков старых зданий, они порой теснились, налезая друг на друга. Между ними часто зияли зазоры, и через некоторые из них даже при желании взрослый человек не мог бы протиснуться. Дома стояли по пять, по шесть, по восемь на том пространстве, которое в прошлые времена, как гласили скудные сведения, занимало одно здание. Теперь же