Алтайский часослов [Игорь Муханов] (fb2) читать постранично, страница - 3
[Настройки текста] [Cбросить фильтры]
- 1
- 2
- 3
- 4
- 5
- . . .
- последняя (26) »
белее сдобы, слаще молока, –
чуть посветлело в мире, зазвенела
заботливою пчёлкой у цветка.
Она тропою шла, ведущей к лету
и к трём любимым братьям-близнецам.
Июнь, июль и август, разогретый
дыханием полынного венца,
её встречали, стоя на пригорке,
ковыль-трава стелила свой ковёр,
и было слышно, как открыла створки
на небе Мать Мария, и в простор,
омытый светом, бросила улыбку –
живой комок нездешнего тепла…
«Играйте, дети! В вашем мире зыбком
и я играла в мяч, когда жила».
Время – пружина, способная мышцы качать...
* * *
В жилах растений кровь ли, водяра течёт?
Главный бухгалтер у лета по штату кукушка.
К вечеру ближе выдаст вам точный отчёт:
сколько букашек съела за сутки лягушка?
Жёлудь в листве показался: лесной самовар
белым залит молоком и густеет к июлю.
Дуб моей юности жив и коричнев, как мавр,
долю поэта принявший – дантесову пулю.
Ночью фонарики путь освещают домой –
в горы и выше, где конь мой любимый стреножен…
Хочешь, ложись с мертвецами в трёхтомник родной
оцепенелой поэмой, на зиму похожей.
Или в глазах-васильках продолжай летовать,
славить литовкою быт кропотливый, крестьянский…
Время – пружина, способная мышцы качать.
Лето – Офелия, ждущая Гамлета ласки.
Горные соловьи
Послушать голоса ручьёв
вдруг захотел я –
весёлых горных соловьёв
с прозрачным телом.
Тут нужен посох и сума
и запах мяты,
и чтоб в извилинах ума
уснули даты.
Ручьи живут среди камней,
в кедровых рощах,
где шёпот утренних теней
услышать проще.
Понять нельзя, быть может, всё
из этих строчек,
тут нужен труженик Басё,
как переводчик.
Вот соловей в руках моих
поёт и бьётся
о том, что каждый Божий миг –
свет из колодца.
И жизнь в коленцах и венцах
вовсю клокочет,
и нет начала и конца
у дней и строчек.
Весна на Алтае
Огонёк внутри аила. Дым, как локон у любимой.
Пауком летит по струнам чья-то лёгкая рука.
Если ты чабрец заваришь, если я поеду мимо –
встреча наша будет долгой, ночь в долине – коротка.
У тебя в аиле пусто, но зато тебе – семнадцать.
Конь усталый. Век усталый. Белый месяц над горой.
Зашуршит снаружи крыша, смехом травы огласятся –
то катаются амуры, каждый – с луком и стрелой!
У Алтая три подарка: снег в горах, кедровый шёпот,
эдельвейса цвет недолгий, прославляющий ледник.
Если ты – родник бегущий, если я – косули топот,
даже ветер шепчет в ухо, чтобы я к тебе приник!
Сыч седой у коновязи, звёзд мерцающие лица.
Катит яшму дорогую с гор строптивая река.
Я тебя рисую небом, а себя – летящей птицей,
и пишу крылом по ветру: наша встреча – на века.
И Моцарт с Бахом... играют в шахматы...
* * *
Балакирь стеклотарой заменив,
гарцует век на цаце-жеребёнке,
прообраз же стоит себе в сторонке,
среди берёз, беспечен и игрив.
В его хвосте на тысячи ладов
звенят национальные оркестры,
и мошки запись делают в реестре:
«Ещё один смычок для вас готов!»
А где же скрипка? Вот она, внутри
футляра, под краснеющей корою,
колец-годов увлечена игрою,
ещё не знает лака и витрин!
Садись и слушай подлинник живой
без электронаушников и денег.
Её первичный звук звенит, как Терек,
как воздух леса раннею весной.
Прообразы сверкают изнутри,
впадая в мир прозрачною рекою.
«Стеклянный шар покоя над покоем»,
как Хлебников когда-то говорил.
И от берёзы голубая
- 1
- 2
- 3
- 4
- 5
- . . .
- последняя (26) »
Последние комментарии
6 часов 58 минут назад
14 часов 58 минут назад
1 день 5 часов назад
1 день 9 часов назад
1 день 9 часов назад
1 день 9 часов назад