Цена верности (СИ) [Харт] (fb2) читать постранично, страница - 3

пропитана таким отвращением к сотворенному, что Мелькор чувствовал насмешку безо всяких объяснений.

Вся поза источала дутое самодовольство. В одной руке у статуи был зажат Гронд. Вторая упиралась в бедро, выставленное достаточно, чтобы начинало угадываться похабное сходство с легкомысленной девицей, но придраться к фривольности позы было невозможно, так как под ногой обнаружилась гора чьих-то черепов, а доспехи были на своем месте. Доспехи при этом кричали о всесторонней мужественности их носителя и количестве мышц так рьяно, что Мелькору стало дурно. Картину завершали преувеличенно длинные пышные локоны почти до полу, струившиеся поверх плаща.

Мелькор смотрел на статую. Статуя смотрела на него. Главный конструктор смотрел в пол и был готов упасть в обморок. Вала угрожающе поднялся с трона: всколыхнулся тяжелый плащ, вышитый чуть заметной вязью угловатых арабесок, блеснул отсвет пламени на тугой черной косе.

«Да у меня в жизни не было кирасы, намекающей на полураздетый вид! И волосы короче! И лицо совсем не такое! Откуда вообще… а это еще что?!»

Он лишь сейчас заметил тончайшую золотую филигрань, которая покрывала кайму наплечей статуи и плащ. Филигрань складывалась в руны на тенгваре, и чем сильнее приглядывался Мелькор, с тем большим ужасом обнаруживал, что, во-первых, тенгвар покрывал не только плащ, но и все свободные узкие места вроде тесьмы, делившей вычурные рукава-буфы, а, во-вторых, складывался в вереницу оскорбительно саркастических поэтичных воспеваний.

Оскорбления, нужно сказать, не повторялись. Даже шли целыми сонетами и четверостишиями. И, разумеется, по доброй традиции поэзии подобного сорта поминали все, что можно помянуть – от манеры одежд и прически до скабрезных подробностей постельных утех и формы носа.

«Нолдорские твари. Даже размер и ритм соблюли».

- И кто сделал это… творение? – голос Мелькора прозвучал слаще меда.

За дверями тронного зала старший караульный Углук, едва услышав эти интонации, дернул ушами и вытянулся так, словно проглотил палку. Он-то хорошо помнил, что если голос Владыки становился выше и начинал звучать весело, а то и хуже – дружелюбно – окружающим следовало накрываться щитами и ползти либо в сторону рва, либо, если не повезет – кладбища.

- Я спрашиваю: кто это сделал! – Мелькор рявкнул так, что по коридору прокатилось звучное эхо, а Ыхзаг вздрогнул, хрипло пискнул и подпрыгнул на месте, стукнув зубами.

Азог в зале грохнулся на колени, подобострастно распластался на полу и принялся тихо поскуливать.

- Но… Владыка… - выдавил орк, чувствуя, что сейчас помрет от страха или выблюет от него же все внутренности, что, в сущности, пред ликом Мелькора было равноценно. Второе вело к первому, круг замыкался в безвыходном отчаянии.

Мелькор ошеломленно поглядел на орка, который посмел не только подать голос, но, что еще хуже, возражать.

«Неслыханная наглость!»

- Ты собрался мне перечить?!

Углук на посту услышал визг дикой боли, который раздавался здесь даже не один раз на дню, пусть и с разной интенсивностью. Тот, что издал Азог, оказался особенно длинным, и меньше всего Углуку хотелось выяснять, какое именно наказание приготовил тупоголовой глыбе мышц Владыка.

«Туда и дорога. Совсем сдурел начинать ответ Повелителю со слова «но».

Поговаривали, будто дерзость прощалась одному Тар-Майрону. Углук обычно ни слова не понимал из разговоров Владыки и коменданта, но слыхивал, как знатно те порой орали друг на друга. Аж потолок трясся. А однажды из открытых дверей тронного зала и вовсе вылетел золоченый кубок Владыки.

Кубок уже с неделю валялся возле жаровни: убрать как мусор боялись, вернуть обратно – боялись еще больше. Углук подозревал, что дело кончится, когда бесхозную штуковину, уже позабытую Повелителем, кто-нибудь сопрет, но становиться этим идиотом не собирался.

Тар-Майрона за наглость ненавидел весь Ангбанд, но о причинах благосклонности Владыки предпочитали не задумываться, с тем большим интересом ожидая дня, когда великий подъем наглого ублюдка кончится столь же сокрушительным падением.

«У Повелителя под носом служить, это ж навроде как в шахте работать. То там что-нибудь ебнет, то здесь пизданет».

- Вы двое! – раздался нетерпеливый окрик Владыки.

Ыхзаг икнул, услышав голос Повелителя.

«Ох, мамка, и помянуть-то больше некого, кроме тебя».

Углук махнул рукой Ыхзагу, и они засуетились, мелким шустрым бегом пересекая тронный зал. Проклятый рисунок отполированных плит пола с медными прожилками орк уже запомнил до рези в глазах.

«Просто не смотри на Владыку. Просто не смотри. Он жеж как змеюка – не смотришь в глаза, вот и не сожрет».

Углук, разумеется, знал,