Переворот [Ольга Игоревна Елисеева] (fb2) читать постранично, страница - 2
[Настройки текста] [Cбросить фильтры]
- 1
- 2
- 3
- 4
- . . .
- последняя (77) »
Никита Иванович принадлежал к тем, кто всегда блюдёт свой politik. Молодость он провёл под бдительным надзором канцлера Бестужева-Рюмина и научился у него гибкости воззрений. Старый лис хотел продвинуть умного и податливого секретаря на вакантное место фаворита при Елизавете Петровне, но Шуваловы опередили его, и пришлось юному Панини (так, на итальянский манер, когда-то звучала фамилия Никиты Ивановича) скрываться от их преследований за границей. Он служил в Швеции при посольстве и так надышался воздухом «золотой вольности», царившим тогда в Стокгольме, что знать не хотел родных заморозков. Между тем дома ни о конституции, ни о парламенте никто слыхом не слыхивал, а когда Никита Иванович заводил речь о правах благородного сословия, на него смотрели как на опасного вольтерьянца. — Побойтесь бога, граф. — Гетман Кирилл Разумовский сбил тростью пух с поздних одуванчиков. — Заводить у нас шведские порядки! Сеймы, ригсдаги, дебаты, взятки депутатам за невыгодные Отечеству решения... Вельможи шли утренним садом по ещё сырой от росы дорожке. — Виданное ли дело монарху руки крутить? — А крутить монарху голову? — немедленно парировал Никита Иванович. От природы он был человеком приятнейшего обращения, любезнейших манер и весьма огорчался, когда ему приходилось доказывать свою точку зрения. — Я, господин гетман, споров не люблю. В них не рождается, а хоронится истина. Однако скажу: кабы сейчас мы имели государя, ограниченного законами, не было бы ни позорного мира с Пруссией, ни опасных вмешательств в жизнь Церкви, ни поводов для возмущения толпы. Нам не пришлось бы идти на преступление, чтоб защитить столь любезное вам Отечество. — А вам оно не любезно? — ядовито осведомился гетман. — Мне любезно то Отечество, коему любезен я, — отозвался Панин. — Отнимая у меня права, благородному человеку принадлежащие, Родина делает меня не сыном своим, а бессловесной тварью. — Однако, — Кирилл Григорьевич крякнул в кулак, — смелые речи ведёте, Никита Иванович. Договаривайте, раз взялись. Чего вам надобно? — Надобно нам, — Панин глубоко вздохнул, словно собираясь нырнуть в воду, — государя посадить на трон юного. При нём образовать совет знатнейших особ, который и проведёт от его имени надлежащие реформы. Невинное дитя, ещё не развращённое самодержавной властью, привыкнет управлять по законам. И подданные для него будут сообществом граждан, а не стадом холопов. Вот, что надобно нам всем. — Речь о вашем воспитаннике? — гетман хмыкнул, показывая, что не ставит права Павла ни в грош. — Да-с, — свистящим шёпотом отозвался Панин. — Я сего мальчика наблюдаю от младых ногтей и смею сказать: он дитя — способностей редких. Я положил все силы, чтоб по воле покойной государыни дать ему образование европейского принца и развить душу и ум, достойные истинного друга человечества. Три языка, математика, география, музыка, геометрия, черчение... Не слушая его, гетман заглянул за куст жасмина, из-за которого вот уже минут пять раздавались душераздирающие звуки. Казалось, что собаки загнали кота на дерево. Картина, открывшаяся глазам Разумовского, была абсолютно невинна. Семилетний «друг человечества» вместе с сыном каретника красили кошку в зелёный цвет. Будущий монарх держал животное за шею и макал его головой в банку с краской, а хвост и отчаянно бьющиеся лапы достались товарищу. — Воля ваша, Никита Иванович. — Гетман отёр с глаз набежавшие от смеха слёзы. — Но менее всего я хотел бы оказаться на месте этого кота. — Полноте, ваше сиятельство, — обескуражено протянул воспитатель. — Павел ещё ребёнок... — К счастью, когда он вырастет, — бросил гетман, — мы с вами уже сойдём с политической сцены. К тому же, любезный Никита Иванович, вы всё время забываете о Като. А эту карту из нашего пасьянса не выкинешь. Часом позже, вспоминая утренний разговор, Панин морщился. «Нет, драгоценный гетман, — думал он, — о Като я помню всегда и положу эту карту в самый центр своего пасьянса». На ломберном столике возле него стояла недопитая чашка турецкого кофе, с краешка свешивалась на удивление пустая газета. Нет новостей! Просто нет новостей! Будто город и не бурлит революцией! В Стокгольме уже все газетчики кишки бы надорвали, расписывая толпы на улицах и угрозу переворота, даже если б это была заурядная пивная драка. У нас же «всяческое
- 1
- 2
- 3
- 4
- . . .
- последняя (77) »
Последние комментарии
1 час 21 минут назад
10 часов 24 минут назад
1 день 9 часов назад
1 день 10 часов назад
1 день 10 часов назад
1 день 10 часов назад