В одну реку дважды (СИ) [Ungoliant] (fb2) читать постранично, страница - 2

видел — сама по себе она какая-то невнятно-серая, бесцветная, но начинает фосфоресцировать желтоватым болезненным светом, стоит только приблизиться к ней на расстояние нескольких шагов.

Монотонный плеск разбивающихся капель в «живой» воде — единственный источник звука, его музыка, но порой она сводит с ума, как сейчас, когда болит голова. Буря давно утихла, но капли дождя, скатываясь с деревьев на поверхности, продолжают стекать в пещеру. Небольшое озеро в естественной каменной чаше почти до краёв наполнено чистой водой, и Могрул вычерпывает часть, чтобы наполнить котелок, лейки, кувшины, раздать жрицам Лутик или просто вылить — мёртвая вода быстро протухнет.

Дыра в потолке достаточно широкая, чтобы видеть фазы луны и солнечный свет, а большего ему и не надо. Некоторые орки всю жизнь безвылазно торчат в пещерах, но жрец не может себе этого позволить: мир не исчезает, если кто-то от него закрывается, всё живое работает по своим законам, и круговорот необходимо уважать. Одному Могрулу приходится жить с неуютной пустотой над головой, пусть и довольно узкой, укрытой от случайных пришельцев сетью непроходимых гор, но одиночество — уединение! — даже в радость; он бы выбрал ту же роль в племени, если, конечно, кто-то спросил раньше.

Всяко лучше, чем быть изгнанником или трупом.

Могрул водит указательным пальцем со сломанным ногтем по нарисованному углём кругу с пометками на стене, считает солнечные часы и делает пометки мелом, чтобы выделить изменения цветом. Календарь пригодится новому жрецу, да и ему, если тело или разум вдруг подведут, подспорьем будет.

Гниющая Смерть — важный день не только для Юртруса, но и для самого Могрула: всё-таки в этот день он имел неосторожность появился на свет, но эта тема — одна из самых болезненных и одновременно трепетных. Мысли постепенно мрачнеют вместе с убывающим солнцем: в глубине души он жаждет какого-то знака и каждый год остаётся ни с чем.

Если и существует самый скверный день, чтобы подарить жизнь, то это середина зимы, когда солнце мертво. Вместе с ним много лет назад умерла и мать Могрула, пока тот ещё был в утробе, и жрица Лутик, которая принимала роды, решила разрезать брюхо, чтобы подарить ему шанс на выживание. Однако младенец не дышал — несколько мгновений всего, но достаточно, чтобы повитуха отбросила тельце прочь, как мусор. Тогда-то он и издал первый крик — когда солнце начало прибывать.

Эта история настолько складная, что Могрул вынужден верить в высшую волю, какое-то предназначение, но путь его не идёт ни в какое сравнение с легендами об избранных. Он склоняет голову перед Гниющим богом и чувствует себя его роднёй, раз другой у него никогда не было. Может, на то и была божественная воля.

Звук шагов разносится эхом, и Могрул тут же узнаёт неловкую, шаркающую походку и бряцанье ожерелий. Волос на голове давно уже нет, но он непроизвольно проводит рукой, зачёсывая несуществующие пряди к затылку. Злость — уже на себя — вспыхивает сама собой. Вскоре он видит в проёме пещеры женскую фигуру, облачённую в жреческую мантию; косой солнечный свет через потолок падает к её ногам, точно смиренный поклонник.

Старая орчанка всё ещё привлекательна. Прошедшие годы, столь безжалостно обошедшиеся с самим Могрулом, оказались к ней более бережны. Несмотря на седину и морщины, на расплывшуюся, приземистую фигуру, в ней всё ещё видна та молодая жрица с тугими косами и лёгкой походкой, какой он увидел её в первый раз.

Батур жмурится, привыкая к резкой перемене освещения, и проводит рукой по лицу, будто стирая что-то с глаз. Камушки и деревянные амулеты на её запястье, сталкиваясь, гремят под гулкими сводами пещеры. В другой руке она сжимает небольшой мешок — значит, торговаться пришла, как обычно. Он и не ожидает, что Батур придёт просто так.

— Могрул, — кидает она в пустоту и оглядывает безучастным взглядом его обиталище, — мне нужны мази для запущенных ран и что-нибудь от той дряни на коже, которую до крови чешут.

Молитвы молитвами, а зелья варить тоже надо: большинство болезней приносит с кровью грязь, и как бы воины ни кичились силой, из-за непрекращающихся сражений они остаются самыми уязвимыми членами племени. Богу меньше работы, если орки могут сами о себе позаботиться.

— Покажи, что принесла.

Пока она шуршит мешком и раскладывает что-то на ближайшем столе, — он специально оставляет там место, чтобы отпала нужда в телесных контактах, — Могрул поворачивается к полкам с травами, настойками и порошками. Для жриц Великой Матери он давным-давно отдельно готовит обеззараживающие снадобья, чтобы всегда быть наготове к любым неприятностям, но, оглядывая стол перед собой, Могрул чувствует секундную растерянность: кажется даже, словно раньше что-то выглядело иначе.

— Вяленое мясо — свежего не будет: сейчас оно не