2medicus: Лучше вспомни, как почти вся Европа с 1939 по 1945 была товарищем по оружию для германского вермахта: шла в Ваффен СС, устраивала холокост, пекла снаряды для Третьего рейха. А с 1933 по 39 и позже англосаксонские корпорации вкладывали в индустрию Третьего рейха, "Форд" и "Дженерал Моторс" ставили там свои заводы. А 17 сентября 1939, когда советские войска вошли в Зап.Белоруссию и Зап.Украину (которые, между прочим, были ранее захвачены Польшей
подробнее ...
в 1920), польское правительство уже сбежало из страны. И что, по мнению комментатора, эти земли надо было вручить Третьему Рейху? Товарищи по оружию были вермахт и польские войска в 1938, когда вместе делили Чехословакию
cit anno:
"Но чтобы смертельные враги — бойцы Рабоче — Крестьянской Красной Армии и солдаты германского вермахта стали товарищами по оружию, должно случиться что — то из ряда вон выходящее"
Как в 39-м, когда они уже были товарищами по оружию?
Дочитал до строчки:"...а Пиррова победа комбату совсем не требовалась, это плохо отразится в резюме." Афтырь очередной щегол-недоносок с антисоветским говнищем в башке. ДЭбил, в СА у офицеров было личное дело, а резюме у недоносков вроде тебя.
Первый признак псевдонаучного бреда на физмат темы - отсутствие формул (или наличие тривиальных, на уровне школьной арифметики) - имеется :)
Отсутствие ссылок на чужие работы - тоже.
Да эти все формальные критерии и ни к чему, и так видно, что автор в физике остановился на уровне учебника 6-7 класса. Даже на советскую "Детскую энциклопедию" не тянет.
Чего их всех так тянет именно в физику? писали б что-то юридически-экономическое
подробнее ...
:)
Впрочем, глядя на то, что творят власть имущие, там слишком жесткая конкуренция бредологов...
воспользовался одним из способов психологической защиты. Человек, видите ли, Вероника, существо до конца не познанное, возможно, непознаваемое, и в нем, как в механизме, если хотите, как в роботе, есть контуры встроенной защиты. Иногда они не срабатывают, иногда срабатывают после предпринятых усилий, а иногда срабатывают сами по себе, автоматически. Сигнал, щелчок внутреннего реле — и вы уже ничего не помните.
Женщина нахмурилась.
— Но как, как моя память связана с Тритоном?
Ей шло это строгое, бледное лицо с распахнутыми глазами и чуть приоткрытым ртом.
— Возможно, ваше подсознание посчитало, что только таким образом вы справитесь со стрессовой ситуацией, — сказал Лемгюйс. — Возможно, для того, чтобы ее преодолеть, вам оказалась необходима концентрация такого рода, когда все, что не связано со смертью Тритона напрямую, игнорируется, считается маловажным и даже ничтожным.
— И поэтому я не помню, что замужем?
Лемгюйс пожал плечами.
— Где, кстати, ваш муж, Виктор или как его… Стэнли?
— Не знаю! — в голосе женщины прозвучали нотки раздражения. Рука стиснула салфетку. — Вы думаете, я пришла бы к вам, если могла справиться с этим сама?
Лемгюйс посмотрел в блокнот.
— Нет, не думаю, — сказал он. — Знаете, что? Раз уж ваше подсознание воспринимает, опять же предположительно, убийство пса как некую критическую ситуацию, то я вижу возможность преодолеть выстроенный им барьер в том, чтобы смягчить отношение к ней. Понимаете? Вы должны перестать видеть в этом трагедию.
В глазах женщины Лемгюйс разобрал сомнение.
— Вы сами-то понимаете, что советуете? — спросила она.
Казалось, еще мгновение — и салфетка полетит ему в лицо.
— Понимаю, — кивнул Лемгюйс. — Но чтобы вспомнить свою жизнь, вам придется… Знаете, вам придется даже не смягчить, а, пожалуй, и вовсе забыть этот эпизод.
— Как?
— Не вспоминайте о нем. Не думайте. Сразу переключайте внимание на какие-нибудь бытовые вещи, мелочи, окружающий мир.
Женщина вздохнула.
— Вы все же не совсем…
— Простите, Вероника, — Лемгюйс бросил взгляд на часы над дверью, — наш бесплатный сеанс окончен. Вы можете прийти ко мне завтра… Вы же не забудете обо мне за ночь? И мы с вами продолжим работать над проблемой.
Женщина поднялась из кресла. Лицо ее украсила кривая усмешка.
— И сколько вы берете?
— Пятьдесят долларов, — быстро сказал Лемгюйс.
Раньше он назначал цену в семьдесят пять долларов, но ни одного клиента такой размер платы за терапию не привлек.
— У меня есть восемнадцать, — сказала женщина, достав из кармана пальто три мятые купюры по пять долларов, две однодолларовые и горсть мелочи.
— Идет, — согласился Лемгюйс.
— Учтите, я не помню, откуда они у меня.
— Не страшно.
Лемгюйс убрал упаковку салфеток, и женщина перевернула кулак с деньгами над освободившимся местом. Покатился, упал на плохо чищенный ковер десятицентовик. Вероника, присев, подняла его прежде, чем Лемгюйс заверил ее, что поднимет сам.
— Значит, до завтра? — спросил он, старательно обтекая взглядом купюры.
Женщина взялась за дверную ручку.
— Да, я надеюсь.
— Если что, мы попробуем гипноз, — сказал Лемгюйс. — Я постараюсь извлечь из вашей памяти события, которые э-э… разбавят эпизод с Тритоном. Я умею работать с гипнозом.
Он вытянул из ящика стола серебряные часы на цепочке.
— Хорошо, — кивнула Вероника.
Дверь стукнула, скрывая клиентку в коридоре. Прозвучали и стихли шаги. Лемгюйс подождал несколько секунд, потом сгреб деньги.
Через пять минут, набросив куртку, он спустился на первый этаж и в крохотном магазинчике, хозяин которого уже думал закрываться, купил бутылку вина и упаковку пончиков. Поднявшись к себе в кабинет, Лемгюйс запер дверь, погасив свет, перешел в маленькую смежную комнату, где раньше (лет пять, шесть назад?) сидела секретарша, закрыл жалюзи на узком окне и включил радио.
Скинув ботинки, с пончиками в одной руке и бутылкой вина в другой он опустился на расстеленный прямо на полу тонкий матрас, накрытый темно-серым одеялом. Собственно, да, он почти год уже обитал в комнатушке рядом с кабинетом, потому что жена посчитала, что какое-то время им лучше пожить отдельно друг от друга. У нее был сложный период. Он согласился с этим. И было чертовски благородно с его стороны не напоминать о себе месяц за месяцем. Да, сложно, но благородно.
И он стал реже мыться.
Освободившись от пиджака, Лемгюйс понюхал рубашку в подмышке. Определенно, не самый заманчивый запах. Он расстегнул рубашку, снял и сложил на стуле брюки, оставшись в темных трусах с кантиком из алых сердечек.
По радио начиналась передача Тима Уолбрука, который предложил своим слушателям поделиться загадочными и необъяснимыми случаями, что с ними произошли.
— Я — Тим Уолбрук, я жду ваших звонков. Пока же расскажу историю, в эпицентре которой оказался я сам. Ни одно слово неправды не сорвется с моих уст, обещаю. Погодите, для
Последние комментарии
2 часов 32 минут назад
11 часов 35 минут назад
1 день 10 часов назад
1 день 11 часов назад
1 день 11 часов назад
1 день 11 часов назад