И восстанет мгла. Ввосьмидесятые [Сергей Олегович Захаров] (fb2) читать постранично, страница - 3

скворча и опасно постреливая салом, картошка, обильно приправленная мелко порубленным репчатым луком, столь нелюбимым Алешей, в черной, лоснившейся от копоти глубокой сковородке.

Жара вытопленной каменки с лихвой хватало еще и на необъятную, двухведерную металлическую бадью вязкого от комбикорма пойла для поросят, густой прелый запах которого доносился повсюду, даже в спальню в передней.

До глубокой ночи в топках галанок таинственно мерцали вишнево-голубоватым светом крупные рдеющие горячие угли — зарукой того, что, ежели удачно задвинута чугунная заслонка дымохода под потолком, утром при одевании в детсад не будут стучать зубы от холода. Бывало, однако, что сильный вьюжистый ветер, звучно завывавший в трубе, за ночь нещадно выдувал остатки тепла и бодрое раннее пробуждение приносило с собой дрожь и мурашки на коже.

Все же утренняя стужа была лучше, чем тупая пульсирующая боль в висках, слезящиеся воспаленные глаза и сжимавшая желудок тошнота — знаки того, что кто-то из родителей вечером перед сном не рассчитал и прикрыл заслонку слишком глубоко иль слишком рано и угарный газ за ночь отравил воздух в спальне. Но это случалось редко.

Огонь был доброй силой, живым существом, движущейся проекцией пламенного космического сознания в стылом мире материи. На него хотелось смотреть часами, не отрываясь, через чуть приотворенную раскаленную дверцу топки.

Белесые пушистые концы обожженных ресниц выдавали родителям детскую запретную страсть огнепоклонника.

Глава З

Панаров-старший уже воротился со смены и растопил галанки в обеих комнатах.

— Ну как первый день в новом детсаду? — поприветствовал он вошедших с мороза, сидя на корточках в задней и подкладывая березовое поленце в пламя, ответившее на подношение одобрительным треском и снопом искр. — Понравилось?

— Можно, я больше туда не пойду? — хмуро уставившись в пол, попросил Алеша.

— Почему? — изумленно вскинул брови, забыв прикрыть дверку топки, отец.

— Не хочу, — не желая вдаваться в подробности и не поднимая глаз, твердо заявил мальчик.

— Как это — не хочешь? — непонимающе воззрился на сына папа, стараясь отгадать причину его необычной реакции. — Там же новые игрушки, детишки…

— Не хочу к детишкам! — едва сдерживая начинавшие застилать глаза слезы, выпалил тот и убежал плакать в крошечную спаленку, упав навзничь на свою заправленную кроватку в углу у стены.

Анатолий вопросительно посмотрел на удивленно молчавшую во время краткого диалога жену.

— Его кто обижал там? — прикрыв, наконец, дверцу и поднявшись, озабоченно спросил он. — Воспитательница тебе что-то говорила?

— Нет. Все вроде нормально… В снегу только валялся на прогулке и в тихий час не хотел спать, — ответила Надежда, сполоснув руки в умывальнике и доставая кастрюлю с супом из холодильника. — Может, заболевает опять? Надо температуру смерить… Не успела обрадоваться, что не нужно каждое утро на санках на другой конец города возить… А там ему, может, лучше было…

— Если б я в горячий не перевелся, никто бы мне здесь места не дал, — с укоризной изрек Панаров, надевая фуфайку, чтобы вынести свиньям. — Там очередь из таких, как я.

— Я знаю… Летом вообще записывали в сад, только когда оба родителя на стеклозаводе, — кивком подтвердила Надежда, отдавая дань заслугам мужа. — Нас тогда в дополнительный список включили, но заведующая сразу предупредила, что шансов нет… В декабре вот одно местечко появилось — уехал кто-то из города — и то слава богу.

Стеклозавод был вторым по величине предприятием в Бахметьевске. Руководству приходилось решать бытовые вопросы сотен таких же молодых семей с детьми: строить новые дома, новый детсад, новую среднюю школу… Рабочим оставалось пока дожидаться в очереди и как-то пристраивать своих ребятишек в ясли, сады и школы по всему городу, где только объявлялись свободные места.

Протоптанная тропинка в старый детский сад с яслями, где начинал свою жизненную стезю Алеша, вела через лес — три версты пешком в другую сторону от конторы леспромхоза, зимой она бывала запорошена, в темноте не освещалась, и ходить по ней спозаранку и вечером после работы Алешина мама побаивалась.

Люди с опаской поговаривали о «химиках» — зеках, сбежавших из тюремной колонии неподалеку от города и скрывавшихся в вырытых землянках где-то глубоко в лесу. Поэтому нежданную весть об освободившемся месте в недавно — весной вот только — сданном стеклозаводском детсаду она приняла с облегчением.

На пятом месяце беременности тащить волоком по сугробам салазки с ребенком было тяжело, а быстро пройти весь путь, почти пробежать за спешащей мамой по снежным залежам, часто полностью скрывавшим тропку, мальчик еще не мог.

Первая рабочая смена на заводе начиналась в семь утра — в то время сад только открывался, оттого помогал жене с сыном Панаров, лишь когда шел по графику во вторую, вечером.