Четыре танкиста и собака [Януш Пшимановский] (fb2) читать постранично, страница - 2

Оба чувствовали, что случилось что-то неладное. Быстро двинулись, не забывая об осторожности: старик держал палец на спусковом крючке, а Янек сжимал в руке длинный охотничий нож.

Кабан был мертв. Мура лежала на боку, из-под нее текла кровь. Губы еще подрагивали, обнажая зубы. Старик опустился на колени, положил руку на лоб собаке. Пальцы его почувствовали, как коченело ее тело, как угасала в ней жизнь.

— Плохо. Хорошая ты была, Мура, хорошая, — сказал он ей, себе и лесу.

Щенок, учуяв кровь, попискивал в кармане.

— На трясину попала, — объяснил неизвестно для чего Янек.

— Каждый может попасть.

Янек разгреб мох широким лезвием ножа и выкопал продолговатую яму. Засыпал Муру землей, сверху навалил замшелый камень. Двумя ударами сделал засечку на коре дуба, чтобы не забыть место. Потом запустил руку в карман, погладил сидящего там Шарика, вытащил его, спустил на листья. Он смотрел, как песик неуклюже двигался, широко расставляя лапы, не в состоянии понять того, что случилось. И вдруг, как далекое эхо выстрела или как крик птицы из-за туч, Янека пронзило воспоминание: перед его глазами встали развалины родного дома, в нос ударил горький запах гари и искрошенной в пыль штукатурки.

— Один остался Шарик.

— Никто не остается один, хотя такое может случиться с каждым, — проворчал недовольно старик. — Пес остался у людей.

«Да, такое может случиться и с собакой, и с человеком», — подумал Янек. Он тоже остался один, почти один. От одиночества начал колесить по свету. Но того, кого искал, не нашел. И вот, когда ему было уже совсем плохо, он нашел дом. Этот дом не был похож на тот, в котором он вырос. Тот, каменный, стоял на берегу канала в портовом городе. Этот — сложенный из кедровых бревен, по вечерам поющий голосами сверчков и ветра в трубе, на берегу дикой, перекатывающей камни речки.

Он жил в новом доме уже третье лето. Многому за это время научился: ходить по следу неутомимо, как волк, определять по ветру погоду, различать запахи леса и животных, распознавать шорохи и читать следы, ходить бесшумно, ловко и быстро. Он научился так стрелять, что из мелкокалиберки попадал в глаз белки, не портя меха. Третье лето бродил он по лесным тропинкам. До сих пор он еще как-то не раздумывал над тем, куда ведут эти тропинки.

Солнце еще больше померкло. Тучи сползали вниз по склону. Заморосил дождь. Старик повесил на нижний сук штуцер и свою потертую куртку. Опустившись на колени около убитого кабана, он рукояткой ножа разжал ему челюсти и обнажил клыки. Пожелтевшие от времени, слегка выгнутые, как сабля, они были длиннее ладони.

Янек стал помогать старику. Вдвоем они вспороли кожу на животе, сделали надрезы на ногах и, помогая себе легкими, быстрыми движениями ножей, стали ее снимать.

Дождь усилился, зашелестел в вершинах деревьев; тяжелые капли скатывались с листьев на землю. Старик и Янек спешили. На разостланный рядом брезент положили окорока. Засучив рукава, они отделяли с задней части убитого кабана длинные полосы сочной филейной вырезки.

Вдруг маленький Шарик, кувыркавшийся рядом во мху и листьях, настороженно тявкнул и заворчал, учуяв, видно, какого-то крупного зверя. Это тявканье прозвучало забавно-пискливо, как возглас ребенка, который, подражая взрослым, кричит «Пожар!».

— Смотри ты, — сказал старик Янеку, держа в руках кусок мяса, — как большой, лает…

Он не успел договорить. Янек услышал только, как кусок мяса шлепнулся на сухие листья. Стараясь не делать лишних движений, Янек осторожно повернул голову. Уголком глаза он увидел старика, замершего на согнутых ногах и сжимающего в руке длинный окровавленный нож. Охотник застыл в этой позе, сжавшись, словно пружина, пригнув голову. Шея у него налилась кровью.

Проследив за его взглядом, Янек посмотрел в сторону дуба. Между двумя кустами орешника, низко, над самой травой, он увидел плоский кошачий лоб, рыжие бакенбарды и две здоровые, зарывшиеся в сухих листьях лапы. Все это было неподвижно, и только хвост, длинный, упругий хвост, яростно хлестал по бокам.

Вот когда понял Янек, почему они не встречали сегодня зверей, почему Мура не отходила от ног охотника, почему чуткий, старый кабан ошалел от страха и выскочил прямо на них: в лесу охотился другой, более сильный, редкий гость, хозяин тайги и гор — уссурийский тигр. Учуяв запах свежей крови, он пришел за добычей, которая принадлежала ему, за зверем, которого он выследил. И конечно, его удивило, что люди, эти неуклюжие и смешные создания, лишенные чутья, отваживаются находиться здесь и даже не думают бежать от него сломя голову вниз по склону. С начала войны, которая тлела вдоль границы, словно раскаленные угли подо мхом, время от времени прорываясь искрами выстрелов из засад, тигр иногда питался человечьим мясом и перестал бояться грохота. Наоборот, он шел на звук винтовочных выстрелов, рассчитывая на легкую добычу. И теперь, разъяренный до предела, он прикидывал расстояние до