Невеста шамана [Лидия Тарасова] (fb2) читать постранично, страница - 2

ноги весь день заката ждали. И вместе с солнцем торопились к запретному озеру.

«Не пойду. Не пойду», – говорил себе каждый раз. А и опять у костра оказывался. Забывал кем был. Смеялся. И она смеялась. Разными языками говорили, но понимали. Точно родные. И весь мир как на ладони ложился.

А если упадёт?

А дальше что?

Говорящий с духами – не человек. Не муж. И отцом не станет.

Слова заготовил заранее. Чтоб ушла, не возвращалась. Так решил. В злости рубанул ножом до крови. Больно.

Вечером только ноги остановились на месте и сердце сразу. Видит – костёр затушен. Угольки тлеют. Угощение оставила. Ещё теплое.

Вещи в сумку сложила. Волосы собрала. Сама уходит.

Что скажешь, шаман?

А все заготовленные слова растерялись.

Молчал шаман. Закричал человек внутри. И вырвался.

За руку её схватил: не отпущу. Моя. ⠀⠀⠀⠀

– Айхуна, – вслух, шепотом.

Улыбнулась солнцем. Налобную повязку из перьев коршуна с лица сняла. Глаза у него зелёные. И нос с горбинкой. Ровно как во сне когда-то видела.

Ведь знала же, не отпустит.

Да и он знал.

Но пока костёр не потухнет, не поверишь.

Разгорался огонь на запретном озере жарче прежнего. Горело в нем старое, рождалось новое. И всё было мало.

А свидетелем тому небо ночное, звездное. Да тень в траве мелькнувшая, чужого счастья не стерпевшая.

Глава 5. Брат

Выпавшим из гнезда птенцом нашел Орхана прежний заступник рода. Разглядел в еще неоперившимся, напуганном избранника духов. Воспитывал как преемника. «Сердце шамана открыто одним богам», – говорил старик в пустой юрте.

Ученик рос. Из гнезда вылетел коршуном. Быстрым. Зорким. Яростным. Когда время пришло, передал ему старик бубен и ушел, велев не оплакивать.

Род нового заступника принял с уважением. Слову его внимали даже старейшины.

Десять зим назад и сам воронёнка от голодных чаек отбил, в селенье привёл. Братом назвал.

Тянулся воронёнок за коршуном, даже повадками. Хоть и был по-иному талантлив. Гневался шаман, что бубен снова не на месте. Как объяснить, что духи сами решают с кем говорить?

Вот и опять брат под ногами крутился.

– У чужачки был? – в темноте выскочил. Поджидал.

– А тебе чего? – зло ответил, чтоб не спрашивал.

– Ничего, – брат отвернулся, с силой землю пнул, – болтают уж всякое.

Яростью сверкнули в ночи глаза коршуна. Комара на плече хлопнул. Кому какое дело?

– За своей юртой пускай лучше смотрят.

– Ты – заступник, а она, – брат замолчал и, глядя в глаза, выплюнул как грязное, – Чужачка!

Сдержался, не ударил.

– Сам таким был или не помнишь уже?

– Меня род принял, её – никогда, – отрезал и обратно во тьму скользнул, – Поразвлекся, хватит. На тракте видели воинов джунгарских. О том бы подумал, брат.

Ушел, слова камнем повисли.

И по одному осыпались.

Глава 6. Камни

Перо коршуна в волосы заправила – вот идёт шамана невеста.

Сам дал. Не выпрашивала.

В селение вместе вошли. Он первый. Она в след.

«Чужачка!» – кто-то выкрикнул.

А глядели-то как – выклевывали. Глаза добрые искала. Ведь рассказывал. Не нашла.

В юрту главную не впустили – «Иди к женщинам».

А взгляды их колючие. Слова колкие.

Отвечала зубами. Когти тоже есть.

Все равно не приняли. Убоятся пускай тогда в спину камнем кинуть.

Сам вернулся к ночи ближе. Тихая как вода сидела. Тихая. Ивовым прутиком на песке черточки царапала…

Пальцами по песку провел, отдернул – обожгло увиденным.

Вправо-влево колыбелька качается. По реке плывет – мать отправила.

Подобрали люди добрые. Дали кров и еду нехитрую. Только дочкою никто не звал.

А у девочки глаза ласковые. И у девушки. И у женщины.

Раны мазью, а хворь настоями. Против засухи слов не знала лишь.

Налетели с камнями, палками.

Коль не справилась – виноватая! А и может сама накликала?

Бей обманщицу! До беспамятства!

Бей обманщицу! До бессилия!

Как собаку в овраг выбросили.

По дорогам скиталась безумная. Ноги сами сюда вывели.

Не запретное, а священное. Забрало всё страшное, прошлое. Только имя ей и оставило…⠀⠀⠀⠀

– Айхуна – за руку взял осторожно.

Прошлого не изменить.

Но ведь будущее можно?

Глава 7. Новая юрта

«Нет ей места», – старейшина рода красный камень в руку Орхана вложил.

Чужой выбор: холодный и шершавый на ладони остался. Принять? Отказаться?

– Помни про долг, шаман, – коршун беду видел.

– Не отпущу. Моя! Моя… – человек твердил.

Словно бы дерево на две части молнией раскололось.

И как солнце туча закрыла, потемнел камень. Зашевелился. Восемь черных мохнатых лапок пробежали по мизинцу, ловко паутину плели.

Сжал кулак с силой, давил паука. Убил. И снова на ладони камень. По-прежнему красный.

Закрыл глаза шаман. Пусть не в селении, но для неё нашёл место – в сердце. И вскоре на берегу выросла новая юрта.

Внутри горел свет. В очаге огонь, в глиняном горшке мясо варилось – ждали его.

Ночью в окне на крыше юрты