Безлюдная земля на рассвете [Федор Федорович Метлицкий] (fb2) читать постранично, страница - 38

бандитом, и неожиданно для себя понял, что спрятаться не удастся, придется принимать удар на себя, и ощутил злость и отчаянную удаль.

Я зря ранее классифицировал людей, относил его в определенную группу типов.

____

Ворота крепко охранялись преданными людьми во главе с Марком. Однако как долго они будут стоять у нас под носом? Хотят уморить голодом?

Петр горевал:

– Сколько сил вложили в землю! А они все захватили и разорили. Хоть бы для себя оставили – ничего не жалко. Хорошо, что урожай сняли, в амбары кремлевские сложили.

Вдруг к нам на стену влетел по лесенке один из охранников ворот.

– Под стеной слышны стуки! Что они там задумали?

Во мне все похолодело: подкоп!

Марк срочно собрал команду, чтобы рыть встречный подкоп навстречу стукам, создать карман-ловушку, чтобы загнать врагов в нее и поймать их по одному. Так и случилось – тех, кто копал, загнали в отстойник и повязали.

И началось то же, что было на протяжении все старой истории. Страх за свою жизнь и ненависть, что привели к непрерывной гонке вооружений – от древнего мира, всего Средневековья и до последних дней цивилизации. Постепенно совершенствовалось оружие убийства и средства защиты тела. От примитивных стрел и защитной кольчуги до огнестрельного оружия. От стенобитных орудий до обессмысливающих старые достижения мощных пушек, прошивающих толстые стены как масло. И вплоть до гиперзвуковых ядерных ракет, отменивших защитные стены и уничтожающих целые города.

____

Шли дни, иссякали наши запасы пищи и воды. Все чувствовали себя, как защитники крепости Массада, страшащиеся последнего решения – заколоть себя, ибо все рано убьют.

Вдруг кто-то на стене сказал:

– А толпа-то редеет!

Мы вглядывались: толпа нападающих действительно уменьшилась!

Михеев ликовал:

– Вот вам варвары! Не вечно же стоять у стены. Наверно, после неудачи с подкопом устали бесплодно штурмовать, и стали расходиться.

Павел вытер пот с лица.

– Может, это наш призыв к совместному труду сработал? Это результат работы наших пропагандистов, в том числе нового молодого поколения. Теперь уже наш город не разорят, как вандалы, захватившие Рим в 455 году и не разрушившие сокровища его искусства.

Юдин был взбудоражен.

– Вот к чему приводит идеализм! Вы неисправимы. По опыту истории понятно, что эта борьба никогда не кончится, она в самом существе движения мироздания.

Мы увидели, что вперед выдвигают огромные деревянные башни. Возня у стены оживилась, осаждающие бегали, как муравьи, неумолимые в природном инстинкте пожирания жертвы. А под нами, внизу были слышны страшные шорохи возобновившегося подкопа, словно там черви проползали в нашу крепость.

Мы смотрели сверху у зубцов стены напряженные. Какие-то перемены происходили в наших душах. Неужели не выдержим?

Я оглянулся на моих соратников, словно прощался с ними. Вот мой друг Павел Отшельник, наверно, и в мгновение гибели будет смотреть на первозданную утреннюю зарю, так и не приняв смерти. Жаль Марка Петрова, так и не достигшего заветной цели – обустроить землю для нормальной жизни. Бедный осиротевший Петр, который начал приходить в себя в суете создания чего-то большего, чем его трагедия. Несчастный, не знавший об этом Михеев, слишком поздно ощутивший себя подлинного, и это не порадовало его. И нужно ли бросать камни в журналиста Юдина, не сумевшего преодолеть свое графоманство, воплотить свою мечту, неизвестно из-за какого проклятия, наложенного на него. И все эти люди, поверившие, что можно все возродить, и эта группа настенных художников и авторов «клипов», перед которыми неожиданно возникла стена, отрезающая все.

Я смотрел вниз на деловитую возню муравьев. Придется ли мне снова искать смысл всего происходящего на Земле? Из еще более низкой ступени отчаяния. И думал, уже не записывая, – это бесполезно: что же такое – судьба человечества? Почему оно не спасло себя? Не хватило ума, воображения, воли, жалости людей друг к другу? Можно ли было достичь того, на что, казалось, была предназначена жизнь? Есть ли еще будущее для человека, каким оно будет?

И есть ли вообще какой-либо смысл, когда не будет жизни? Когда останется только одинокая первозданная заря над безлюдной Землей?

А может быть, сейчас само солнце, расширяясь во все небо, опалит нашу планету, взорвется, и все исчезнет навсегда?

И все же была уверенность: человечество не растворится в космической пыли. Высшая ступень вечного преображения вселенной – это рождение разума, дающего ей осознать себя и объяснить все. И мы не будем посторонними в его создании.

Это был новый найденный смысл продолжать жить, последний, который овладел мной.