Туманная река 4 (СИ) [Владислав Викторович Порошин] (fb2) читать постранично, страница - 2

Корнеев.

— Ой, а я вас знаю! — вскликнула курносенькая со смешным круглым личиком девушка. — Вы баскетболист из «Динамо».

— Поехали, Настя, — дёрнула её за руку самая пугливая и недовольная из всех подруг. — Мы здесь не для этого!

И девушки в потешных толстых шерстяных шароварах покатили дальше по искусственному льду катка под открытым небом в Сокольниках.

— Командирша, — высказался коротко Юра.

— Председатель комсомольской ячейки, — поддакнул я.

«Да, в том моём времени, девчонки бы такое не надели, — хохотнул я уже про себя, — скорее всего стройные ножки обтягивали бы легинсы, а сверху красовалась короткая яркая курточка. Вмиг забудешь, для чего пришёл на каток!»

— Ты не забыл, зачем мы здесь? — толкнул меня в бок Корней.

— Поехали, покажу, как моя клюшка стреляет, — сказал я и покатил к трибунам, где у меня в сумке была припрятана одна самопальная, но очень полезная для всех вратарей вещь.

И тут в радиорубке «Катка «Сокольники» что-то громко чафкнуло, прохрипелось и зазвучала приятная ретро-мелодия, а потом сквозь потрескивания голосом Майи Кристалинской полилась песня:

Ночь была с ливнями,

И трава в росе,

Про меня «счастливая»

Говорили все…

— Чё-то здесь ваше творчество не в почёте, — поддел меня Юра.

— Отстаёт пока общество от научно-технического прогресса, — отшутился я, хотя некоторые старые песни о главном и уважал. — Я пока всё это дело покупал у спекулянтов, — я постучал себя рукой по свитеру и хоккейным шортам. — Наткнулся на нашу пластику.

— Ну? — насмешливо глянул на меня Корней.

— Пятьсот рублей просили, вражины, — важно ответил я. — Я им говорю — это моя музыка! Скиньте рублей сто! Ни е…ёт.

Я ждала и верила,

Сердцу вопреки:

Мы с тобой два берега…

— продолжала рассказывать в песне свою интимную историю на весь каток Кристалинская.

— Совсем берега попутали, — пробухтел Юра Корнеев.

На трибунах, где бабушки кормили совсем юных фигуристов холодными пирожками и горячим чаем из термоса, я раскрыл свой баул. Вынул из него ещё один мотоциклетный шлем, жёлтого цвета и сваренную решётку из толстой проволоки. В том моём мире эту маску назвали «кошачий глаз». Именно в ней, на супер серии с канадскими профессионалами, в 1972 году появился Владислав Третьяк. Как назовут «кошачий глаз» в этом 1960, лично меня не волновало, лишь бы вратари были целы. А то я в своё время читал, что в 1962 году травму глаза получит Анатолий Рагулин вратарь «Химика», а позднее ЦСКА. И когда он первым в стране вышёл на лед после травмы в маске, некоторые не умные болельщики ему кричали, что он «трус». Я помню, что ту защитную конструкцию для лица ему сделали из металлического бюста товарища Жданова, революционера и государственного деятеля. Теперь надеюсь, после хоккейного турнира памятник не пострадает, да и глаз останется целым.

— Что за хреновина? — Корней повертел в руках «кошачий глаз».

— Это чтобы не повредить шайбой морду лица, — я показал, как надеть маску. — Чтобы незнакомые девушки на коньках продолжали ахать. Ой, а я вас знаю, вы баскетболист Московского «Динамо»!

— Ерунда, — Юра сунул мне в руки хоккейный лайфхак, — все вратари в мире стоят без масок. А полевые игроки катаются без мотоциклетных шлемов, — Корнеев брякнул рукой по моей «моргуновке».

— Аха, в хоккей играют настоящие мужчины, трус не играет в хоккей! — Хохотнул я, — пошли сейчас увидишь, что ждёт вратарей, когда все будут играть такими клюшками.

Мы прокатились на ту половину поля, где на одни ворота гоняли шайбу пионеры без красных галстуков.

— Я — «Альметов»! Разойдись! — орал один шкодный худой парень, который ловко обыграл защитника и низом катнул шайбу мимо вратаря в сетку. — Вынимай «Пучков»!

— Мужики, — обратился я к пацанам, — дайте нам с «Дядей Стёпой — милиционером», пять минут по воротам побросать.

— Это, Корнеев из «Динамо», — услышал я перешёптывания юных спортсменов. — Аха, Олимпийский чемпион!

— Если хотите, я могу постоять, — пискнул «Пучков» с вратарской клюшкой, выточенной из толстой фанеры.

— Вот стоять здесь, как раз и не стоит, — хохотнул я.

Я откатился примерно на восемнадцать метров от ворот, почти к самой синей линии и вывалил на лёд четыре новенькие черные резиновые шайбы.

— Юра, отведи юных строителей коммунизма в сторону! — Крикнул я. — А то в светлое будущее попадут не все! И сам отойди от греха!

Я немного поёрзал на коньках и так как имел левый хват клюшки, медленно подкатился к первой шайбе с правой стороны, потом пару раз переложил её на крюке с одной стороны на другую. И наконец, кистевым броском как из пращи, зашвырнул хоккейный снаряд в сторону ворот.

— Шух! — Разрезал воздух резиновый диск. — Дзяу! — Брякнула перекладина, от которой шайба влетела в сетку.

Я тут же запустил следом вторую шайбу, она также камнем просвистела по воздуху и, зацепив уже штангу, с громким бряцаньем