Первый признак псевдонаучного бреда на физмат темы - отсутствие формул (или наличие тривиальных, на уровне школьной арифметики) - имеется :)
Отсутствие ссылок на чужие работы - тоже.
Да эти все формальные критерии и ни к чему, и так видно, что автор в физике остановился на уровне учебника 6-7 класса. Даже на советскую "Детскую энциклопедию" не тянет.
Чего их всех так тянет именно в физику? писали б что-то юридически-экономическое
подробнее ...
:)
Впрочем, глядя на то, что творят власть имущие, там слишком жесткая конкуренция бредологов...
От его ГГ и писанины блевать хочется. Сам ГГ себя считает себя ниже плинтуса. ГГ - инвалид со скверным характером, стонущим и обвиняющий всех по любому поводу, труслив, любит подхалимничать и бить в спину. Его подобрали, привели в стаб и практически был на содержании. При нападений тварей на стаб, стал убивать охранников и знахаря. Оправдывает свои действия запущенным видом других, при этом точно так же не следит за собой и спит на
подробнее ...
тряпках. Все кругом люди примитивные и недалёкие с быдлячами замашками по мнению автора и ГГ, хотя в зеркале можно увидеть ещё худшего типа, оправдывающего свои убийства. При этом идёт трёп, обливающих всех грязью, хотя сам ГГ по уши в говне и просто таким образом оправдывает своё ещё более гнусное поведение. ГГ уже не инвалид в тихушку тренируется и всё равно претворяет инвалидом, пресмыкается и делает подношение, что бы не выходить из стаба. Читать дальше просто противно.
странными именами, но их звали именно так. С Абсциссой и Жмуром мы были знакомы уже более десяти лет, и теперь зверушки мне явно жаловались на болезнь хозяина, на присутствие в доме посторонних и на отсутствие в кормушках молока.
– Как Павел Петрович? – Спросила я, раздеваясь в прихожей.
– Пока без изменений, – ответила Анна, – доктор приезжал два раза, капельницу ставил, уколы делал, директор заглядывал, а Коршунов и сейчас здесь.
Из комнаты вышел наш главный секретчик и вместо приветствия спросил:
– Елена Николаевна, сможете унять кошаков? А то постоянно орут, то вместе, то по очереди.
– Да, Владимир Евгеньевич, сейчас я руки помою, молочка им налью, и они успокоятся.
А дальше произошло ужасное.
Едва Жмур, всегда отличавшийся неумеренной прожорливостью, жадно выхлебал молоко, он действительно успокоился, причём навсегда, а у Абсциссы, с меньшей жадностью, накинувшейся на еду, начались судороги, свидетельствующие о сильном отравлении.
Коршунов и Анна смотрели то на меня, то на животных с нескрываемым ужасом. Кажется, они заподозрили меня в покушении на жизнь профессора Волкова, молоко-то предназначалось в основном ему.
Ладно, с подозрениями разберёмся потом.
Абсциссу удалось откачать. Я сделала ей промывание желудка и поставила капельницу, потом собрав всё, что могло вызвать отравление животных и, упаковав трупик Жмура, вызвала такси и помчалась в лабораторию, пообещав Анне прислать ей кого-нибудь на смену.
Но неприятности, отпущенные на сегодняшний день, всё не кончались. По непонятной причине институтский лифт, на котором я поднималась в наш отсек, вышел из строя, и мне пришлось провести в его кабине без малого час. В лифте мобильная связь почти не работает, и я билась, как муха об стекло, пока меня не обнаружили.
А когда меня, наконец, вызволили, Коршунов, умудрившийся оказаться в лаборатории раньше меня, сообщил мне, что Мишенька пятнадцать минут назад выбросился из окна нашего лабораторного отсека с шестого этажа.
– Видимо вашего протеже, Елена Николаевна, совесть замучила за погубленный опыт, и болезнь профессора.
Я прижалась лбом к ледяной дверце лифта. Бедный Мишенька! В самоубийство несчастного мальчика-дауна я не поверила ни на минуту, но у кого могла подняться рука на него, я не могла даже предположить.
В довершение ко всему, когда я услышала про гибель Мишеньки, сумки с пробами отравленного молока выпали у меня из рук. Молоко разлилось, и теперь пытаться определить в нём что-то, кроме грязи с пола, на мой взгляд, было просто невозможно.
Коршунов кривовато усмехнулся, полагая, что я уничтожила пробы нарочно.
Я теперь становилась подозреваемой номер один. Все сотрудники просто шарахались от меня, уверенные, что это я страшная отравительница, и сейчас поубиваю тут вообще всех, к бесу.
Вскоре появились наш директор и полицейские. Коршунов метнулся к старшему группы и что-то зашептал ему на ухо, кивая в мою сторону. Наверно, предлагая меня тут же взять под стражу и заковать в наручники.
Но полицейский брезгливо отстранился от нашего секретчика, и громко сказал, что и у него, следователя Мосина, а также у оперативников и экспертов достаточно высокая квалификация, чтобы во всём разобраться самостоятельно.
Нас всех, включая директора и Коршунова, собрали в препараторской и один из полицейских стал записывать наши паспортные данные. Мы провели в препараторской уже довольно много времени, когда зазвонил телефон. Директор схватил трубку. Я не слышала, его телефонного собеседника, но по тому, как вытянулось директорское лицо, поняла, что случилось ещё что-то ужасное.
– Господин полицейский, мне необходимо срочно уехать.
– Что случилось?
– Видите ли, руководитель лаборатории, профессор Волков, лежит дома с инсультом, сейчас позвонила наша сотрудница, которая находится рядом с ним, и сказала, что профессору стало хуже.
– А почему больной с инсультом лежит дома, а не в больнице?
– Из соображений секретности, – раньше директора ответил Коршунов, – вы не понимаете, у нас очень важная и секретная разработка.
– Я понимаю, – спокойно отозвался оперативник, – только у вас уже один человек погиб, сейчас вы рискуете жизнью ещё одного человека. Не слишком ли высокая плата за ваши секреты? Пусть сотрудница, которая дежурит у профессора, вызывает «Скорую». И, если врачи будут настаивать на госпитализации, профессора следует немедленно класть в больницу.
– Я должен быть там! – Крикнул Коршунов.
– Вы врач?
– Нет, но…
– Вот и побудьте здесь. Это сейчас важнее.
Честное слово, мне вдруг показалось, что сейчас произойдёт ещё одно убийство, и жертвой его станет полицейский!
Несмотря на то, что я, по всем приметам, должна бы числится в подозреваемых номер один, на допрос меня вызвали далеко не первой. Вызываемые на допрос, в препараторскую не возвращались, но отпускали их домой, или переводили в какое-то другое помещение, никто из нас не знал.
В конце концов, нас в препараторской осталось двое:
Последние комментарии
1 день 4 часов назад
1 день 12 часов назад
2 дней 3 часов назад
2 дней 7 часов назад
2 дней 7 часов назад
2 дней 7 часов назад