cit anno:
"Но чтобы смертельные враги — бойцы Рабоче — Крестьянской Красной Армии и солдаты германского вермахта стали товарищами по оружию, должно случиться что — то из ряда вон выходящее"
Как в 39-м, когда они уже были товарищами по оружию?
Дочитал до строчки:"...а Пиррова победа комбату совсем не требовалась, это плохо отразится в резюме." Афтырь очередной щегол-недоносок с антисоветским говнищем в башке. ДЭбил, в СА у офицеров было личное дело, а резюме у недоносков вроде тебя.
Первый признак псевдонаучного бреда на физмат темы - отсутствие формул (или наличие тривиальных, на уровне школьной арифметики) - имеется :)
Отсутствие ссылок на чужие работы - тоже.
Да эти все формальные критерии и ни к чему, и так видно, что автор в физике остановился на уровне учебника 6-7 класса. Даже на советскую "Детскую энциклопедию" не тянет.
Чего их всех так тянет именно в физику? писали б что-то юридически-экономическое
подробнее ...
:)
Впрочем, глядя на то, что творят власть имущие, там слишком жесткая конкуренция бредологов...
От его ГГ и писанины блевать хочется. Сам ГГ себя считает себя ниже плинтуса. ГГ - инвалид со скверным характером, стонущим и обвиняющий всех по любому поводу, труслив, любит подхалимничать и бить в спину. Его подобрали, привели в стаб и практически был на содержании. При нападений тварей на стаб, стал убивать охранников и знахаря. Оправдывает свои действия запущенным видом других, при этом точно так же не следит за собой и спит на
подробнее ...
тряпках. Все кругом люди примитивные и недалёкие с быдлячами замашками по мнению автора и ГГ, хотя в зеркале можно увидеть ещё худшего типа, оправдывающего свои убийства. При этом идёт трёп, обливающих всех грязью, хотя сам ГГ по уши в говне и просто таким образом оправдывает своё ещё более гнусное поведение. ГГ уже не инвалид в тихушку тренируется и всё равно претворяет инвалидом, пресмыкается и делает подношение, что бы не выходить из стаба. Читать дальше просто противно.
закону.
Кто подчинит его закону? Разумеется, парламент, поскольку только он «имеет верховную и бесконтрольную (выделено мной. — А.В.) власть издавать, утверждать, расширять, ограничивать, отменять, возобновлять и объяснять законы, т. к. парламент есть то учреждение, которому конституцией вверена деспотическая, неограниченная власть, которая в каждом государстве должна находиться в чьих-либо руках»23. Получается, что монарх, даже сохранивший свои остальные правомочия, тем не менее оказывается под законом, связан им и ограничен. Цель достигнута, правовое государство — создано.
Но вот незадача: тот алгоритм, который приносит успех — пусть и чисто теоретически — в случае с монархом, сталкивается с едва ли разрешимыми противоречиями, когда речь заходит о другой форме правления. Допустим, монарха обязали подчиняться закону, принятому парламентом, поскольку тот объявлен единственно легитимным законодателем. Но кто же вслед за тем заставит подчиниться закону сам парламент?! И если уйти от теоретических построений в практическую действительность, то несложно прийти к выводу об эфемерности предлагаемой гипотезы.
Чтобы ни говорили о законе, в действительности он являет собой всего лишь документ, который сам по себе никого ни к чему принудить не может. Даже абсолютные нравственные нормы, обращенные к совести каждого человека, далеко не всегда исполняются охотно и добровольно. Что же тогда говорить о законе, тем более, если требование подчиняться ему обращено к самому же законодателю? Кто гарант того, что оно будет исполнено?!
Очевидно, закон нуждается в исполнителе, владельце той силы, которая способна подчинить ему законотворческую власть. Следовательно, в связке «закон-законодатель» должен зримо или незримо присутствовать еще кто-то, а именно тот, кто обяжет законодателя подчиниться закону. Конечно, в таком случае уже не законодатель, а именно этот «подчиняющий» и будет настоящей верховной властью.
Эти слова не являются невиданным откровением — еще великий Б.Н. Чичерин (1828–1904) говорил о невозможности правового ограничения верховной власти, которая всегда по своей природе была и остается юридически безответственной. «Как бы ни громоздились власть над властью и контроль над контролем, — справедливо полагал он, — все равно необходимо прийти, наконец, к власти, над которой нет суда, и это будет власть верховная». Альтернатива только одна: власть, как справедливо считал Чичерин, если хочет оставаться действенной и действительно верховной, должна самоограничиваться лишь собственным нравственным сознанием, высшими требованиями правды, и нравственным сознанием общества24.
III
Тем не менее «нравственные скрепы» удовлетворяли далеко не всех. А потому было решительно повторено, что именно парламент, как «народный орган», способен надлежащим образом заменить их правом через принятие соответствующих законов. Попутно, как оптимистично полагали, решится вопрос обеспечения свободы совести и противостояния различных религиозных культов, породивший столько войн и жертв. Ведь право в отличие от веры по своей природе универсально, оно объединяет, а не разъединяет людей.
Что ж, «голос народа», «благо человечества» и т. п. звучит, конечно, в высшей степени заманчиво и красиво. Но чтобы включить новое лицо в законотворческий процесс, следует получить ответ на очевидный вопрос: из чего складывается правоспособность парламента? «Божественный закон» (jus divinum), равно как Священное Писание и богословские политические трактаты отправлены в хранилище старых, ненужных вещей. Да и едва ли в хоть каких-то священных книгах можно найти указание на то, что Божья воля готова осиять своей благодатью вместо монарха чей-то «коллективный разум». Скорее, можно привести обратные примеры. Где же располагается источник власти парламента?
«В народной воле», — отвечают нам, — «поскольку народ и есть настоящий суверен всей власти в государстве». И уж чтобы наверняка вычеркнуть государство из числа общественных институтов, образованных, якобы, Божественным Промыслом, Жан-Жак Руссо (1712–1778) предложил учение, согласно которому оно создается самим народом на основе некоего «общественного договора».
Практически все без исключения сторонники правового государства с восторгом приняли эту идею, которая была изобретена для другого случая и гораздо ранее. Об «Об общественном договоре» Руссо писали, что после Евангелия не было более влиятельного произведения, а его учение стало политическом credo своего времени. «До сих пор господствующей идеей государственного права остается провозглашенного Руссо идея народного суверенитета. Для практики, как и для теории правового государства, идея народного суверенитета представляла центральный движущий нерв, живую душу всех выводов и построений»25.
Б.А. Кистяковский убеждал, что весь
Последние комментарии
1 час 20 минут назад
5 часов 13 минут назад
5 часов 17 минут назад
10 часов 38 минут назад
1 день 22 часов назад
2 дней 6 часов назад