Баркарола [Михаил Юрьевич Харитонов Константин Анатольевич Крылов] (txt) читать постранично, страница - 3

не выходите наружу. Хорошо, что эти замки для меня не препятствие... Да и спать вы не хотите. Вы и заснули-то с трудом. Хлоралгидрат?
- Веронал, - вздохнул доктор. - У меня общее расстройство нервной системы.
- Да, я в курсе, - рассеянно подтвердил незнакомец.
- Всё-таки я предпочёл бы зажечь свет, - решил настоять на своём доктор.
- Право же, не стоит. Темнота безопасна. Она кажется угрожающей и рождает чудовищ, но эти чудовища призрачные, и мы это знаем. Не случайно приговорённому к смерти завязывают глаза или надевают на голову мешок. Ему, конечно, страшно. Но пока он не видит последних, самых ужасных приготовлений, он волен воображать, что всё это сон, что он вот-вот проснётся... ну или казнь отменят. Осознать своё заблуждение он уже не успевает. Свет в этом отношении гораздо хуже.
- Собираетесь меня убить? - произнёс доктор почти без дрожи в голосе.
- Вас? Не хотелось бы. Тем более, что меня просили не причинять вам вреда. Но, возможно, мне придётся вас огорчить. Да, пожалуй - огорчить вас придётся в любом случае. Вам не холодно?
- Очень, - признался Меслов.
- Подозреваю, что это наша недоработка. Но не будем об этом. Есть конкретная проблема, будем решать её в тех рамках, в которых мы находимся... Знаете что? Ложитесь-ка обратно. И накройтесь. Лично я предпочитаю размышлять в горизонтальном положении. Насколько мне известно, у вас нет подобной привычки, но вам ещё не поздно её приобрести. И не продрогнете. Тремор мешает общению.
Доктор вздохнул.
- Под этим одеялом я тоже мёрзну.
- Значит, плед... Всё-таки придётся зажечь свет, - с несколько наигранным неудовольствием произнёс незнакомец. - Шнур над вами.
Меслов вспомнил про электричество и невольно задался вопросом, почему и зачем ему приснилась горящая свеча. Спохватился, зашарил рукой по стене. Нащупал витой шнур, кстати вспомнил индийскую притчу о верёвке и змее, уже всерьёз рассердился на себя за неуместный в данной ситуации ход мысли, - и потому дёрнул изо всей силы.
Шнур тяжело скрипнул, сверху посыпалась какая-то пыль. Доктор с неудовольствием отметил про себя, что удобства, заявленные как первоклассные, предполагают иной уровень комфорта.
Под потолком налился желтизной стеклянный круг цвета дегтярного мыла. Свет был слабенький, дохловатый: никакого сравнения с дуговыми фонарями в главном корпусе берлинской лаборатории. В жёлто-сером тумане расплывались тёмные контуры предметов. Зрение доктора, и без того дрянное, в последние годы совсем сдало.
- Вы не видели моих очков? - спросил он, отдаваясь на милость незнакомца.
Из тумана протянулась рука с чем-то блестящим.
- Возьмите. Признаться, у меня было искушение остаться невидимкой, но раз уж наш tête à tête получил столь неуместное освещение...
Первое, что увидел доктор - аккуратно закрытую дверь и новенький, невытертый коврик под ней. Потом - собеседника.
Незнакомец с удобством расположился в кресле, вытянув длинные ноги в клетчатых брюках. Худые руки, тощее, поджарое тело, светло-серый вязаный жилет. Белый стоячий воротничок обёртывал шею. Лицо незнакомца было очень выразительным, но каким-то незапоминающимся - взгляд скользил по нему, как пальцы по куску мокрого мыла, не цепляясь ни за одну деталь. Доктор вдруг подумал: если закрыть глаза, то через пару секунд уже не сможет вспомнить, как, собственно, выглядит ётот тип, тем более описать его - ну разве что дурацкие клетки на штанинах, да прислонённый к креслу скрипичный смычок.
- Вы разглядываете меня так, как будто собираетесь снять мерку, - незнакомец открыл рот, и чары как ветром сдуло. У постели доктора сидел пожилой англичанин, худой и длинный, всем своим видом выражающий главную английскую добродетель - невозмутимую компетентность. Такие лица бывают у дорогой, знающей себе цену (но и своё место) прислуги - старых камердинеров, опытных распорядителей в дорогих отелях, портных с Сэвил Роу. Доктор почему-то решил, что из такого человека получился бы вполне сносный лаборант.
- Сейчас вы придёте в себя и приметесь выяснять, кто я, откуда, и что мне надо. Если расхрабритесь, спросите, не собираюсь ли я в этот поздний час дать концерт. Не исключено, что попробуете закричать или убежать, но это вряд ли. Вне лаборатории вы беспомощны. К тому же вам уже интересно. Вы же интеллектуал.
Доктор в смущении потёр лоб. Ему нравилось, когда его называли интеллектуалом, но в данном случае, как он понимал, это был не комплимент. Но и не оскорбление, а что-то третье... что-то худшее. «Диагноз» - нашёл слово доктор. Да, именно диагноз. Судя по тону - из таких, за которыми следует неблагоприятный прогноз.
- Ну, ну, - англичанин чуть подвинулся в кресле, показав краешек подбородка, - а теперь вы сбиты с ног простейшим риторическим приёмом. Нет, я не собираюсь давать концерт - во всяком случае, сейчас. Убежать я вам не позволю, а звать на помощь бесполезно. Да, на всякий случай: я вполне вменяем, дееспособен, и что там ещё обычно говорится в таких случаях. Что подтвердил бы любой дипломированный психиатр, если бы