Шоумэнъ [Саша Сотник] (fb2) читать постранично, страница - 3

— А вас не смущает тема подросткового суицида, превалирующая в творчестве гения? — осторожно спрашиваю.

— Вот именно! — Обрадовалась спонсорша. — Через вербализацию подсознания мы избавляемся от дурных мыслей и возвращаемся к полноценной жизнедеятельности.

— Весьма спорно, — изрек я, чем навлек на себя искренний гнев:

— Вы кто: критик или конферансье? За что вам платят?

Пришлось ретироваться. Оставшиеся полтора часа я был вынужден наблюдать за страданиями солиста. Лицо Димы раз в пять минут регулярно меняло цвет с красного на зеленый и обратно. Иногда ему удавалось окраситься в эти цвета одновременно. Руки его дрожали, из носа текли сопли. Он сморкался и, тряся непутевой головой, повторял:

— Аншлаг — это безумие…

Марина принесла ему валерьянки. Дима выпил и посинел. Поклялся, что умрет на сцене как Мольер. Марина витала над ним подобно фее:

— Димочка, умоляю: любой каприз после концерта!..

Скажу сразу: полуторачасовое выступление — это сложно. Тем более, если у тебя нет ни музыкантов, ни подтанцовки. Ни на то, ни на другое Марина денег не дала. Я вышел на сцену и, стоя в ярком луче прожектора, торжественно объявил:

— Лечение души от суетливой каждодневной муки — вот предназначение автора и исполнителя песен, который сейчас явится вашему взыскательному взору…

Эту абракадабру, написанную на бумажке неразборчивым почерком, заставила меня произнести Марина. Она стояла за кулисами и вслушивалась в каждое сказанное мною слово. Лишь однажды я сбился, назвав красивую любовь "сивой". И вообще: что у Марины было в школе по русскому?

Она встретила меня за кулисами, показывая кулак:

— Ты что, читать не умеешь? Что ты молол?

— Что было, то и молол, — отвечаю.

— Зачем ты назвал Диму каплей свежей волны?

— Ты же сама так хотела! — Я тоже перешел на "ты" без предупреждения.

— Да, но почему — капля? — возмутилась она.

— Это образ, импровизация.

— Больше никаких капель, — приказала Марина. — Все пошлости согласовывай со мной.

Мне было все равно. Правда, спустя минуту мое равнодушие уступило место волнению за артиста. От страха Дима напрочь забыл слова. На сцене он был подобен Тесею, узревшему голову Горгоны. Певец невпопад открывал рот и выкатывал глаза, силясь попасть в фонограмму, звучащую в колонках. Помимо этого, у него развилось общее окоченение. В принципе, трагическая тема композиции соответствовала поведению исполнителя, и поначалу зритель решил, что подобная пластика вполне органична. Но уже на следующей песне первые ряды охватило беспокойство: болезнь Дмитрия Чумака явно прогрессировала, стремясь угробить вокалиста прямо у них на глазах. При этом энергичная мелодия только усугубляла подозрения. Партер сочувственно зашептал, а неблагодарная галерка выкрикнула несколько издевательских реплик. Марина скомандовала:

— Срочно спасай положение.

— Как? — спрашиваю.

— Не знаю. Сделай что-нибудь. Солги или спошли.

По окончании второй композиции я вылетел на авансцену и, отобрав микрофон у полуживого дебютанта, включил магию вранья:

— Да, дорогие зрители, — вещал я, — именно так действует энергетика толпы на подлинного экстрасенса. Не удивляйтесь такому состоянию, ибо оно отражает натиск ваших флюидов!

Зрительный зал недоверчиво загудел. Я продолжил:

— Лечение от стресса несет некий побочный эффект, но не станем рассматривать кухню под микроскопом. В конце концов, таинство ценно тем, что сокрыто под его покровом!

Первые ряды вежливо зааплодировали. Галерка, устыдившись, заткнулась. Я вернул микрофон Диме, шепнув ему "только молчи". Снова заиграла музыка, и певец, обретя второе дыхание, сумел довести концерт до финала. Какая-то хромая девочка преподнесла Чумаку чахлые гвоздики. Заявила, что ей стало легче. Дебютант, заикаясь, ответил:

— Спас! Ибо большое!

Оваций не было, но ощущение катастрофы улетучилось. Марина протянула мне пятьдесят долларов:

— Держи, может, еще пригодишься.

Дима поблагодарил:

— Ты меня спас…

— Ибо не за что, — ответил я.

По крайней мере, неделю можно было жить, перебиваясь с хлеба на консервы. Я тут же метнулся в гастроном. Купил яйца и колбасу. В винном отделе уговорил пожилую девушку продать мне водку из-под полы.

— Не положено: поздно, — сказала она.

— Помогите начинающему алкоголику, — взмолился я. — Вообще-то, я водку не пью: я ею запиваю.

— Смотри, сынок, не скатись по наклонной, — строго улыбаясь, предупредила продавщица, забирая рубль сверху.

Валечка, увидев бутылку, зашептал:

— Не верю, что ты не угостишь!

— Отчего же? — спрашиваю. — Я жмот от природы. Но сегодня присоединяйся.

— Опять я за свое, — вздохнул он, садясь за стол. — Печенка меня не простит. Ну, чтоб не колом, и не проснуться голым!.. — И с вожделением выпил. Поморщившись, сообщил: — Вот мы тут пьянствуем, а французы, между прочим, мучаются, изобретая напиток от бодуна.

— У нас это называется