Письма, телеграммы, надписи 1907-1926 [Максим Горький] (fb2) читать постранично, страница - 3
[Настройки текста] [Cбросить фильтры]
- 1
- 2
- 3
- 4
- 5
- . . .
- последняя (244) »
Жму руку.
(обратно)А. Пешков
403 Д. Я. АЙЗМАНУ
8 или 9 [21 или 22] февраля 1907, Капри.
Дорогой Давид Яковлевич!
По поводу «Тернового куста» написал в Париж некой Вере Старковой, сотруднице «La Revue». Она там написала о «Врагах», я ей рекомендую «Терновый куст». А насчет постановки Вашей пьесы в Германии и писал я Ладыж[никову] и говорил с ним и сам кое-что знаю об условиях немецких, — думаю на основании всего этого, что толка не выйдет у Вас. Свиньи они, немцы. А впрочем — увидим. Жду рассказа, очень. Я вообще много жду от Вас. Вы — литератор волею природы, думается мне, Вы вот умеете и можете относиться к себе самому серьезно, требовательно. Знаете — право, это хорошо, что Вы согласились со мной в отношении к «Потоку» и будете переделывать его. В скобках скажу, что вообще соглашаться со мной — не надо, меня можно и — пожалуй — следует слушать, когда я говорю о литературе, ибо я ее люблю, как мать родную, мать-красавицу, мать-героиню. А соглашаться ни с кем не надо, кроме как Айзману — с Айзманом, а Горькому — с Горьким. Серьезно. Если Давид может так написать, что, читая сам себя, весь дрожит от радости, слез и гнева, — это самый лучший критерий для оценки себя — собою. Дорогой мой — хочется мне, чтобы Вы поняли мое отношение к ужасам кровавого потока, в котором мы живем, — мне, видите ли, все кажется, что Вы не совсем точно понимаете это, извините меня. Ужас — двуличен, вернее — двойствен. Ужасно, когда Духовно слепой бьет зрячего, озлобляясь на него за то, что зрячий беспокоит слепого своим тревожным отношением ко всему в жизни, своим исканием свободы, правды, красоты. Ужасно, когда возмущенное или разнузданное животное насилует, уничтожает человека. Но — рядом с этим ужасом не чувствуется ли Вами Другой — ужас людей старого, отжившего мира, людей, которые смутно чувствуют — а иногда и ясно видят, — что все колеблется, все распадается, все, к чему они привыкли, на чем строили свою власть над людьми, — все это сгнивает и логически неизбежно разваливается в гнусный прах. Охваченные этим животным страхом — это они в отчаянии пред несомненной гибелью своей выпускают на все боевое и светлое хитрых змей своей лживой мысли, злых псов развращенного властью чувства. Их ужас — радует меня, хотя они и заливают кровью невинных дорогу мою. То, что творится в этот день жизни — более значительно и важно, чем мы думаем. Стоя на плоскости общего, мы не замечаем, что стоим в начале нового исторического процесса, что живем во дни рождения нового психологического типа. Из кровавой пены всемирных исторических преступлений поднимается некий синтез — или намек на синтез будущего — свобода = красота = свобода. Быстрый — сравнительно с прошлым — рост сознания человеческого достоинства в массах следует объяснять — отчасти — тем, что руководители — духовные и физические — масс принуждены нарушать все законы, измышленные ими, все правила, которые массы считали незыблемыми. Да, скажете Вы, но — сколько крови, трупов, мук! Как это дорого стоит! Разве? Ватерлоо, Седан, Мукден — каждая бойня отдельно дала больше трупов, чем — пока — все движение народов к свободе. Но — не станем мерить этой мерой — мерою крови и смерти. Есть другая — рост свободы духа. Он еще только начался, он выражается грубо, но — он есть и он должен развиваться все быстрее. И вот ужас пред этим ростом я вижу в бесплодных попытках залить его кровью, в бессильном стремлении спрятаться от жизни в темные углы религии, скрыть свое отчаяние пред грядущей справедливостью жизни в спокойных, но красиво-жутких думах о неизбежности смерти всего сущего. Меня это веселит! я — веселый сумасшедший. И вот почему, увидав в Вашей повести нечто внешнее, я восстал, находя, что это—ниже Вас, что Вы за фактом убийства человека человеком должны видеть не только руку, направляющую убийцу, но и смертельный ужас пред близкой гибелью своей, направляющий эту подлую, эту трусливую руку. Все это есть у Вас в «Терновом кусте». Там кровь — смеется победно, там все мученики — герои, и потому все погибшие — победители. Жизнь — прекрасна даже и в окровавленных одеждах. Ну, извините за длинное письмо. Когда подвинусь к северу — не знаю, а видеть Вас хотел бы, очень! Здесь Пятницкий, Жеромский — вот если б у Вас нашлось время и деньги да махнули бы Вы сюда жить! Дешево и сердито! Поклон супруге Вашей.
Жму руку.
(обратно)А. Пешков
404 И. П. ЛАДЫЖНИКОВУ
Не ранее 11 [24] февраля 1907, Капри.
Драма Аша — вещь сильная по фабуле, но ее русский перевод сделан
- 1
- 2
- 3
- 4
- 5
- . . .
- последняя (244) »
Последние комментарии
3 часов 38 минут назад
3 часов 39 минут назад
15 часов 2 минут назад
15 часов 3 минут назад
17 часов 4 минут назад
17 часов 6 минут назад