Подвиг. 2010 №05 [Подвиг. Приложение к журналу «Сельская молодежь»] (pdf) читать постранично, страница - 2

трубочку,
высовывала кончик языка, словно это была ее возбужденная
тайная точка, такая же влажная, готовая излиться в оргазме.
Она действительно испытывала наслаждение, видя свое лицо в
мнимой амальгаме. Наверное, безумно любила свой облик. Что
имела на это право. Красивая куколка. Еще бы мозгов по­
больше. Я заметил, что в глубине кабинета на нее с нескрыва­
емой ненавистью смотрит Сергей Владимирович Нехорошее,
мужчина сорока с лишним лет, абсолютно лысый. А на него Украдкой, с гримасой презрения глядит мадам Ротова, чьи
частые пластические операции не прошли бесследно - лицо
как-то омертвело. Бижуцкий кокетничал с Жанной.

7

За моей спиной была еще третья шторка, но ее я рас­
крывать не стал, чтобы не портить настроение. Там все
было сложно и, возможно, уже непоправимо. Я сделал себе
свой фирменный напиток - холодный кофе, капля йода,
пятьдесят граммов водки и столовая ложка анисового ли ­
кера; включил тихую музыку. Моцарт, что может быть пре­
краснее и успокоительнее? Слушая эту музыку, ты будто
приподнимаешься над землей и паришь в небе, зависаешь,
плывешь, устремляешься от грешных городов и людей в
синие чудесные выси, видишь оставшиеся внизу тени (и
свою собственную!), исчезаешь... На минуту я закрыл глаза,
но мысленно смотрел на своих «гостей», словно внутренним
оком прозревал их бушующие страсти, непомерную горды­
ню и тщеславие, тайный блуд, беспричинный гнев, уныние,
зависть, пагубное нетерпение, ненависть, лживые обещания,
гнетущий страх и многое, многое, многое другое. Я подумал,
что всю жизнь мы стремимся заглянуть в чужие окна, при­
жимаемся лбом к холодному стеклу и заглядываем, надеясь
увидеть и понять нечто важное, без чего собственный мир
пуст. Так нам кажется. А по другую сторону стекла стоишь
ты сам. И так же напряженно вглядываешься в собственный,
искаженный до неузнаваемости облик.
Под эти волшебные моцартовские звуки мне почудилось,
что «гости» проникли через фальшивые зеркала в мою ком­
нату, заполнили ее, окружили немолодого седоватого худого
человека, сидящего в кресле с закрытыми глазами и чашкой в
руке. Они чего-то ждут от меня, чего-то просят. Здесь все - и
те, кто когда-то был у меня, и те, кто сейчас, и кто появляется
вновь, и кто никогда уже не вернется, и кто придет в будущем.
Если оно настанет. Все они с безмолвной мольбой смотрят
на меня, ищут мой взгляд. А я молчу. И глаза мои на этот мир
закрыты. (Видеть бы я его не хотел!)
Я тихо вошел в левый кабинет, где продолжал рассуждать
человек, возжелавший в пионерском возрасте заколоть свою
сестренку шампуром, потому что она и старший брат слиш­
ком долго пыхтели в чулане. Но теперь он говорил о другом.
Заметив мое присутствие, он на секунду прервался, но я сделал
знак продолжать. Это был этакий породистый барин, такого

8

нетрудно представить в роскошном халате среди гончих псов
и крепостных крестьян.
- ...Скажите на милость, - красивым баритоном вещал
он, - и почему это так сложилось, что почти все наши ве­
ликие русские писатели жили своего рода тройками, прямо
тройственными союзами. Взять Некрасова. С ним прекрасно
уживались Панаев и Панаева. А Тургенев? Полина Виардо
и ее муж. Тройка. Главное - все счастливы. Или Герцен с
Огаревым, которые клятву свою знаменитую на Воробьевых
горах давали не иначе как после бурной ночи у цыган. А в
чем клялись-то? Чтобы любить одну женщину до гробовой
доски - жену Герцена. И ведь так любили, что замучили про­
сто, она и скончалась-то скоропостижно. Еще пример, ежели
мало. Чернышевский, Добролюбов и Ольга Сократовна. Уж
не помню, чьей она там женой была. Кажется, того, который
«Что делать?» не знал. А что-что? В лавку за рассолом бежать,
потом - пару стопок - и порядок. Так эти два разночинца
аж друг другу в волосы вцеплялись из-за Ольги Сократовны,
профурсетки этой. Ладно, идем дальше. О Лиле Брик, Осипе
Брике и Маяковском говорить не будем, хрестоматийная
тройка, можно сказать, образцово-показательная. Переходим
к моему любимому Бунину.
- Переходим! - охотно поддержал второй мужчина, зави­
той и в очочках, делающих его похожим на Грибоедова.
Женщина превесело улыбалась, она была очень красива
и аристократична.
- Наш славный нобелевский лауреат, живя уже в эми­
грации, в Париже, влюбился в молодую поклонницу. Делать
нечего - не по подъездам же с ней тискаться? - привел в
дом, благо койка лишняя нашлась. Стали жить втроем, опять
тройственный союз. Но девушка оказалась лесбиянкой. Это
уже ни в какие ворота. Нет, к жене Ивана Алексеевича она не
приставала, а привела в дом свою подружку. А что, Бунину
можно, а мне нельзя? Теремок получился. Мышка-норушка и
прочие. Не хватало только ежика, без головы и ножек. Он бы
им всем задал! Ивана Алексеевича просто трясло от такого
подлого коварства: ладно бы, говорил, мужика завела, а то
ведь на бабу променяла! Это уже позор. Так в