СССР. Жизнь после смерти [Борис Юльевич Кагарлицкий] (pdf) читать постранично, страница - 3

Данный материал (книга) создан автором(-ами) «Борис Юльевич Кагарлицкий» выполняющим(-и) функции иностранного агента. Возрастное ограничение 18+

биографии
старших поколений, но и как своеобразная модель
институционального и социального распада, изучение
которой оказывается в высшей степени актуальным
и поучительным в новых условиях. Мы второй раз за
20 лет наблюдаем кризис и крушение общественных
институтов.
Обобщая итоги дискуссии, можно сказать, что одинаково рано говорить и об окончательном разрыве с
СССР, и о его непреодолимом присутствии в современной России. Основной задачей наших встреч являлось исследование советских социально-культурных

10

Борис Кагарлицкий

практик с точки зрения постсоветского опыта. Именно культурологический подход и сосредоточение на
проблемах повседневного бытия позволяют в значительной мере освободиться от политической тенденциозности, что, впрочем, отнюдь не означает, будто
подобный угол зрения исключает постановку общественно значимых тем и вопросов.
Ключевой вопрос, который ставился перед участниками конференции, состоял в том, насколько и в какой форме продолжается жизнь советских социальнокультурных и бытовых практик в постсоветском,
капиталистическом обществе. Что с ними происходит?
Они: сохраняются/развиваются; адаптируются/трансформируются; вырождаются/разлагаются; исчезают/
преодолеваются? Является ли «советское наследие»
препятствием для развития нового буржуазного общества в России или, наоборот, элементом, стабилизирующим новую систему, позволяющим избегать катастрофических драм, характерных для других стран
периферийного капитализма (что можно было наглядно видеть на протяжении тех же двух десятилетий).
Оказывается ли «советское» фактором сопротивления
или ресурсом адаптации к реальности неолиберального порядка? Что это — груз, который мешает нам
идти вперед, или запас прочности, защищающий нас
от краха? Насколько авторитарен или демократичен
советский опыт? Насколько он прогрессивен или консервативен? Ответы на эти последние вопросы, казавшиеся совершенно очевидными массовому сознанию
начала 1990-х годов, явно должны быть найдены заново, ибо на фоне случившегося с нами за прошедшие
годы обнаруживается, насколько противоречива и парадоксальна (точнее — диалектична) история.
В конце советского периода интеллигенция, да и
значительная часть рабочих протестовали против косности и недемократичности советских политических
и общественных структур и были, несомненно, правы
в своем протесте. Но два десятка лет спустя мы можем

11

Предисловие. Загадка советского сфинкса

оценить и другую — демократическую — сторону советского опыта, состоявшую в социальной открытости
и общедоступности многих институтов — от системы
образования до нижних звеньев бюрократии, от механизмов карьерного роста до структур, проводивших
культурную политику и выступавших в одно и то же
время в роли душителей (по отношению к свободному творчеству художников) и просветителей (по отношению к народу в целом, создавая для этих самых
художников аудиторию и возможности, немыслимые
ни в каком прежнем обществе).
Наблюдая за тем, как многие элементы советской
социальной практики успешно интегрируются в новую капиталистическую реальность (причем одновременно и в форме практик адаптации, и, как ни
парадоксально, гораздо реже, в форме практик сопротивления), можно заново переосмыслить вопрос
о советской специфике, одновременно обратившись
к истокам многих элементов советской общественной
организации, которые мы можем найти как в дореволюционной России, так и в индустриальных обществах Запада.
В то же время при рассмотрении «советского» необходимо осознать неоднородность соответствующего социального опыта, анализируя его исторически:
жизнь в СССР менялась на протяжении семи с лишним
десятилетий, отражая экономические и политические
перемены, происходившие в стране. Таким образом,
«советское» можно, разумеется, рассматривать как некую историко-культурную целостность, но ни в коем
случае не как некое неизменное и единое «целое», как
это делают зачастую авторы, сводящие всю историю
советского общества к «тоталитаризму», или, напротив, публицисты, ностальгирующие по «утраченной
великой стране». Ни «величие», ни «тоталитаризм» не
только не описывают всего многообразия советского исторического опыта, но, что гораздо важнее, и не
объясняют его, не давая даже теоретически убедитель-

12

Борис Кагарлицкий

ного объяснения собственным констатациям (почему
и в чем СССР был тоталитарным, почему и в чем он
был великим, и как одно связано или, наоборот, находится в противоречии с другим).
Подобный историко-культурный взгляд на СССР
позволяет нам не только лучше понять собственное
недавнее прошлое, но и лучше разобраться в своем
настоящем, преодолев соблазн механически приписывать проблемы и противоречия, специфические для
современного российского капитализма, «советскому
наследию». В