2medicus: Лучше вспомни, как почти вся Европа с 1939 по 1945 была товарищем по оружию для германского вермахта: шла в Ваффен СС, устраивала холокост, пекла снаряды для Третьего рейха. А с 1933 по 39 и позже англосаксонские корпорации вкладывали в индустрию Третьего рейха, "Форд" и "Дженерал Моторс" ставили там свои заводы. А 17 сентября 1939, когда советские войска вошли в Зап.Белоруссию и Зап.Украину (которые, между прочим, были ранее захвачены Польшей
подробнее ...
в 1920), польское правительство уже сбежало из страны. И что, по мнению комментатора, эти земли надо было вручить Третьему Рейху? Товарищи по оружию были вермахт и польские войска в 1938, когда вместе делили Чехословакию
cit anno:
"Но чтобы смертельные враги — бойцы Рабоче — Крестьянской Красной Армии и солдаты германского вермахта стали товарищами по оружию, должно случиться что — то из ряда вон выходящее"
Как в 39-м, когда они уже были товарищами по оружию?
Дочитал до строчки:"...а Пиррова победа комбату совсем не требовалась, это плохо отразится в резюме." Афтырь очередной щегол-недоносок с антисоветским говнищем в башке. ДЭбил, в СА у офицеров было личное дело, а резюме у недоносков вроде тебя.
Первый признак псевдонаучного бреда на физмат темы - отсутствие формул (или наличие тривиальных, на уровне школьной арифметики) - имеется :)
Отсутствие ссылок на чужие работы - тоже.
Да эти все формальные критерии и ни к чему, и так видно, что автор в физике остановился на уровне учебника 6-7 класса. Даже на советскую "Детскую энциклопедию" не тянет.
Чего их всех так тянет именно в физику? писали б что-то юридически-экономическое
подробнее ...
:)
Впрочем, глядя на то, что творят власть имущие, там слишком жесткая конкуренция бредологов...
Добрался к порту лишь за полдень, часами ждал трамвая, похожего на броневик — весь в листовых заплатах с заклепками… Неожиданно открылся взору канал с медленно плывущими судами. Он долго стоял, разинув рот, с бьющимся сердцем. Где-то там, вдали, колыхалось невидимое море, дальние страны, удивительная, немыслимо красивая жизнь.
— Эй, сторонись, — послышался позади звонкий голос. Он обернулся, девчонка в заляпанной известкой спецовке тащила к воротам лестницу. Из-под стянутой на лбу косынки на него глянули черные смешливые глаза. Она уже прошла мимо, как вдруг обернулась, обронив: — Помог бы, кавалер!
— Я не кавалер, — промямлил Санька. Он вообще был застенчив с девчонками. Однако помочь надо было, и он перехватил лестницу.
— Да ты кто будешь? — вдруг спросила девчонка, глаза у нее по-прежнему смеялись, а голос был грубоват. — Не портовый, так тебя и не пустят.
Он объяснил не очень складно, кто он и откуда и зачем приехал.
— Ну-у, — разочарованно протянула она. Глаза уже не смеялись, и от этого стало почему-то обидно и холодно на душе. — Комсомолец хоть, или так — сам по себе?
— Как же, — сказал он и даже полез в карман, где хранился завернутый в газетку билет.
Девчонка о чем-то подумала и вдруг азартно стала его наставлять. Говорила она быстро, будто выстреливала слова. Он хватал их на лету, главное стало ясно: надо ему немедленно в райком, стать на учет и тут же попроситься в порт. Не откажут, люди позарез нужны. А ты такой молодец, да не устроят, ты уж мне поверь…
И эти слова так легко и ладно легли на душу, что он даже вырос в собственных глазах и уже не сомневался, что и впрямь все устроится. И, может, через неделю он уже будет стоять на борту вот такого же корабля, что медленно уходил по каналу, белый, точно лебедь, с косой, как отросток крыла, трубой.
— Ага, ага, я так и сделаю… Спасибо вам…
Уже вслед расслышал ее голос:
— Как хоть звать тебя?
— Санькой.
— А я Лена. Счастливо, студент! Встренемся.
В райкоме ему повезло: сбывались Ленкины слова. И на учет его поставили тотчас, без лишних расспросов и направление дали. Он даже не сразу понял, куда и кем, и только на улице, вчитавшись в направление, вдруг ощутил слабость в ногах. Черным по белому значилось, что он направляется в порт для использования в строительных работах — штукатуром, каменщиком и т. д.
На этот раз он уже не плутал. У проходной, куда час назад вошла с лестницей черноглазая Ленка, замедлил шаг, разглядев на стенке белый листок с чернильной надписью печатными буквами.
«Рыбному порту требуются матросы…»
Вот она, мелькнула обжигающая мысль, судьба. Он вошел в проходную с таким чувством, будто прокрался в чужой дом, на вопрос старика вахтера, куда и зачем, объяснил, что в кадры. Тот кивнул, сказал — проходи. Отдел кадров направо, вот в том здании. Тут, как на счастье, видно пошла ему везучая полоса, снова увидел Ленку, она стояла на верхотуре и затирала стену.
— Лен! — позвал он ее, словно давнюю знакомую, потому что впрямь считал ее другом — помогла.
— Ой, — сказала она, покачнувшись, и стала спускаться, — ну и шустро ты обернулся, студент. — Но видно, что-то поняла по его лицу, взяла из рук бумагу, прочла и вдруг привычно зачастила, словно убеждая самое себя: — Государство одно? Верно? Матросы нужны? Нужны! Попросился бы — на судно направили, а ты как телок… сам виноват. Вот сейчас исправляйся. Кадры на втором этаже, там в приемной запишись и жди. А бумажку спрячь. Ясно? — переспросила она, словно опасаясь, что он передумает.
— Ясно… — он запнулся, сказав со смешком: — Как бы не сорвалось, мне ведь восемнадцати нету.
— Вона… — она взглянула недоверчиво. — А мне уже все девятнадцать. — И, тряхнув головой, торопливо добавила: — Ну, ступай, ступай, горе мое.
Он удивленно оглянулся на нее и бегом припустил по лестнице. Записываться не пришлось, в приемной никого не было, из чего он не без радости заключил, что с кадрами туго. Рано радовался. Молодой, стриженый кадровик в линялой гимнастерке, просмотрев его документы, промямлил:
— Так, а войну где… ага, оккупация… Возраст… не выйдет.
Вдруг стало жарко, тело под рубашкой было горячим и липким.
— Чего не выйдет-то?
— Дать работу, — твердо отчеканил кадровик. — Никакой… Несовершеннолетний.
Стиснуло в горле, и Санька лишь закивал по-глупому, боясь расплакаться. В ушах шумело, пальцы сами собой мяли кепку. Кадровик, поморщась, поставил перед ним стакан с водой. Санька хотел было отпить, но тут же отдернул руку.
— Брось фокусы, — все так же неколебимо прозвучало в ушах, будто издалека. — Я в твои годы…
— Подыхать мне из-за не-верше… несоверше…
— К мамке, на хлеба. Все хотят плавать! За границу! Я, может, тоже…
— Сама без хлеба!
Он рывком надвинул на лоб кепку и пошел к дверям.
— Постой, ишь какие мы гордые. Под немцем такие выросли?
— Ага, в рабстве.
— Поосторожней!
Он выскочил
Последние комментарии
5 часов 38 минут назад
19 часов 33 минут назад
21 часов 5 минут назад
1 день 59 минут назад
1 день 1 час назад
1 день 6 часов назад