Честное пионерское! Часть 1 [Андрей Анатольевич Федин] (fb2) читать постранично, страница - 95

вместе с детьми). Потом перешли к «Пеппи Длинныйчулок». Слушать истории о Карлсоне дети отказались — я не настаивал. Не понравился им и «Расмус-бродяга». Зато и Зоя и Вовчик увлечённо слушали «Мио, мой Мио». И едва не уговорили меня прочесть повторно о приключениях юной разбойницы Ронни.

* * *

Вечером тридцатого августа позвонил Юрий Фёдорович Каховский. Разговаривали мы недолго. И всё больше говорили не нормальными фразами, а на милицейском жаргоне (так мне показалось). Старший оперуполномоченный Великозаводского УВД сообщил, что днём вернулся в город (из Ростова-на-Дону). Уведомил меня, что «монстра взяли». Заверил, что «по двум эпизодам» у милиции есть «железная доказуха». А на остальные преступления (о которых я упоминал) ростовские милиционеры будут «его» «колоть». «Монстр в клетке», — заверил «дядя Юра». Сообщил, что уже завтра выходит на работу. Но как только «разгребётся с текучкой» — обязательно со мной встретится.

— Уверен, что нам найдётся о чём с тобой поговорить, зятёк, — сказал он.

Я ответил ему уклончиво — ничего конкретного майору милиции не пообещал.

* * *

Тридцать первого августа я не погасил в своей комнате свет в обычное время. Хотя ещё с больничных времён ложился спать до десяти часов вечера: так я хорошо высыпался, при этом без будильника вставал рано (чтобы делать зарядку) и не зевал на протяжении всего дня. Однако сегодня мой внутренний таймер словно сломался. Часы уже показывали начало одиннадцатого. За окном стемнело. А я не ложился спать. Сидел на кровати, скрестив ноги; рассматривал висевшую на стене, у изголовья, фотографию.

За этим занятием меня и застала Надежда Сергеевна. Она вошла в мою комнату уже переодетая в тонкую ночную рубашку, без следов косметики на лице. Задержалась на пороге — будто не решалась переступить границу. Но потом всё же шагнула к моей кровати. Проследила направление моего взгляда. Я почувствовал запах мяты — должно быть, аромат зубной пасты. Мишина мама присела рядом со мной. Обняла меня за плечи, прижала к себе. Тоже взглянула на фото со своей свадьбы. Вздохнула.

— Скучаешь по нему? — спросила она.

Заметил на её лице печальную улыбку.

— Ты о своём бывшем муже говоришь? — уточнил я.

Надя кивнула. Прикрыла тканью рубашки оголившееся бедро.

— Да, о моём бывшем муже, — сказала она.

Я покачал головой.

Перевёл взгляд на светловолосого мужчину, стоявшего на фото рядом Надей-невестой. Я редко замечал его на этом фото. И ещё реже нарочно на него смотрел. Потому его лицо всё ещё казалось мне малознакомым. Отметил, что мужчина не урод, крепкого телосложения. И что он почти на голову возвышался над Надеждой Сергеевной. Разглядел у него Мишин овал лица. Но больше никакого сходства между этим высоким мужчиной в сером костюме и своей нынешней внешностью я не заметил.

Подумал, что теперь я не походил и на Виктора Солнцева. Хотя раньше тётка говорила, что внешне я — вылитый отец (а вот характер, утверждала она, мамин). Но теперь я растерял всё, что хоть как-то связывало меня с моим… настоящим папой. Я чуть выпятил челюсть (новая — Мишина привычка). Таких «чужих» привычек подмечал в себе всё больше. И это обстоятельство мне не нравилось. Подумал: зато в моём нынешнем облике много Надиных черт (у нас с Надеждой Сергеевной схожие глаза, губы, подбородок).

— Я этого мужика не помню, — сказал я. — Совершенно. Как я могу по нему скучать?

Мишина мама неуверенно повела плечом. А я вдруг ощутил себя прежним: сильным, уверенным в себе, взрослым. Захотел высвободиться из Надиных объятий. Потому что пожелал сам её обнять и прошептать ей на ухо те самые глупости, в которых обычно нуждались женщины. Хотел успокоить её, развеселить, пообещать ей, что «всё будет хорошо». Представил, как мои действия удивили бы Надежду Сергеевну (или испугали). Потому не пошевелился. Лишь нежно сжал в своей руке тёплые женские пальцы.

— Ну, он же все-таки твой отец, — сказала Надя.

Снова вздохнула.

Я погладил её по руке.

— Мам, да какой же он мне теперь отец? Биологический. Как донор. Одно название, а не папаша.

Усмехнулся.

— У меня было множество других предков, помимо него, — сказал я. — Прадедушки, прабабушки… и прочие «пра» и «прапра». Их видимо-невидимо, если углубиться в генеалогию и по твоей, и по его линии. По ним я тоже должен скучать, получается? Если придерживаться твоей логики. Никого из них я никогда не видел. Как и его. Не помню я твоего мужа. Совершенно. А потому он теперь от прочих моих предков ничем не отличается. Был такой — да и ладно. А люблю я только тебя.

Надя поцеловала меня в висок (запах мяты усилился).

— Если кого-то из них вспомню, то, может, и заскучаю, — добавил я. — Но — это если вспомню. Пока они мне не вспоминаются. Честно. А о твоём бывшем муже я думаю настолько редко, что это и не считается вовсе. Да и не до него мне сейчас. Уж поверь. Пусть живёт себе в своём Магадане. А у нас с тобой и без него забот предостаточно.

— Это, каких таких