Ложь [Аркадий Тимофеевич Аверченко] (fb2) читать постранично
[Настройки текста] [Cбросить фильтры]
- 1
- 2
Аркадий Аверченко Ложь
Трудно понять китайцев и женщин. Я знал китайцев, которые два-три года терпеливо просиживали над кусочком слоновой кости величиной с орех. Из этого бесформенного куска китаец с помощью целой армии крохотных ножичков и пилочек вырезывал корабль — чудо хитроумия и терпения: корабль имел все снасти, паруса, нес на себе соответствующее количество команды, причем каждый из матросов был величиной с маковое зерно, а канаты были так тонки, что даже не отбрасывали тени — и все это было ни к чему… Не говоря уже о том, что на таком судне нельзя было сделать самой незначительной поездки — сам корабль был настолько хрупок и непрочен, что одно легкое нажатие ладони уничтожало сатанинский труд глупого китайца. Женская ложь часто напоминает мне китайский корабль величиной с орех — масса терпения, хитрости — и все это совершенно бесцельно, безрезультатно, все гибнет от простого прикосновения.* * *
Чтение пьесы было назначаю в 12 часов ночи. Я приехал немного раньше и, куря сигару, убивал ленивое время в болтовне с хозяином дома адвокатом Лязговым. Вскоре послеменя в кабинет, где мы сидели, влетела розовая, оживленная жена Лязгова, которую час тому назад я мельком видел в театре сидящей рядом с нашей общей знакомой Таней Черножуковой. — Что же это, — весело вскричала жена Лязгова. — Около двенадцати, а публики еще нет?! — Подойдут, — сказал Лязгов. — Откуда ты, Симочка? — Я… была на катке, что на Бассейной, с сестрой Тарского. Медленно, осторожно повернулся я в кресле и посмотрел в лицо Серафимы Петровны. Зачем она солгала? Что это значит? Я задумался. Зачем она солгала? Трудно предположить, что здесь бьш замешан любовник… В театре она все время сидела с Таней Черножуковой и из театра, судя по времени, прямо поехала домой. Значит, она хотела скрыть или свое пребывание в театре, или — встречу с Таней Черножуковой. Тут же я вспомнил, что Лязгов раза два-три при мне просил жену реже встречаться с Черножуковой, которая, по его словам, была глупой, напыщенной дурой и имела на жену дурное влияние. — И тут же я подивился: какая пустяковая, ничтожная причина может иногда заставить женщину солгать…* * *
Приехал студент Конякин. Поздоровавшись с нами, он обернулся к жене Лязгова и спросил: — Ну, как сегодняшняя пьеса в театре… Интересна? Серафима Петровна удивленно вскинула плечами. — С чего вы взяли, что я знаю об этом? Я же не была в театре. — Как же не были? А я заезжал к Черножуковым — мне сказали, что вы с Татьяной Викторовной уехали в театр. Серафима Петровна опустила голову и, разглаживая юбку на коленях, усмехнулась: — В таком случае я не виновата, что Таня такая глупая; когда она уезжала из дому, то могла солгать как-нибудь иначе… Лязгов, заинтересованный, взглянул на жену. — Почему она должна была солгать? — Неужели ты не догадаваешься? Наверное, поехала к своему поэту! Студент Конякин живо обернулся к Серафиме Петровне. — К поэту? К Гагарову? Но этого не может быть! Гагаров на днях уехал в Москву, и я сам его провожал. Серафима Петровна упрямо качнула головой и, с видом человека, прыгающего в пропасть, сказала: — А он все-таки здесь! — Не понимаю… — пожал плечами студент Конякин. — Мы с Гагаровым друзья, и он, если бы вернулся, первым долгом известил бы меня. — Он, кажется, скрывается, — постукивая носком ботинка о ковер, сообщила Серафима Петровна. — За ним следят. Последняя фраза, очевидно, была сказана просто так, чтобы прекратить скользкий разговор о Гагарове. Но студент Конякин забеспокоился. — Следят??! Кто следит? — Эти, вот… Сыщики. — Позвольте, Серафима Петровна… Вы говорите что-то странное: с какой стати сыщикам следить за Гагаровым, когда он не революционер и политикой никогда не занимался?! Серафима Петровна окинула студента враждебным взглядом и, проведя языком по запекшимся губам, раздельно ответила: — Не занимался, а теперь занимается. Впрочем, что мы все: Гагаров, да Гагаров. Хотите, господа, чаю?* * *
Пришел еще один гость — газетный рецензент Блюхин. — Мороз, — заявил он, — а хорошо! Холодно до гадости. Я сейчас часа два на коньках катался. Прекрасный на Бассейной каток. — А жена тоже сейчас только оттуда, — прихлебывая чай из стакана, сообщил Лязгов. — Встретились? — Что вы говорите?! — изумился Блюхин. — Я все время катался и вас, Серафима Петровна, не видел. Серафима Петровна улыбнулась. — Однако я там была. С Марьей Александровной Шемшуриной. — Удивительно… Ни вас, ни ее я не видел. Это тем более странно, что каток ведь крошечный, — все, как на ладони. — Мы больше сидели все… около музыки, — сказала Серафима Петровна. — У меня винт на коньке расшатался. — Ах, так! Хотите, я вам сейчас исправлю? Я мастер на эти дела. Где он у вас? Нога нервно застучала по ковру. — Я уже отдала его слесарю. — Как- 1
- 2
Последние комментарии
18 часов 14 минут назад
18 часов 49 минут назад
19 часов 42 минут назад
19 часов 47 минут назад
19 часов 58 минут назад
20 часов 11 минут назад