Литературный меридиан 66 (04) 2013 [Журнал «Литературный меридиан»] (pdf) читать постранично, страница - 3

Бог
знает в чем, если бы я не видел, какой ценой он заплатил за этот «срыв» – живого места не теле не было после несчетных ранений, с которыми он прошел эту
войну в орденах и медалях. А вот поди ты! Значит, слух
наш еще не готов, чтобы услышать все стороны правды, но значит это еще и то, что и нам не надо торопиться сдавать и нашу сторону правды.
Или в другом месте каково слышать о наших отцах
в тех же пятидесятых-шестидесятых годах, о которых
он так «красиво» писал в «Чусовском рабочем», что при
позднем размышлении ему открылось, что «работали
плохо, получали мало, жили одним днем, при всеобщем
образовании, в том числе и высшем, остались полуграмотной страной. Зато много спали, пили беспробудно,
воровали безоглядно. И этому в полусне пребывающему, ко всему, кроме выпивки, безразличному народу,
предложили строить демократическое государство…»
Это тогда-то «воровали безоглядно»? Это тогда были
ко всему безразличны? Не доглядел Виктор Петрович
мира до сегодняшних дней – до настоящего безразличия и до настоящего воровства – Бог его берег.
Это я не задним числом так храбр, что вот корю Виктора Петровича. Я и тогда писал ему о своих сомнениях,
и мы тяжело расходились. Да не я один. Теперь по книге его писем «Нет мне ответа» вижу, что и Игорь Дедков писал и, вероятно, и тот пермский корреспондент,
которому он писал об «осквернении родного языка»
в «Чусовском рабочем», потому что, продолжая письмо, Виктор Петрович говорит: «А ты говоришь – злой!
От страдания злой, от жизни окружающей, а притворяться не умею и не хочу. Каков есть, вернее, каким

# 4(66)–2013

стал, таким прошу и жаловать, а любить у нас никто никого не любит».
Очень тут важно – «каким стал», потому что подлинно прежде не был и, пока писал, героев своих любил
и именно так, как писал, о них и думал.
И вот дальше там в письме и сказалось то, что побудило меня к этой заметке. Он вспоминает свой первый
написанный в Перми роман «Тают снега» и говорит,
словно извиняясь за него: «я тогда был сентиментальный, добрый и веселый человек, но это от неразвитости, от всеобщей слепоты и глухоты».
Вот как – «от неразвитости сентиментален, весел
и добр»! А как, значит, разовьется, то станет зол и мрачен. И мы знали в нем эти минуты, слышали ожесточенное, забывающее свет сердце во второй части «Последнего поклона», в «Печальном детективе», в «Людочке»,
в «Проклятых и убитых». Но знали и то, что, как великий художник, он чувствовал разрушительность зла
и сам не любил эти страницы, сердито защищая их,
как защищают некрасивых детей. Не любил в себе эту,
как он писал, «переродившуюся с возрастом из детдомовского юмора, к сожалению, злую иронию», потому что опыт лучшей литературы, в том числе и его собственный опыт, научил его, что «что-то путнее создать
на земле возможно только с добром в сердце, ибо зло
разрушительно и бесплодно».
И вот, перебирая сейчас потемневшие заметки «Чусовского рабочего» с его подписью, я думаю, какой ценой дается нам взросление мысли. Как мы по-русски
раскидисто корим себя за то, в чем не были виноваты, как не бывают виноваты доверчивые дети, верящие
в правоту взрослого мира. А это был только нормальный рост, зарубка на косяке и там, в той сентиментальности, веселье и доброте, он выиграл войну, а не «защитил фашизм назад красной пуговкой», сложил высокое
сердце, благодаря которому стал тем писателем, который вырастил и наше сердце. Значит, и там были
не одни «слепота и глухота», «неразвитость» и «осквернение языка», а и свет жизни, побеждающий неправду.
И его «койвинцы», рвущиеся на целину девушки и верящие в партию юноши его очерков и чусовских рассказов, были так же естественны, как жулики, бездельники
и лжецы его фельетонов – были растущей, прямящейся, преодолевающей себя жизнью. Когда-то В.Б. Шкловский замечательно говорил, приглядываясь к технологии добычи золота, что надо сто пудов породы, чтобы
намыть два золотника: «Время нас моет. В нас самих сто
пудов чепухи, ошибок, быта, ссор, непонимания друг
друга. Все это дым, но два драгоценных золотника надо
сохранить в себе. Право времени нас просеивать и делать из нас одно слово в своей песне». Скажем от себя,
что и наше право просеивать время и не проклинать
«породу», без которой не будет ни двух золотников,
ни одной песни.
Дверные косяки не надо ломать с перестройками и менять с евроремонтом рыночных реформ, а надо только
видеть, как поднимаются отметки и не останавливаться
и не ожесточать сердца, потому что добро созидательно, а зло разрушительно и бесплодно не только в творчестве, а и в самой жизни.

# 4(66)–2013

КРИТИЧЕСКИЕ ЗАМЕТКИ

5

Не скоро сказка
сказывается
(рассуждения о юбилейном номере «Литературного меридиана» – № 1(63), январь 2013)

Олег КОПЫТОВ
г. Хабаровск.

Олег Николаевич филолог,
писатель, литературный
критик. Окончил МГУ
им. М.В. Ломоносова.
Кандидат филологических
наук. Автор нескольких