В первые дни свободы [Анатолий Семёнович Варшавский] (pdf) читать постранично, страница - 3

задвижку.
Фурин издевался:
— Если б заснять нас, получилась бы недурная фильма
— два идиота.
— Не кричи громко, разбудишь Нату. Револьвер держи
наготове! — задыхаясь от страха, говорила Елена Васильевна.
— Дура! — ответил Фурин.
Девочка открыла глаза и, увидев отца, радостно потянулась:
— Папа, ты что мне сегодня принес?
Медвежонок, которого она сонная обнимала, шлепнулся
на пол.
— Ну вот, и еще одна психопатка. Спать надо, а ты...
Фурин протянул руку, чтобы подхватить девочку, но...
ладони его обняли воздух. Лежавший на коленях браунинг
покатился на пол.
Елена Васильевна упала на пустую кроватку и забилась
в истерике.

18

III.

ТАНЕЦ БУТЫЛОК.
Агент ГПУ Алексеев, которому была передана Фуриным
записка Брига-Мортон, прочитал ее без улыбки.
Ему только что сообщили о странном разгроме магазина
Пищетреста на Большом проспекте.
Не успели магазин закрыть, как бутылки винного отделения стали вести себя самым легкомысленным образом.
Одна за другой они соскакивали с полок, подлетали к электрической лампочке, взбалтывались и стукались донышком
о прилавок, пока не вылетала пробка. После этого к ним пододвигался стакан, из которого обычно служащие пили воду, и бутылки наполняли его своим содержимым, Стакан
поднимался в воздух и слегка опрокидывался. Тотчас же
откуда-то начинала извергаться струя, точно напиток комуто не нравился и его с отвращением выплевывали.

19

Так было с бутылками нарзана, ессентуки, ананасной и
других отрезвляющих.
Особенно скверно вел себя клюквенный квас. Он парами
бутылок подпрыгивал с полок и, откупорившись, летел в
угол.
На прилавке задерживались только вина.
Треск разбиваемой посуды привлек внимание прохожих.
Заглянув в окно, они брались за животы и давились от
хохота.
Бутылки Абрау-Дюрсо; коньяка, наливок и всевозможных вин, соскочив с полок, становились чинно в ряд на прилавок и начинали танцeвать, стукаясь головками об головку,
пока у которой-нибудь не отскакивало горлышко. Откупоренная таким образом бутылка подпрыгивала и опрокидывалась в невидимое горло.
— Чорт пьянствует.
— Хоть бы одну нам бросил! — ржали зеваки.
Как только было высказано это желание, бутылки с
треском полетели в окно. Попало кому в нос, кому по лбу.
Ваське Коблу с Ижорской раскромсало стеклом всю щеку,
после чего он и заорал во всю глотку:
— Милиция!..
Раздались свистки и прибежал сам Чебуренко, гроза хулиганов и всех несознательных граждан, которые, вместо
того чтобы идти домой, расквашивают друг другу физиономии на углу Введенской и Большого проспекта.
— А ну, расступись!
Танец бутылок усилился. Теперь они кучами летели на
пол, независимо от названий.
— Эй, кто там? Стрелять буду — гаркнул постовой Чебуренко.
В ответ по плечу его щелкнула бутылка с клюквенным
квасом.
— Ах, ты ж, чортова сила. Получай в зад!..
Чебуренко выстрелил.
На одной из полок дзенькнула четверть с Русской Горькой и опрокинулась на пол.
20

— Не промахнулся! — заржали зеваки.
— Геть отсюда к чортовой матери! — поворотился к
ним рассерженный Чебуренко.
По затылку его смазала сельтерская.
— Тьфу, собачье мясо. Людей нема, а явный бандитизм
у магазине.
Наконец, прибежал заведующий и, дрожа от страха, открыл дверь.
Бутылки на момент успокоились.
— А ну, мать твою за ногу, ще шибани! — поддразнил
Чебуренко.
Бутылка Абрау-Дюрсо просвистела у него над левым
ухом.
— Ага, есть! — крякнул хохол и бахнул в то место, откуда полетела бутылка.
— Оце называется стрельба по невидимой цели.
— Вы, товарищ, этак и остальные бутылки у нас постреляете! — жалобно проскулил заведующий.
— Та, я ж в бандита целюсь.
— А где он, бандит?
— А я почем знаю?
В тот же момент с прилавка снялась недавно початая
семга и, кокетливо махнув хвостом заведующему, растаяла
в воздухе.
Ее примеру последовали кусок окорока и пара бутылок
коньяку.
— Держи! — гаркнул Чебуренко. — Уносит, сволочь, и
выпивку, и закуску.
Танец бутылок после этого прекратился. На полу валялись осколки, а на стойке недопитый стакан Абрау-Дюрсо.
Чебуренко с час держал наготове револьвер, но пустить
его в ход не было повода.

21

IV.

УПРЯМЫЙ ЧЕЛОВЕК.
Дня через три утром, в восемь часов, Алексеева поднял с
постели взлохмаченный, осунувшийся, близкий к сумасшествию, Фурин.
— Я готов поверить в дьявола. Вот читайте.
Он бросил на стол две помятых бумажки. Одна гласила:
«Если и сегодня вы не выполните мое требование, вылишитесь жены».

— Ого! — подокочил Алексеев, — и что же?
— Она исчезла, так же, как и ребенок, — ответил Фурин. — Исчезла вот сейчас, не более пятнадцати минут
назад. Мы пили чай. Я утешал ее, говорил, что Ната найдется. Нелепо же похищать ребенка из-за моего упрямства. Лена потребовала, чтобы я выступил на заводе с белибердой,
изложенной в письме Брига-Мортон, если хоть немного
люблю ее и Нату.
Я рассердился. Как это можно плюнуть себе в