Белый Север. 1918 [Яна Каляева] (fb2) читать постранично, страница - 94

любви людей друг к другу.

Максим снова посмотрел на часы, уже демонстративно.

— И если в борьбе за это будущее нам приходится идти на решительные меры, значит, так тому и быть, — убедил наконец Чайковский сам себя. — На рассвете эти части были отправлены на фронт. Товарищ Марушевский доложил, что солдаты вели себя смирно, но постоянно пели… Русская душа — загадка, вы не находите, Максим Сергеевич?

Максим пожал плечами.

— Однако союзники были весьма фраппированы столь неуместной веселостью. Владимиру Владимировичу пришлось им объяснять, что эти песни, должно быть, выражают раскаяние и скорбь.

Марушевский потерял контроль над собственной армией, расстрелял своих же солдат — а волнует его, что подумают союзники… Ясно-понятно.

— Но я другое хотел вам сообщить, Максим Сергеевич, — продолжал Чайковский. — Лично, так сказать. Вы заслуживаете услышать эту новость не на общем собрании, а от меня.

— Да, Николай Васильевич? Я весь внимание.

Чайковский приосанился, пригладил бороду:

— Как вы, вероятно, знаете, я получил письмо с настойчивым приглашением принять участие в работе Русского политического совещания в Париже. Это было тяжелое решение… Я разрывался и разрываюсь до сих пор между своим долгом перед Северной областью и ответственностью за судьбы всего Отчества… И в итоге все же решил, что больше пользы России смогу принести в Париже.

Максим одними губами выматерился. Нечеловеческим усилием воли удалось промолчать. Среди слов, которые ему хотелось произнести, цензурных было немного.

Чайковский считал выражение его лица и вскинул перед собой ладони, будто бы защищаясь:

— Я понимаю, что покидаю вас в тяжелый исторический момент! Однако только на время — короткое, смею надеяться. Но и вы поймите, Максим Сергеевич: от работы этого совещания зависит международное признание белых правительств! Без помощи мирового сообщества нам большевиков не победить, а сейчас, когда Великая война закончена, даже у стран Антанты нет официального основания нам помогать.

— И кто же займет пост председателя правительства Северной области после вашего отъезда? — спросил Максим настолько ровным тоном, насколько это оказалось в его силах.

— Как «кто»? Товарищ Зубов, разумеется!

— Но это же… ваш секретарь.

Зубова Максим воспринимал исключительно как бледную тень импозантного Чайковского.

— Не мой секретарь, а секретарь правительства, — в голосе Николая Васильевича впервые прорезался намек на упрек. — Петр Юльевич — опытный земский деятель, человек самых прогрессивных взглядов. Уверен, он прекрасно справится с обязанностями председателя правительства в мое — временное, подчеркиваю! — отсутствие.

Безликий секретарь, временно исполняющий обязанности председателя временного правительства… Максим не мог даже вспомнить, обращался ли когда-либо к Зубову по имени-отчеству. Да уж, немного осталось от проекта возрождения России в духе Минина и Пожарского.

Максим часто был недоволен Чайковским — его нерешительностью, любовью к разглагольствованиям, бесконфликтностью. Возникало иногда ощущение, что вся деятельность этого человека строится по принципу «казаться, а не быть»: вот, у нас вроде бы демократическое правительство, вот только кого оно в действительности представляет и насколько эффективно работает — это слишком сложные вопросы… Но ведь были у Николая Васильевича и сильные стороны. Он определенно пользовался авторитетом у иностранных дипломатов, они к нему прислушивались. Если Пуль, а впоследствии Айронсайд теряли берега и начинали распоряжаться областью как своим личным хозяйством, или поставки хлеба задерживались, или заграничные моряки слишком уж буянили, Николай Васильевич совершал пару визитов. Там выпивал чаю, здесь беседовал по душам — и вопросы худо-бедно решались. Как знать, не были ли такт и дипломатичность председателя правительства причиной того, что Северная область держится до сих пор?

Максим набрал полную грудь воздуха, медленно выдохнул и постарался изложить свою позицию настолько конструктивно, насколько было в его силах:

— Николай Васильевич, прошу прощения за дерзость, однако по моему скромному мнению это крайне неудачное решение в нашей ситуации. Понимаете, здесь многое завязано на вас, на ваш авторитет. Боюсь, после вашего отбытия союзники перестанут воспринимать наше правительство всерьез, а вы ведь представляете, к каким последствиям могут привести конфликты с ними…

— Право же, вы меня переоцениваете, — смущенно улыбнулся старик. — Товарищ Зубов справится ничуть не хуже, да и генерал Марушевский уверенно контролирует ситуацию.

Вчерашняя ситуация была менее всего похожа на ту, которую хоть кто-нибудь контролирует. Максим понял, что все-таки теряет самообладание, и восстановить его уже не смог:

— Да как вы не понимаете! Вы не можете сейчас бросить область, просто не можете! Не в Париже будут решаться судьбы России! Пусть вы