Сочинения [Жак Лакан] (fb2) читать постранично, страница - 4

же время соотносит его с ним). Однако Лакан отказывается комментировать здесь оба термина, оставляя читателю возможность оценить эти понятия в процессе их использования. Более того, Лакан настаивает на том, что "objet petit a" должно оставаться непереведенным, приобретая, таким образом, статус алгебраического знака.

 

1

 

Стадия зеркала как формирующая функцию / как раскрывается в психоаналитическом опыте

Концепция зеркальной стадии, которую я представил на нашем последнем конгрессе, тринадцать лет назад, с тех пор более или менее утвердилась в практике французской группы. Однако я считаю целесообразным вновь обратить на нее ваше внимание, особенно сегодня, поскольку она проливает свет на формирование Я в том виде, в каком мы переживаем его в психоанализе. Это опыт, который заставляет нас выступать против любой философии, непосредственно исходящей из Cogito.

Возможно, кто-то из вас помнит, что эта концепция берет свое начало в одной особенности человеческого поведения, освещенной одним из фактов сравнительной психологии. Ребенок, в возрасте, когда он на какое-то время, пусть и ненадолго, уступает шимпанзе в инструментальном интеллекте, тем не менее уже может распознать в зеркале свое собственное изображение. Это узнавание проявляется в иллюминативной мимикрии Aha-Erlebnis, которую Келер рассматривает как выражение ситуативной апперцепции, важнейшей стадии акта интеллекта.

Этот акт, далеко не исчерпывающий себя, как в случае с обезьяной, как только образ был освоен и признан пустым, немедленно возобновляется в случае с ребенком в серии жестов, в которых он в игре переживает связь между движениями, предполагаемыми в образе, и отраженной средой, а также между этим виртуальным комплексом и реальностью, которую он дублирует - собственным телом ребенка, а также людьми и вещами вокруг него.

Это событие может произойти, как мы знаем со времен Болдуина, с шестимесячного возраста, и его повторение часто заставляло меня размышлять над поразительным зрелищем младенца перед зеркалом. Еще не умея ходить и даже вставать, крепко держась за какую-то опору, человеческую или искусственную (то, что во Франции мы называем "trotte-bébé"), он, тем не менее, в порыве ликующей активности преодолевает препятствия своей опоры и, зафиксировав свое положение в слегка наклоненном вперед положении, чтобы удержать ее во взгляде, мгновенно возвращает аспект изображения.

Для меня эта деятельность сохраняет тот смысл, который я придавал ей до восемнадцатимесячного возраста. Этот смысл раскрывает либидинальный динамизм, который до сих пор оставался проблематичным, а также онтологическую структуру человеческого мира, которая согласуется с моими размышлениями о параноидальном знании.

Мы должны понимать стадию зеркалакак идентификацию, в том полном смысле, который придает этому термину анализ: а именно, как трансформацию, происходящую в субъекте, когда он принимает образ - на предопределенность которой к этой фазе-эффекту достаточно указывает использование в аналитической теории древнего термина imago.

Это ликующее принятие своего зеркального образа ребенком на стадии младенчества, все еще погруженным в свою двигательную неспособность и зависимость от няни, казалось бы, демонстрирует в образцовой ситуации символическую матрицу, в которой Я осаждается в первозданном виде, прежде чем оно объективируется в диалектике идентификации с другим, и прежде чем язык возвращает ему, в универсальном, его функцию субъекта.

Эту форму следовало бы назвать Идеал , если бы мы захотели включить ее в наш обычный реестр, в том смысле, что она будет также источником вторичных идентификаций, под которые я бы подвел функции либидинальной нормализации. Но важно то, что эта форма помещает агентство эго, до его социальной детерминации, в фиктивное направление, которое всегда будет оставаться нередуцируемым только для индивида, или, скорее, которое толькоасимптотически присоединится к приходу-в-бытие (le devenir) субъекта, независимо от успеха диалектических синтезов, посредством которых он должен разрешить как Я свой диссонанс с собственной реальностью.

Дело в том, что тотальная форма тела, с помощью которой субъект в мираже предвосхищает созревание своей силы, дана ему только как гештальт, то есть во внешнем облике, в котором эта форма, конечно, скорее составная, чем конституированная, но в котором она предстает перед ним прежде всего в контрастном размере (un relief de stature), который фиксирует ее, и в симметрии, которая инвертирует ее, в отличие от бурных движений, которые, как чувствует субъект, оживляют его. Таким образом, этот гештальт - беременность которого следует рассматривать как связанную с видом, хотя его двигательный стиль остается едва различимым - этими двумя аспектами своего появления символизирует психическое постоянство Я, в то же время предвосхищая его