2medicus: Лучше вспомни, как почти вся Европа с 1939 по 1945 была товарищем по оружию для германского вермахта: шла в Ваффен СС, устраивала холокост, пекла снаряды для Третьего рейха. А с 1933 по 39 и позже англосаксонские корпорации вкладывали в индустрию Третьего рейха, "Форд" и "Дженерал Моторс" ставили там свои заводы. А 17 сентября 1939, когда советские войска вошли в Зап.Белоруссию и Зап.Украину (которые, между прочим, были ранее захвачены Польшей
подробнее ...
в 1920), польское правительство уже сбежало из страны. И что, по мнению комментатора, эти земли надо было вручить Третьему Рейху? Товарищи по оружию были вермахт и польские войска в 1938, когда вместе делили Чехословакию
cit anno:
"Но чтобы смертельные враги — бойцы Рабоче — Крестьянской Красной Армии и солдаты германского вермахта стали товарищами по оружию, должно случиться что — то из ряда вон выходящее"
Как в 39-м, когда они уже были товарищами по оружию?
Дочитал до строчки:"...а Пиррова победа комбату совсем не требовалась, это плохо отразится в резюме." Афтырь очередной щегол-недоносок с антисоветским говнищем в башке. ДЭбил, в СА у офицеров было личное дело, а резюме у недоносков вроде тебя.
Первый признак псевдонаучного бреда на физмат темы - отсутствие формул (или наличие тривиальных, на уровне школьной арифметики) - имеется :)
Отсутствие ссылок на чужие работы - тоже.
Да эти все формальные критерии и ни к чему, и так видно, что автор в физике остановился на уровне учебника 6-7 класса. Даже на советскую "Детскую энциклопедию" не тянет.
Чего их всех так тянет именно в физику? писали б что-то юридически-экономическое
подробнее ...
:)
Впрочем, глядя на то, что творят власть имущие, там слишком жесткая конкуренция бредологов...
Эта страница может содержать материалы для людей старше 18 лет. Чтобы продолжить, подтвердите, что вам уже исполнилось 18 лет! В противном случае закройте эту страницу!
потребовалось несколько минут, и Вишнев ещё неделю не мог нормально глотать.
Этого происшествия хватило, чтоб перевести Федю в интернат со строгой дисциплиной, и Галина Петровна, подписав бумаги, облегчённо вздохнула. Тихоня вызывал в ней брезгливость.
Что касается Химичева, он воспринял смену места со свойственным ему безразличием.
А спустя семь лет Федя выступал на сцене Химичевского клуба, и зал был полон, и зоотехник Коля Васюк взял у столичной звезды автограф.
Строго говоря, Федя не пел, а открывал рот под фонограмму, но двигался при этом так, что у бывших однокашников отвисла бы челюсть. Ссутулившийся лунатик превратился в чёртика на пружинке, он носился по сцене, нелепо подпрыгивал, тряс жирком, и девушки в зале млели: красавец, как танцует, какой взгляд!
И кричали его имя, вернее, имя оригинала, а клон, уникальный двойник, смотрел в зал невидящими слезящимися глазами и по-рыбьи разевал рот.
В гримёрке он снова затухал: сидел у зеркала, как статуя. Изучал отражение. Счастлив ли он был, разъезжая по задворкам Союза, выдавая себя за Звезду? Можно лишь предполагать и верить его едва слышным словам:
— Меня всё устраивает.
Так он обычно отвечал концертному директору.
Директора тоже всё устраивало, но уже через год коллективов, подобных «Апрелю», развелось десятки, и нужда в подделке отпала. Псевдо-«Апрели» расформировали, и судьбой экс-участников никто не интересовался.
Пятнадцатилетний толстяк с редкими волосами сел в поезд до Москвы. В чемодане лежало сменное бельё и баснословная сумма в пятьсот рублей — две зарплаты советского гражданина. И если бы пассажирам того поезда сказали, что с ними едет парень, который в течение года выдавал себя за вокалиста популярной группы, они бы покрутили пальцем у виска.
Три дня Химичев жил на Казанском вокзале. В уголке, у мусорной урны. И будто ожидал чего-то. Неоднократно к нему подходили бомжи из главных, но быстро оставляли в покое.
Как-то подростка приметил Гриша Чапурай. Гриша похищал детей, калечил, и заставлял попрошайничать. По-воровски озираясь, Гриша приблизился к Химичеву и проворковал:
— Ну-ка, за мной, толстячок.
Федя приподнялся с лавочки, и их глаза встретились.
— А, эт ты, Вадик, — рассеянно протянул Гриша Чапурай и помассировал переносицу. — Чё-ття сразу не признал. Как сам-то?
— Хорошо, — спокойно ответил Химичев.
— Вот и славно. Лады, пойду я, волка ноги кормят.
На третий день напротив Феди остановилась женщина с авоськами. Она долго смотрела на мальчика, затем прикрыла ладонью рот и заплакала. Она плакала о своём сыночке, утонувшем в реке прошлой осенью. Вокзальный паренёк был точной копией покойного Толика.
Зинаида Павловна Калугина позвала мальчика и он послушно подошёл к ней. Она спросила, откуда он, где его родители. Голоден ли он?
Спустя час Федя ел вареники на кухне Зинаиды Павловны, и женщина смотрела на него, как смотрят только матери. За её спиной висела фотография подтянутого парня с густыми светлыми волосами.
— Невероятно, — качала головой Калугина. — Одно лицо!
И Федю Химичева полюбили, вернее, полюбили в нём кого-то другого.
Он понимал, что любовь эта схожа с той, что горела в зрачках обманутых фанаток, когда он выступал на сцене… Но он разрешал себя любить. Он научился улыбаться и поддерживать беседу; социализировался настолько, насколько было нужно, чтобы продолжать жить в квартире Зинаиды Павловны. Устроился работать сторожем в универмаг с множеством зеркал.
К восемнадцати годам Федя похудел, и складки кожи висели на нём шкурой шарпея. Продавщица Катя считала, что он похож на Алена Делона, и подкармливала горячими пирогами. С ней он лишился девственности.
— Ты такой… необычный, — шептала она, перебирая клочковатую поросль волос на его груди. — Молчаливый, вдумчивый. Вот бы прочитать твои мысли.
Катя удивилась бы, узнав, что творится в голове её любовника, ибо там на первый взгляд не творилось ровным счётом ничего. Его внутренний мир был ледяной комнатой с заиндевевшими зеркалами и единственной дверью в конце немыслимо длинного коридора. Химичев сам не ведал, что находится за дверью, и в разгадке тайны был смысл его существования.
А ещё сильнее Катя поразилась бы, осознай она, что её возлюбленный не голубоглазый шатен. Совершенно.
В девяносто шестом Зинаида Павловна заболела. Она не поднималась с постели, впадала в забытье, теряла память.
— Это я, мама, — терпеливо говорил Химичев. — Я, Федя.
— Ты не Федя! — кричала старушка. — Прогоните его, он лжец, самозванец, он чудовище!
Ночью Химичев собрал чемодан — не намного объёмнее того, с которым приехал в Москву, и покинул умирающую Зинаиду Павловну. Катю не предупредил. Ему были глубоко безразличны её переживания. И, опустившись на полку поезда «Москва-Киев», он навсегда забыл её имя.
⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀
Последние комментарии
5 часов 11 минут назад
5 часов 29 минут назад
5 часов 38 минут назад
5 часов 39 минут назад
5 часов 42 минут назад
6 часов назад