К творцам жизни. (К революционной молодежи). Наша программа [Эррико Малатеста] (fb2) читать постранично, страница - 2

До сих пор он несвободен.

Захватившая власть, при помощи масс, партия большевиков не сдержала октябрьских обещаний. И не могли сдержать. Ставши властью, она из борца за освобождение трудящихся превратилась в их угнетателя, из революционера, в контр-революционера.

Ставши властью, она решила превратить в жизнь свои теории насильственным путем, не считаясь с тем хотят этого массы или нет и притом воплотить не сразу, а через «переходный момент».

Ставши властью, она нисколько не изменила сущности самодержавно-капиталистического строя, она лишь перекрасила его в социалистический цвет, наклеила новые ярлыки на старые учреждения.

Самодержавие заменено комиссародержавием.

Эксплуататор — капиталист еще более мощным. Эксплуататором — Государством.

Вместо разрушенной торговли и организации свободного товарообмена процветает, как никогда; поддерживаемая агентами власти, спекуляция.

Вместо жандармерии действуют чрезвычайки.

Вместо свободы царят произвол и самое грубое насилие. Полны тюрьмы. Постоянно производятся расстрелы. Усмиряют недовольство крестьян пулеметы.

Вместо равенства трудящихся, — прожиточный минимум для рабочих и большие оклады для покупаемых властью специалистов.

Увеличены до колоссальных размеров формальности и вместе с ними бюрократический аппарат паразитов — чиновников.

Как и во время самодержавия царит полное недоверие к самодеятельности масс, существует тоже деление их на «благонадежных» — наклеивших ярлык коммуниста и «неблагонадежных» — всю остальную массу.

Именем коммуниста прикрываются всякие безобразия.

Слова бессильны изобразить тот позор, к которому привела революцию власть большевиков.

Угнетенные страдают по-прежнему. По прежнему плодами их трудов пользуются паразиты.

Власть обещала народу хлеб, мир и свободу. Но мир наступит только тогда, когда будут уничтожены все враги человечества, когда оно сольется в одну братскую семью. До этого момента угнетенные должны быть всегда готовы к борьбе.

Хлеб и довольство создадутся лишь всеобщим трудом и справедливым распределением благ, — уничтожением института собственности, а не декретами, не перекладыванием собственности из кармана в карман (хотя бы даже и государственный), не насилиями над крестьянами.

Свобода же возможна только при безвластии. Она с властью несовместима.

Помогая партии большевиков захватить власть якобы «в руки народа», народ думал достигнуть совсем не того, что дала ему власть. Создавая советы народ хотел создать себе помощников в деле строительства новой жизни, а не органы власти стоящие над ними и приказывающие ему.

Рабочий, отнимая фабрики и заводы у капиталистов, стремился уничтожить эксплуатацию и тем достигнуть довольства, но не создать новую форму эксплуатации.

Крестьянин, захватывая землю у помещиков, думал освободить себя от вечной нужды, надеясь получить продукты своего труда, ранее поступавшие в пользу собственника земли.

Народ вовсе не хотел превратиться в батраков власти.

Он ошибся... увидел это и начал сначала выражать свое недовольство властью, а затем и открыто восставать против нее. Начались забастовки на фабриках и заводах. Начались восстания крестьян, у которых власть насильственно отнимала хлеб, восстания усмиряемые властью с жестокостью которой могли позавидовать палачи самодержавия.

Террор власти еще более оттолкнул от нее массы. Это сейчас-же было учтено всеми стремящимися к власти партиями и врагами народа. Раздались призывы к неиспытанной народом учредилке, стала раздуваться национальная рознь.

Народ, разочаровавшийся в спасительной силе большевистской власти, народ, который еще не получил от революции почти никаких реальных благ, над которым так-же издевается бесчисленная тьма коммунистических комиссаров, как раньше издевалась тьма приставов и урядников, начал прислушиваться ко всему тому, что шло против существующей власти, иногда даже изъявлял готовность пойти назад за разного рода политическими авантюристами.

Революция оказалась в опасности. Не завоевав для народа почти ничего, она может погибнуть от руки, доведенного властью до отчаяния, самого-же народа. Ибо возврат к учредилке это новые цепи для недавно разорвавшего, но еще не освободившегося от них народа.

Это смерть революции и могила свободы.

Борьба среди народа на почве национальной розни, погромы — это конец революции и начало черной реакции.

Революция в опасности.

Венгрия стоит перед нами живым примером.

И поэтому мы анархисты не можем молчать.

Теперь, как никогда, должен мощно звучать наш голос.

Жизнь показала полную несостоятельность всех политических партий. Революция превратила в ничто партию эс-эров. Захват власти партией большевиков показал народу, что даже самая крайняя партия, ставши властью, становится его врагом.

Жизнь показала пустоту партийных программ, зло надсмеявшись над