Зекендорф. Автобиография человека, который сыграл в реальную игру "Монополия" и выиграл крупнейшую в истории империю недвижимости [William Zeckendorf] (fb2) читать постранично, страница - 3

"Около девяти миллионов долларов", - сказал он.

"Боже мой, я плачу своим шилоклювкам больше, чем это!"

Я никогда не боялся долгов, потому что долг - это то, что дает вам рычаги влияния, и я также знал, что наши проекты были превосходными. Поэтому, когда однажды глава Morgan Guaranty на собрании банкиров протянул руку и сказал: "Билл, ты выглядишь на миллион долларов", я смог ответить: "Лучше бы я был должен тебе три миллиона".

В то время мы все смеялись, но в мае 1965 года никому не было смешно. Компания Webb & Knapp была уничтожена.

На нас свалилось слишком много проектов, реализация которых затягивалась, и мы уже не могли контролировать направление, в котором двигались. Подобно обреченному отцу на плоту, который выбрасывает своих детей на берег, когда приближается к порогу, я бросил некоторые из наших самых дорогих объектов, таких как Place Ville-Marie и Century City, в надежные руки, которые, как я знал, смогут воплотить эти проекты в жизнь. Это облегчение нагрузки помогло. Более трех лет мне удавалось преодолевать пороги Webb & Knapp. Затем сочетание тенденций и событий, о которых я расскажу подробнее позже, в конце концов навалилось на компанию и разбило ее. То же самое чуть не произошло и со мной. На самом деле, были моменты после разрыва , когда я обнаружил себя полностью в обломках, покачивающихся рядом со мной.

На самом деле, как только компания Webb & Knapp полностью обанкротилась, наступила почти желанная тишина. Месяц за месяцем мы суматошно работали, чтобы собрать деньги, заключить последнюю сделку, отбиться от кредиторов или расплатиться с ними. Теперь все действия прекратились. Даже наши телефоны были отключены. Когда я попытался воспользоваться автомобильным телефоном, оператор отказался принять мой звонок. После объявления банкротства компания Webb & Knapp оказалась вне досягаемости отдельных кредиторов и попала в финансовое бездействие, где никто не мог вести с нами дела. В любом случае, поскольку Webb & Knapp теперь находилась в руках доверительного управляющего, я больше не мог действовать от имени компании. По сути, я стал сторонним наблюдателем на поминках и официальным лицом, не имеющим отношения к делу, - роль одновременно непривычная и неприятная. В офисе, куда я и мои помощники явились, чтобы оказать посильную помощь, мы имели сомнительное удовольствие наблюдать, как приходят оценщики, чтобы оценить и пометить все оборудование и мебель компании для продажи в рамках банкротства. Тем временем в центре города Нью-Йоркская ассоциация недвижимости объявила меня и моего сына в розыск за неуплату взносов. Мое членство в ассоциации, которую обслуживала компания Webb & Knapp, не было той деталью, о которой я обычно беспокоился. Члены правления ассоциации и чиновники знали об этом, но никто из них не удосужился позвонить по поводу этих взносов. Наоборот, мне показалось, что они ухватились за возможность поржать над нами, пока мы шли ко дну. В последующие несколько недель и месяцев мы научились не удивляться такому поведению.

В моменты кризиса мир человека упрощается, а люди и события делятся на отдельные категории. Так было и сейчас. Предсказуемо исчезли со сцены люди, к которым я обычно обращался за информацией, за связями или услугами. В то же время многие из тех, кому я пытался позвонить по тому или иному поводу, вдруг оказались недоступны или "на конференции". Другие вели себя подчеркнуто отстраненно. Только мои кредиторы жаждали разговора, и самым нетерпеливым из них был Генри Сирс, бывший партнер по прежней работе в "Вебб и Кнапп". Именно мы с Генри среди двухчасового веселья в клубе Монте-Карло в 1946 году подписали основной документ о передаче Организации Объединенных Наций семнадцати акров земли, на которых сейчас располагается их штаб-квартира. Генри, сам по себе человек состоятельный, стал богаче на полтора миллиона долларов, когда в 1948 году I выкупил его у Webb & Knapp. Мы расстались друзьями. Недавно, пытаясь спасти Webb & Knapp, я подписал жене Сирса вексель на 250 000 долларов. Теперь, когда речь зашла об этом векселе, он надавил на меня с таким усердием, с каким не мог сравниться ни один из моих профессиональных ростовщиков.

Другие же сочувствовали и сожалели, а в некоторых случаях даже помогали. Однако подавляющее большинство оставалось нейтральным, безучастным, ожидая, что я могу сделать. Более того, казалось, что в современной Америке есть нечто большее, чем отголоски старой Японии: я узнал, что в определенных кругах спорили, что я предпочту закончить драму по-самурайски, совершив самоубийство. В то же время внебрачная связь, которую я когда-то завел, тоже стала достоянием гласности. Боль и смущение, которые это принесло моей жене, были очень сильными. Она глубоко страдала. И хотя в конце концов она осталась со мной, как я всегда верил, что так и будет, бывали моменты, когда моя депрессия была абсолютной. Но убивать себя я не собирался.

Я присоединился к