Поляризация литературно-критических позиций и российское общественное сознание на рубеже 1980‑х — 1990‑х годов [Сергей Иванович Кормилов] (fb2) читать постранично

Поляризация литературно-критических позиций и российское общественное сознание на рубеже 1980‑х — 1990‑х годов

История литературной критики

Период «перестройки» — может быть, последний в российской истории, когда общественное сознание во многом совпало с литературным сознанием, когда литература и литературная критика приносили людям открытия едва ли не более волнующие и захватывающие, чем политические новости. Вл. Новиков даже писал о литературных журналах как о реальной форме «политической многопартийности. Горбачев, Лигачев и Ельцин еще выясняли свои отношения в рамках единственно верной идеологии, а литературные журналы демократической и национал-большевистской ориентации уже были отчетливо противопоставлены друг другу. ⟨…⟩ В то время как создание первых политических партий носило ритуально-театрализованный, а порою и пародийный характер, журнальные партии функционировали всерьез, поскольку занимались реальным делом»^[1].

В этой характеристике исторической ситуации является упрощенным дихотомическое разграничение направлений. Подлинная картина литературного процесса была значительно сложнее не только в период перестройки, но и в предыдущие десятилетия.

В 30—50‑е годы идейно-художественных направлений в советской литературе и критике не было. Выпадавшие или выталкивавшиеся из единого литературного потока авторы и произведения дружно осуждались и практически не могли найти поддержки в сколько-нибудь широких кругах. Даже первая волна критики «культа личности Сталина» не изменила этого положения, судьба «Доктора Живаго» Б. Пастернака лучшее тому доказательство.

Настоящие перемены пришли в 60‑е годы «Культ личности» в 1961 г. «наверху» критиковался уже открыто и гораздо более резко, чем в 1956‑м, а наивное обещание построить коммунизм за двадцать лет способствовало, однако, возникновению ощущения новой эпохи, принципиально отличной от сталинской. Устранение Н. Хрущева в 1964 г. уже не могло полностью ликвидировать воздействие этого импульса. Демократические тенденции до 1970 г. проводил в своей литературной — и не только литературной — политике «Новый мир» А. Твардовского, противостоял ему сталинистский «Октябрь» Вс. Кочетова, официальная линия оказалась как бы «центристской», хотя партийным идеологам сталинизм импонировал все же больше, чем идеал демократизации и подлинно правдивое воспроизведение советской действительности.

Во второй половине 60‑х сформировалось еще одно направление — национально-патриотическое, первоначально заявившее о себе в журнале «Молодая гвардия» А. Никонова. Критики этого журнала, прежде всего В. Чалмаев и М. Лобанов, по сути, отдали предпочтение национальным культурным ценностям перед классовыми, чисто социальными установками, что было в общем положительно оценено А. Солженицыным^[2]. В отношении же буржуазного Запада «Молодая гвардия» 60‑х годов явила себя еще более агрессивной, чем тогдашние советские политики и идеологи, — всемерное предпочтение «своему» отдавалось прежде всего перед западным. Отсюда первое как будто бы парадоксальное столкновение двух неофициальных направлений: демократически настроенный «Новый мир» опубликовал направленную против критики «Молодой гвардии» статью А. Дементьева «О традициях и народности» (1969. №4), близкую к официозу, а суперофициозный «Огонек» А. Софронова — опровержение на нее (1969. №30), подписанное одиннадцатью писателями, настроенными отнюдь не реформистски: М. Алексеевым, С. Викуловым, Ан. Ивановым, П. Проскуриным, В. Чивилихиным и др. Они признавали некоторые ошибки В. Чалмаева (вскоре отошедшего от своего радикализма), но в совершенно доносительском тоне писали о «Новом мире», обвиняли его в уклонении от идеологической борьбы, в космополитическом стремлении к «наведению мостов» с Западом, которое именовалось провокационным и диверсионным и ставилось в связь с событиями 1968 г. в Чехословакии; авторы напоминали о публикациях на страницах «Нового мира» писателей и критиков, подвергавшихся официальному осуждению, в том числе уже отбывавшего тогда срок А. Синявского.

В конце концов своих постов лишились и А. Твардовский в «Новом мире», и А. Никонов в «Молодой гвардии». Демократическое направление в 70‑е — первой половине 80‑х было лишено своего органа и не могло заявлять о себе прямо и открыто. Но не без влияния его представителей шел объективный процесс утверждения более здравого, чем раньше, воззрения на литературу, если она не заявляла более или менее прямо о своей оппозиционности. В период «застоя» уже не вызывали такого враждебного или настороженного отношения, как во время «оттепели», В. Быков, В. Семин, В. Богомолов, официально признанными поэтами стали Е. Евтушенко, А. Вознесенский, не говоря уже о Р. Рождественском, в довольно спокойной обстановке проходило обсуждение дискуссионных произведений