В Париж на выходные [Сергей Васильевич Костин] (fb2) читать постранично, страница - 95

ничто не помешает мне прочесть их на досуге. Внизу я заплатил за номер и оставил свой французский мобильный, предварительно стерев из памяти все входящие и исходящие звонки. Портье обещал вернуть его прокатному агентству с курьером.

Я всё же окинул взглядом холл: ее не было. Тем лучше! Я мысленно задвинул и этот ящик. Теперь ничто не отделяло меня от Джессики и Бобби.

Водитель — длинные волосы зачесаны назад и схвачены на затылке резинкой, на самом конце острого подбородка крошечная козлиная бородка — невозмутимо курил, опираясь локтями о крышу машины. Стоять в узенькой улочке было запрещено, и француз устроил бы мне целую сцену за эти пятнадцать минут. А этот только щелчком запулил в сторону непотушенный окурок, и мы понеслись дальше.

Откинувшись на заднем сиденьи, я перебирал в уме, что сделал и что — нет. Николаю звонить не стоило — лишний, ничем не оправданный риск, да и второй мобильный я уже отдал. Может, еще где-нибудь пересечемся. Вот еще — я не спросил Метека, он ли рылся в моих вещах в «Фениксе» или кто-то еще? Хотя, он же говорил, что они проверяли мой номер на «жучков». Так, теперь Нью-Йорк. Надо позвонить и отменить намеченный на вторник обед с Джеймсом Симпсоном — это альпинист, которого мы хотим послать с группой буддистов в непальские Гималаи и на Тибет. Но про него Элис мне еще сто раз напомнит.

Едем дальше. Я обычно привожу какие-то подарки Бобби — он приобрел привычку требовать их, как только я переступаю порог. Правда, радуется он любой ерунде — это для него скорее ритуал. Но он сам едет сюда. Джессике купить что-то без нее сложнее, так что я привожу ей что-то, только когда эта вещь мне самому очень понравилась. Зато я во всех поездках стараюсь купить что-то красивое или необычное для Пэгги. Видимся мы не так часто, так что, когда это случается, я вываливаю перед ней целую кучу самых разнообразных предметов. В последний раз это была фигура сидящего старика из черного дерева, сделанная в Гвинее в XIX веке и вывезенная через местную таможню за взятку в двадцать долларов, дивная брошка венецианского стекла из Мурано и большой, только что вышедший альбом Леонор Фини, купленный в Вене. Я знаю, что мы сделаем! Мы купим Пэгги что-нибудь в Брюсселе, на антикварном рыночке у церкви Нотр-Дам-дю-Саблон. Черт! Я обещал привезти сыру Элис. Но покупать его здесь, в Париже, а потом три дня держать в холодильнике в Брюсселе? Глупо! Наверняка тот же французский сыр можно найти и в Бельгии.

Я набрал нашего партнера в Брюсселе — хорошо сложенного, приятной внешности интеллигентного тридцатипятилетнего мужчину по имени Клод и с неподходящей фамилией Мальфе (что по-французски означает «невзрачный», «недоделанный», «плохо сработанный»). Его характерная особенность — восторженность. Слушая его, ты понимаешь, что мир вокруг нас полон чудес, и ни одно из них упустить непозволительно. Я-то просто хотел заказать гостиницу, не думая еще, как мне объяснить Джессике и Бобби наш скоропалительный отъезд из Парижа, но этот разговор пришелся как нельзя кстати.

— Пако, вы обязательно должны приехать в Брюссель! — сходу захлебываясь, начал Клод. — Я вам уже писал по мейлу, что выставка Поля Дельво закроется на следующей неделе. Вы же любите Поля Дельво?

Поль Дельво — один из двух-трех современных художников, которых я по-настоящему люблю. У меня в гостиной даже висит одна его авторская литография с автографом. Знаете, кто такой Поль Дельво? Бельгийский художник, картины которого — застывшие сны, в которых по пустынным улицам ходят совершенно обнаженные молодые дамы и одетые в костюмы-тройки нестарые мужчины. Мне нравится, когда кто-то талантливый выражает фантазмы обычных людей — таких, как я.

— Это первая после его смерти выставка, на которую свезены работы со всего мира, — продолжал тарахтеть Клод, не останавливаясь, чтобы выслушать ответ на его же вопрос. — Вы, конечно, сможете когда-нибудь потом съездить в его дом в Сент-Идесбальд, где, разумеется, очень достойная экспозиция. Но она не идет ни в какое сравнение с той, которая скоро закончится. Тем более, что ее потом повезут еще куда-то, и картины Дельво вернутся в Сент-Идесбальд не скоро. Нет, на вашем месте я бы срочно сел в самолет и прилетел в Брюссель только ради этого. Такое событие бывает раз в жизни, а вы рискуете это пропустить!

— Клод, Клод! — я попытался затормозить его, чтобы вставить слово. — Я как раз с этим вам и звоню. Я прекрасно помню ваш мейл и всё время об этом думаю. (Все уже знают, как я легко, скажем так, импровизирую.) И вот так удачно сложились обстоятельства, что я сейчас в Париже, через полчаса ко мне приезжает моя жена с сыном, и я подумал, что использовать пару свободных дней лучше, чем в Бельгии, мы не сможем нигде. Поэтому я вам и звоню!

— Подождите, ваш же сын еще не был в Генте! Нельзя умереть, не увидев алтарь братьев Ван Эйков! Но человек и растет совсем другим, если он его видел!

Я предоставил Клоду возможность выразить свое отношение к основным