Воспоминания охотничьей собаки [М Эльберд] (fb2) читать постранично, страница - 35
- Воспоминания охотничьей собаки (а.с. Всё о собаках) 672 Кб, 95с. скачать: (fb2) - (исправленную) читать: (полностью) - (постранично) - М. Эльберд
[Настройки текста] [Cбросить фильтры]
Кусочек шестой
Не видать мне больше охоты — теперь уж это ясно. Из моего последнего трофея сделано чучело, которое выглядит гораздо приличнее, чем выглядел обладатель этой шкуры, когда еще теплилась жизнь в его обветшалом теле. Я подхожу к застекленной террасе гостевого особняка, где стоит, как памятник самому себе, мой Дырявый, и, глухо ворча, подолгу смотрю на него. Не знаю почему, но особого удовлетворения я не испытываю.
Шрамы на чучеле заклеены кусочками кожи с щетиной, заделана пробоина в ухе, подправлено надорванное рыло, даже сломанный клык заменен деревянным, и его не отличить от настоящего. Разве только по запаху…
Это он! Это сам Дырявый! Мечта моя исполнилась… Но нет радости в моей душе, нет победного ликования. Ах, отстаньте от меня! Я ничего не знаю!
Худо мне. Глаза плохо видят. Голова иногда трясется. Задние ноги как-то онемели и потяжелели. Приходится их подволакивать даже при самой медленной ходьбе. А кроме того — где-то бродит Собачья беда.
Нет, не где-то, а совсем рядом, может, за оградой усадьбы, а может, за углом ближайшего сарая…
Я спать хочу.
Все время.
Только засну — тут же просыпаюсь.
Сны снятся скверные. Они такие все черные, такие лохматые, колючие и холодные…
И только однажды на меня снизошел приятный и продолжительный сон.
Мы, собаки, стояли в засаде, на «номерах», а люди гнали зверей. С трепетным волнением я прислушиваюсь к отдалённому лаю Директора и еще крепче сжимаю в лапах отличный бельгийский браунинг шестнадцатого калибра.
На соседнем «номере» стоит Щабух со старой немецкой трехстволкой. У Матроса — «ижевка» с вертикально расположенными стволами.
Сегодня мы пригласили гостей — две важные породистые персоны, занимающие в обществе видное положение. Один из гостей — огромный сенбернар — попал на охоту случайно, и нам пришлось соответствующим образом экипировать его. К сожалению, в хозяйстве не нашлось сапог его размера, и он вынужден был топать по снегу в своей элегантной цивильной обуви.
Ага! Вот и Лесничий подал голос. Так он обычно лает на косулю. А Наш Зауэр сегодня исполняет две обязанности: водит машину и руководит гаем. Я узнаю его характерный крик:
— Але-о-о! Але-о-о-о!
Директор лает басовито, с категоричными нотками в голосе. Но вдруг он тоненько и плаксиво взвизгнул: видно, досталось от секача. Ну, ничего, ему не впервой…
Наконец, я слышу тихий, прерывистый шорох: это кабаны приближаются к застрелу. Я их еще не вижу, но отчетливо представляю знакомую картину. Табунчик зверей пробегает несколько шагов, затем останавливается, прислушивается…
Я, затаив дыхание, спускаю предохранитель ружья и замираю, будто каменное изваяние. Шорох все слышнее, неистовый лай Директора все громче. Вижу! Чуть наискосок от меня неторопливо бежит большой кабан, а за ним еще три поменьше. Беру секача на мушку, веду, веду его к просеке…
Зверь выскакивает на чистое место, и я плавно давлю на спусковой крючок. Выстрел — кабан спотыкается, неуклюже оседает на задние ноги, и пронзительный «хрюковатый» рев вырывается из его неправдоподобно широко раскрытой пасти. Пуля попала ему в спинной хребет. Уже не торопясь я прицеливаюсь снова и добиваю зверя выстрелом в ухо.
К поверженному секачу со злобным ворчанием подбегает Директор и яростно впивается в его загривок, на котором щетина все еще стоит дыбом.
— Ну, хватит, хватит тебе! — Я беру Директора за ошейник и оттаскиваю в сторону.
Где-то на фланге нашей засады раздается еще один выстрел и… горестный вой маленького рыжего егеря.
Выясняется, что наш гость — сенбернар — принял егеря за лису и пальнул по нему картечью.
Что ж, на охоте случается всякое…
Вечером мы сидим за круглым столом в охотничьем доме. Весело трещат березовые дрова в камине. У нас отличное настроение. Все шутят, смеются. Мы едим индюшатину с чесноком, курицу в сметане, аппетитно поджаренный шашлычок. Пьем прекрасный выдержанный коньяк и закусываем его лимоном с сахарной пудрой.
Я выхожу на свежий воздух.
Во дворе два Джульбарса разделывают кабаньи туши. Рядом вертятся Директор, Лесничий и остальные наши славные работяги. Пострадавший от картечи егерь тихонько поскуливая, выдирает зубами колючие репьи из своей меховой шубы.
— Вы их покормили? — спрашиваю я у Джульбарсов, кивая на Директора и его братию.
Первый Джульбарс выплевывает окурок сигареты и говорит:
— Успеем еще!
— Это ты брось! — отвечаю я. — Сейчас же надо накормить, а то забудете, как в прошлый раз, и будут они выть всю ночь напролет.
— Ладно, ладно, — успокаивает меня второй Джульбарс. — Сейчас закончим с кабанами…
Директор угодливо трется о мои колени, тычется мне мордой в грудь, все норовит лизнуть в лицо. Я ласково треплю его за ухо, и вдруг он сердито рявкает и
Не видать мне больше охоты — теперь уж это ясно. Из моего последнего трофея сделано чучело, которое выглядит гораздо приличнее, чем выглядел обладатель этой шкуры, когда еще теплилась жизнь в его обветшалом теле. Я подхожу к застекленной террасе гостевого особняка, где стоит, как памятник самому себе, мой Дырявый, и, глухо ворча, подолгу смотрю на него. Не знаю почему, но особого удовлетворения я не испытываю.
Шрамы на чучеле заклеены кусочками кожи с щетиной, заделана пробоина в ухе, подправлено надорванное рыло, даже сломанный клык заменен деревянным, и его не отличить от настоящего. Разве только по запаху…
Это он! Это сам Дырявый! Мечта моя исполнилась… Но нет радости в моей душе, нет победного ликования. Ах, отстаньте от меня! Я ничего не знаю!
Худо мне. Глаза плохо видят. Голова иногда трясется. Задние ноги как-то онемели и потяжелели. Приходится их подволакивать даже при самой медленной ходьбе. А кроме того — где-то бродит Собачья беда.
Нет, не где-то, а совсем рядом, может, за оградой усадьбы, а может, за углом ближайшего сарая…
Я спать хочу.
Все время.
Только засну — тут же просыпаюсь.
Сны снятся скверные. Они такие все черные, такие лохматые, колючие и холодные…
И только однажды на меня снизошел приятный и продолжительный сон.
Мы, собаки, стояли в засаде, на «номерах», а люди гнали зверей. С трепетным волнением я прислушиваюсь к отдалённому лаю Директора и еще крепче сжимаю в лапах отличный бельгийский браунинг шестнадцатого калибра.
На соседнем «номере» стоит Щабух со старой немецкой трехстволкой. У Матроса — «ижевка» с вертикально расположенными стволами.
Сегодня мы пригласили гостей — две важные породистые персоны, занимающие в обществе видное положение. Один из гостей — огромный сенбернар — попал на охоту случайно, и нам пришлось соответствующим образом экипировать его. К сожалению, в хозяйстве не нашлось сапог его размера, и он вынужден был топать по снегу в своей элегантной цивильной обуви.
Ага! Вот и Лесничий подал голос. Так он обычно лает на косулю. А Наш Зауэр сегодня исполняет две обязанности: водит машину и руководит гаем. Я узнаю его характерный крик:
— Але-о-о! Але-о-о-о!
Директор лает басовито, с категоричными нотками в голосе. Но вдруг он тоненько и плаксиво взвизгнул: видно, досталось от секача. Ну, ничего, ему не впервой…
Наконец, я слышу тихий, прерывистый шорох: это кабаны приближаются к застрелу. Я их еще не вижу, но отчетливо представляю знакомую картину. Табунчик зверей пробегает несколько шагов, затем останавливается, прислушивается…
Я, затаив дыхание, спускаю предохранитель ружья и замираю, будто каменное изваяние. Шорох все слышнее, неистовый лай Директора все громче. Вижу! Чуть наискосок от меня неторопливо бежит большой кабан, а за ним еще три поменьше. Беру секача на мушку, веду, веду его к просеке…
Зверь выскакивает на чистое место, и я плавно давлю на спусковой крючок. Выстрел — кабан спотыкается, неуклюже оседает на задние ноги, и пронзительный «хрюковатый» рев вырывается из его неправдоподобно широко раскрытой пасти. Пуля попала ему в спинной хребет. Уже не торопясь я прицеливаюсь снова и добиваю зверя выстрелом в ухо.
К поверженному секачу со злобным ворчанием подбегает Директор и яростно впивается в его загривок, на котором щетина все еще стоит дыбом.
— Ну, хватит, хватит тебе! — Я беру Директора за ошейник и оттаскиваю в сторону.
Где-то на фланге нашей засады раздается еще один выстрел и… горестный вой маленького рыжего егеря.
Выясняется, что наш гость — сенбернар — принял егеря за лису и пальнул по нему картечью.
Что ж, на охоте случается всякое…
Вечером мы сидим за круглым столом в охотничьем доме. Весело трещат березовые дрова в камине. У нас отличное настроение. Все шутят, смеются. Мы едим индюшатину с чесноком, курицу в сметане, аппетитно поджаренный шашлычок. Пьем прекрасный выдержанный коньяк и закусываем его лимоном с сахарной пудрой.
Я выхожу на свежий воздух.
Во дворе два Джульбарса разделывают кабаньи туши. Рядом вертятся Директор, Лесничий и остальные наши славные работяги. Пострадавший от картечи егерь тихонько поскуливая, выдирает зубами колючие репьи из своей меховой шубы.
— Вы их покормили? — спрашиваю я у Джульбарсов, кивая на Директора и его братию.
Первый Джульбарс выплевывает окурок сигареты и говорит:
— Успеем еще!
— Это ты брось! — отвечаю я. — Сейчас же надо накормить, а то забудете, как в прошлый раз, и будут они выть всю ночь напролет.
— Ладно, ладно, — успокаивает меня второй Джульбарс. — Сейчас закончим с кабанами…
Директор угодливо трется о мои колени, тычется мне мордой в грудь, все норовит лизнуть в лицо. Я ласково треплю его за ухо, и вдруг он сердито рявкает и
Последние комментарии
7 часов 47 минут назад
7 часов 49 минут назад
13 часов 41 минут назад
17 часов 45 минут назад
18 часов 20 минут назад
1 день 15 часов назад