Часть четвертую я слушал необычайно долго (по сравнению с предыдущей) и вроде бы уже точно определился в части необходимости «взять перерыв», однако... все же с успехом дослушал ее до конца. И не то что бы «все надоело вконец», просто слегка назрела необходимость «смены жанра», да а тов.Родин все по прежнему курсант и... вроде (несмотря ни на что) ничего (в плане локации происходящего) совсем не меняется...
Как и в частях предыдущих —
подробнее ...
разрыв (конец части третьей и начало части четверной) был посвящен очередному ЧП и (разумеется, кто бы мог подумать)) очередному конфликту с новым начальственным мразматиком в погонах)). Далее еще один (почти уже стандартный) конфликт на пустом месте (с кучей гопников) и дикая куча проблем (по прошествии))
Удивила разве что встреча с «перевоспитавшейся мразью» (в роли сантехника) и вся комичность ситуации «а ля любовник в ванной»)) В остальном же вроде все как всегда, но... ближе к середине все же наступили «долгожданные госы» и выпуск из летного училища... Далее долгие взаимные уговоры (нашего героя) выбрать «место потеплее», но он (разумеется) воспрининял все буквально и решил «сунуться в самое пекло».
Данный выбор хоть и бы сделан «до трагедии» (не буду спойлерить), но (ради справедливости стоит сказать, что) приходится весьма к месту... Новая «локация», новые знакомые (включая начальство) и куча работы (вольно, невольно помогающяя «забыть утрату»). Ну «и на закуску» очередная (почти идиотская) ситуация в которой сам же ГГ (хоть и косвенно, но) виноват (и опять нажравшись с трудом пытается вспомнить происходящее). А неспособность все внятно (и резко) проъяснить сразу — мгновенно помогает получить (на новом месте службы) репутацию «мразоты» и лишь некий намек (на новый роман) несколько скрашивает суровые будни «новоиспеченного лейтенанта».
В конце данной части (как ни странно) никакого происшествия все же нет... поскольку автор (на этот раз) все же решил поделиться некой «весьма радостной» (но весьма ожидаемой) вестью (о передислокации полка, в самое «пекло мира»)).
Часть третья продолжает «уже полюбившийся сериал» в прежней локации «казармы и учебка». Вдумчивого читателя ожидают новые будни «замыленных курсантов», новые интриги сослуживцев и начальства и... новые загадки «прошлого за семью печатями» …
Нет, конечно и во всех предыдущих частях ГГ частенько (и весьма нудно) вспоминал («к месту и без») некую тайну связанную с родственниками своего реципиента». Все это (на мой субъективный взгляд)
подробнее ...
несколько мешало общему ходу повествования, но поскольку (все же) носило весьма эпизодический характер — я собственно даже на заморачивался по данному поводу....
Однако автор (на сей раз) все же не стал «тянуть кота за подробности» и разрешил все эти «невнятные подозрения и домыслы» в некой (пусть и весьма неожиданной) почти шпионской интриге)) Кстати — данный эпизод очень напомнил цикл Сигалаева «Фатальное колесо»... но к чести автора (он все же) продолжил основную тему и не ушел «в никуда».
Далее — «небрежно раздавленная бабочка Бредберри» и рухнувший рейс. Все остальное уже весьма стандартно (хоть и весьма интересно): новые залеты, интриги и особенности взаимоотношения полов «в условиях отсутствия увольнений» и... встреча «новых» и «бывших» подруг ГГ (по принципу «то ничего и пусто, то все не вовремя и густо»)) Плюсом идет «встреча с современником героя» (что понятно сразу, хоть это и подается как-то, как весьма незначительный факт) и свадьма в стиле «колхоз-интертеймент представляет» и «...ах, эта свадьба пела и плясала-а-а-а...» (в стиле тов.П.Барчука см.«Колхоз»)).
Концовка (как в прочем и начало книги) «очередное ЧП» (в небе или не земле). И ведь знаю что что-то обязательно будет... И вроде уже появилось желание «пойти немного отдохнуть» после части третьей... Ан нет!)) Автор самым циничным образом «все же заставил» поставить следующую часть (я то все слушаю в формате аудио) на прослушку. Так что слушаем дальше (благо пока есть «что поесть»))
Можно сказать, прочёл всего Мусанифа.
Можно сказать - понравилось.
Вот конкретно про бегемотов, и там всякая другая юморня и понравилась, и не понравилась. Пишет чел просто замечательно.
Явно не Белянин, который, как по мне, писать вообще не умеет.
Рекомендую к прочтению всё.. Чел создал свою собственную Вселенную, и довольно неплохо в ней ориентируется.
Общая оценка... Всё таки - пять.
он. — А сейчас пока об этом ни слова.
Но сам, оставшись наедине со Скочинским, признался, что никак не может сосредоточиться, чтобы хорошенько обдумать план перехвата Казанцева.
— Честное слово, этот ребенок не выходит у меня из головы. Помню, я где-то читал, что звери иной раз вскармливают детей; кажется, есть об этом у известного натуралиста Паргамина в его книге «Мир животных». Но как-то мы разговорились с отцом. Он, между прочим, отличный психиатр. Так вот он заявил тогда, что все это вздор. Паргамин просто взял на веру старые россказни и легенды и привел их как факты. А на самом деле все эти так называемые «феральные» дети, будто бы воспитанные зверями, не что иное, как больные, страдающие резко выраженной формой аутизма. У таких детей налицо все признаки дикого зверя. Но ведь тут мы сами видели ребенка в окружении медвежьей семьи?
— А я вообще впервые об этом слышу от вас, Федор Борисович. Сроду никогда не слыхал, что детей могли бы воспитать дикие звери. Я не беру в расчет легенду о Капитолийской волчице. Да они, по моему разумению, обязаны их сожрать, вот и все.
Скочинский считал себя русским, хотя прадед его был чистокровным поляком, женившимся на дочери русского чиновника. Отец служил смотрителем сельскоприходских школ в Кыштыме, но перед революцией был арестован царской охранкой за участие в подпольном кружке РСДРП и сослан на Ухтинские лесоразработки, где вскоре и умер от воспаления легких. Мать переехала с сыном в Челябинск к родственникам. Николай не успел окончить гимназию: началась революция. В девятнадцатом ушел на колчаковский фронт, затем после ранения попал в Среднюю Азию. Там-то и сдружился с Дундой.
— Хотел бы я знать, — сказал Скочинский, — о чем сейчас думает наш проводник? Пригласите его на чашку чая, Федор Борисович.
— Пожалуй, — согласился Дунда.
Бойцы в это время спокойно отдыхали в ольховом лесу после длительного и тяжелого перехода. Конникам было уже известно, что часть отряда выступит по горам пешими, а другая часть закроет дорогу, идущую вниз с перевала. Они чистили оружие, купались в холодной ключевой воде, отдыхали, набираясь сил для решительной схватки с бандой Казанцева.
Когда Ибрая позвали к командиру, он подошел к нему неторопливой, увалистой походкой кочевника, пощелкивая время от времени по голенищу сапога изящной камчой.
— Я слушаю, товарищ начальник.
— Садитесь, Ибрай, — пригласил Дунда. — Чай будем пить. Коля, налей-ка нам всем по кружечке.
Скочинский расстелил попону, поставил на нее три кружки и стал разливать из закопченного на костре чайника густую янтарную жидкость. У Ибрая при виде душистого чая сузились и потеплели глаза.
— Я сейчас, — сказал он и ушел к своему седлу, отвязал от него вязанные из верблюжьей шерсти торока и принес их к импровизированному столу. На попоне появился овечий сыр, варенный на молоке сахар и две лепешки. — Айда кушай, товарищ начальник. Раньше я и так небогато жил, а теперь совсем бедным стал. Шайтан ак-урус все грабил, женщин всех убивал, детишек тоже убивал. Один только баранчук остался. Зря не разрешил брать с собой, товарищ начальник. Больно хороший баранчук. Умный, учиться хочет. Только надо скорее ак-урус бить. Пожалуйста, бей скорее, товарищ начальник.
— Разобьем, дорогой Ибрай. Обязательно мы разобьем Казанцева и за все с него спросим, если живым поймаем.
— Дай бог, дай бог, — проговорил Ибрай и воздел для молитвы руки. — Алла бесмулла, рахим алла!
Он взял кружку и, держа ее, как держат пиалу, осторожно отхлебнул чай. Раскосые глаза его с наплывшими веками выразили крайнее удовольствие.
— Как сына звать? — спросил Дунда, ласково глядя на проводника, трагедию которого он знал в подробностях.
— Ильберс. Это значит урус язык барс.
— Хорошее имя, гордое.
— Да, да, — согласился отец, — хорошее. Только зря не велел брать с собой, — опять упрекнул Дунду Ибрай.
— Нельзя, — мягко ответил Дунда. — Мало ли что может случиться с нами. В бой идем. Как можно брать мальчика? А в Кошпале люди надежные. Присмотрят. Советская власть любит детей. За их будущее и воюем. За что же нам воевать больше?
— Правду говоришь, правду. Твоя голова светлая, вперед видишь. А я казах. Совсем темный человек…
— Ну, ну, я-то знаю, — остановил его Дунда. — Окончим войну — хорошую жизнь строить будем. Ильберс учиться станет. Вы вот скажите нам, что думаете насчет того ребенка, которого мы сегодня видели?
— Я много думал, — вздохнул Ибрай и поставил на попону кружку с чаем. — Здесь место шибко дремучее, все может быть. Дикий человек тоже…
— В смысле одичавший? — спросил Скочинский, но по недоуменному взгляду казаха понял, что тому незнаком смысловой оттенок этого слова, и принялся объяснять: — Ну, скажем, звери украли ребенка, а потом его не сожрали, а воспитали. Как своего сына. Понимаете?
— А-а, конечно, понимаю, — закивал Ибрай, потом задумчиво помолчал, словно собираясь с мыслями, снова заговорил: —
Последние комментарии
17 часов 14 минут назад
17 часов 17 минут назад
23 часов 8 минут назад
1 день 3 часов назад
1 день 3 часов назад
2 дней 32 минут назад