Через вселенную [Бет Рэвис] (fb2) читать постранично
[Настройки текста] [Cбросить фильтры]
- 1
- 2
- 3
- . . .
- последняя (110) »
1
Эми
— Пусть мама пойдет первой, — сказал папа. Мама хотела, чтобы первой была я. Наверное, она боялась, что, когда их закроют в контейнерах и заморозят, я просто уйду и продолжу жить как жила, вместо того чтобы покорно улечься в такой же холодный прозрачный ящик. Но папа настаивал. — Нужно, чтобы Эми знала, как все будет. Ты иди первая, пусть она посмотрит. Я побуду с ней, пока все не закончится, и пойду последним. — Сам иди первый, — слабо возразила мама. А я пойду в конце. Вся проблема была в том, что нужно было раздеваться, а они оба не хотели, чтобы я видела их голыми (в общем-то и меня эта перспектива не радовала), но если уж выбирать, то пусть лучше это будет мама — в конце концов, мы с ней устроены одинаково и вообще. Голая она казалась очень худой. Ключицы выступали еще сильнее, а кожа уже начала потихоньку становиться похожей на тонкую, влажную рисовую бумагу — такая кожа бывает у стариков. Обвисший, покрытый морщинками живот — раньше он всегда был скрыт под одеждой — придавал ей еще более слабый и беззащитный вид. Работников лаборатории, казалось, совсем не волновала ни мамина нагота, ни наше с отцом присутствие. Они помогли ей лечь в прозрачный криоконтейнер. Он немножко напоминал гроб, вот только в гробах обычно бывают подушки, и вообще, они выглядят в сто раз уютнее. А этот контейнер куда больше походил на коробку из-под обуви. — Холодно, — пожаловалась мама, когда ее бледная кожа коснулась дна контейнера. — Вы не будете чувствовать, — пробормотал один из лаборантов, Эд, судя по бейджику. Когда второй лаборант, Хасан, начал втыкать маме в руки иглы для внутривенной инъекции, я отвела взгляд. Одна трубка шла от левой руки, от сгиба локтя, вторая — от правой ладони, из крупной вены под костяшками пальцев. — Расслабьтесь, — сказал Эд. Это был приказ, а не предложение. Мама прикусила губу. Жидкость в пакете не была похожа на воду — она растеклась медленно, как мед. Хасан надавил на пакет, чтобы жидкость быстрее оказалась в вене. Она была лазурного цвета, прямо как те васильки, что Джейсон подарил мне на выпускном. Мама зашипела от боли. Эд снял с трубки у нее на сгибе локтя желтый пластмассовый зажим, и в пакет брызнула струя крови, На глазах у мамы показались слезы. Жижа из другого пакета мягко мерцала сквозь мамины вены, двигаясь вверх по руке, голубая, словно весеннее небо. — Надо подождать, пока до сердца доберется, — сообщил Эд, бросив взгляд на нас. Папа, стиснув кулаки, неотрывно глядел на маму, Она зажмурилась, на ресницах блестели горячие слезы. Хасан снова надавил на пакет с голубой жидкостью. С маминой прикушенной губы скатилась капелька крови. — Это та самая штука, которая помогает замораживать, — объяснил Эд таким спокойным тоном, каким какой-нибудь пекарь мог бы объяснять, что тесто поднимается от дрожжей, — Без нее кристаллы льда, которые образуются в клетках, разрывают их. Эта штука уплотняет мембраны клеток, понимаете? И тогда лед им ничего не сделает. — Он опустил взгляд на маму. — Но конечно, пока затекает, боль адская. Она лежала в этом ящике, с белым-белым лицом, и совсем не шевелилась, словно любое движение могло ее сломать. Она уже выглядела мертвой. — Я хотел, чтобы ты видела, — прошептал папа. Он не смотрел на меня — его взгляд все еще был прикован к маме. Он даже не моргал. — Зачем? — Чтобы ты знала, на что решаешься. Хасан выжал из пакета почти всю голубую жижу. Мамины глаза на мгновение закатились, и я подумала, что она потеряла сознание, но нет. — Немножко осталось, — сказал Эд, взглянув на пакет с маминой кровью. Поток почти что иссяк. В комнате раздавалось только тяжелое дыхание Хасана, который с силой выдавливал в трубку остатки жидкости. Да еще от мамы доносились едва слышные хныкающие звуки, словно пищал умирающий котенок. В трубке, тянувшейся от ее локтя, замерцали голубые искры. — Ладно, хорош, — приказал Эд. — Все уже попало в кровь. Хасан вытащил иглы, и мама надтреснуто вздохнула. Папа подвел меня ближе. Когда я посмотрела на маму, мне показалось, что я снова стою в церкви у гроба бабушки: это было год назад — мы все попрощались с ней, и мама сказала, что она теперь в лучшем мире, но на самом деле она просто умерла. — Ну, и как оно? — спросила я. — Не страшно, — соврала мама. Но, по крайней мере, она еще могла говорить. — Можно до нее дотронуться? — спросила я у Эда. Он пожал плечами, и я, протянув руку, сжала пальцы ее левой руки. Они уже были ледяными. Она не ответила на пожатие. — Можем продолжать? — спросил Эд. В руке он держал большую пипетку. Мы с папой отступили назад, но так, чтобы маме не показалось, что мы бросили ее одну в этом ледяном гробу. Эд поднял маме веки. Пальцы у него были крупные и мозолистые и на фоне тонюсеньких, словно бумага, маминых век казались какими-то грубо обтесанными ветвями. На каждый зеленый глаз упало по капле желтой жидкости. Эд все- 1
- 2
- 3
- . . .
- последняя (110) »
Последние комментарии
16 часов 42 минут назад
16 часов 58 минут назад
17 часов 11 минут назад
17 часов 16 минут назад
19 часов 48 минут назад
19 часов 52 минут назад