Эликсир молодости [Барбара Картленд] (fb2) читать онлайн
[Настройки текста] [Cбросить фильтры]
[Оглавление]
Барбара Картленд Эликсир молодости
Глава 1
1889 год Сузи Шерингтон стояла в гостиной около окна и смотрела на ухоженный сад, окружавший дворец герцога Д'Оберга на Елисейских Полях Она любовалась открывающимся видом и размышляла о том, что Париж оказался намного прекраснее, чем она предполагала Может быть, это случилось потому, что Сузи Шерингтон познала тут счастье Освещенная легкомысленным французским солнцем, она выглядела очень молодой — значительно моложе, чем была на самом деле, — и очень красивой «Мне так повезло, — думала Сузи, — что судьба по дарила мне такую подругу, как Лорен Д'Оберг» Впервые они встретились на приеме во французском посольстве, когда, приглашенная лордом Шерингтоном, она забилась в дальний угол зала и переживала, что ее платье и драгоценности не идут ни в какое сравнение с нарядами и украшениями других дам Герцогиня тогда единственная обратила на нее внимание и помогла справиться со смущением С тех пор они дружат вот уже многие годы Теперь, когда она приехала в Париж, герцогиня Лорен Д'Оберг предложила ей жить в своем доме, сколько Сузи пожелает. — Как мне повезло! — сказала себе леди Шерингтон. — Невероятно повезло! Услышав звук открывающейся двери, она быстро повернулась, надеясь увидеть человека, о котором только что думала. В гостиной появилась хозяйка дома. Лорен Д'Оберг выглядела исключительно chid , как может выглядеть только француженка»— элегантность ее платья, с атласным турнюром и отделкой из тончайших кружев, вновь заставила леди Шерингтон признать, что она не может соперничать в изяществе одежды со своей французской подругой. — Ах, вот ты где, Сузи! — воскликнула герцогиня по-английски с легким акцентом. — Я зашла попрощаться. Полагаю, ты передумаешь и поедешь со мной на обед к принцу? Будут очень интересные люди. — Извини, Лорен, — ответила леди Шерингтон, — но, ты знаешь, я обещала… — Я знаю, дорогая. Я только поддразниваю тебя, хотя и не могу сказать, что одобряю твое поведение. Сузи Шерингтон посмотрела на нее с беспокойством. — Я делаю что-то плохое? — Не то чтобы плохое… — Лорен замялась. — Могу я позволить себе некоторую нескромность? Когда Сузи кивнула в ответ, она засмеялась и взмахнула руками — типично французский жест: — Но, моя дорогая, разве можно быть скромной в Париже, когда ярко светит солнце, ты свободна и… влюблена? Леди Шерингтон протестующе вскрикнула: — Лорен! Ее бледные щеки вспыхнули. — Конечно, ты влюблена, — настаивала герцогиня, — и Жан де Жирон тоже влюблен в тебя! Но берегись, Сузи, чтобы он не разбил твое сердце! — Почему ты говоришь… это? Леди Шерингтон вновь отвернулась к окну и уставилась в сад невидящим взглядом. — Моя дорогая, я знаю Жана так же давно, как и тебя. Он один из самых привлекательных мужчин Франции, но при этом — самый взбалмошный и независимый. Герцогиня замолчала на мгновение и продолжила уже совсем другим тоном, в котором сквозило легкое беспокойство: — Надеюсь, Сузи, твое чувство к нему не слишком серьезно? Леди Шерингтон не ответила. — Я проклинаю себя за то, что не предупредила тебя, когда вы впервые встретились, что он настоящий сердцеед: легко шагая по дороге жизни, он походя срывает самые прекрасные цветы, а когда они увядают — бросает их без всякого сожаления. Леди Шерингтон продолжала молча смотреть в окно. — Но это еще не все. Теперь, когда Жан освободился наконец от своей скучной супруги, он должен жениться на деньгах. — Он… повсюду сорит деньгами… он ведь очень богатый человек! — воскликнула пораженная леди Шерингтон. — Он был богат, — сказала герцогиня, — пока графиня была жива. Но ее отец предусмотрел в брачном контракте, что если у них не будет детей, то огромное приданое Марии-Терезы после ее смерти должно вернуться в семью родителей. Герцогиня с сожалением покачала головой. — О господи! Это был роковой удар для Жана! Поймать судьбу за хвост, а затем потерять все из-за того, что его жена любила бога больше, чем его! — Что ты имеешь в виду? Любопытство заставило леди Шерингтон повернуться к герцогине, которая присела на ближайший стул. — Непростительным упущением с моей стороны было не рассказать тебе об этом раньше, — сказала она, — но я хотела, чтобы ты от души развлеклась в Париже. Когда во время вашей первой встречи Жан увлекся тобой и вы весь вечер танцевали вдвоем, я поняла, что тебе с ним будет весело. Он лучший танцор из всех, кого я знаю. Леди Шерингтон судорожно ухватилась за стоящий рядом стул. — Продолжай, — попросила она. — Я полагала, что Жан доставит тебе радость, которой ты так долго была лишена, развлечет тебя комплиментами, в изобретении которых ему нет равных, и ты станешь такой же веселой и прекрасной, как во время нашей первой встречи. Она пытливо взглянула в лицо своей подруги и добавила: — Он, несомненно, добился этого! Но, Сузи, дорогая Сузи, я никогда не прощу себе, если, когда все это закончится, ты останешься с разбитым сердцем, как многие другие женщины до тебя. — Я никогда не говорила, что я… влюблена в герцога, — сказала Сузи с вызовом. — Тебе не обязательно говорить то, что и так слишком очевидно, — возразила герцогиня. — Я видела это по блеску твоих глаз, когда вошла в гостиную. Ты ведь рассчитывала увидеть Жана, а не меня. — Не заставляй меня краснеть, Лорен. — Я хочу, чтобы ты была благоразумной! — воскликнула герцогиня. — Флиртуй с Жаном сколько угодно, позволь ему заставить тебя чувствовать себя единственной женщиной в мире — он это умеет! Но помни, что для Жана любовь — это только прекрасная изысканная пища. Когда она заканчивается — очень легко забыть, где и с кем ты ее ел! Теперь Сузи сделала протестующий жест. — Судя по твоим словам, он — ужасный человек. — Я не хотела бы, чтобы ты так меня поняла, — быстро проговорила герцогиня. — Я хочу, чтобы ты немного пофлиртовала, но помнила, что дальше этого идти нельзя. Она заметила досаду и смущение на лице своей подруги и быстро добавила: — Родственники Жана, а их множество, уже активно занялись поиском для него богатой невесты. Ему нужна очень богатая невеста, чтобы сохранить Жиронский замок — самый прекрасный в Провансе и самый древний. Жан говорил тебе об этом? — Он рассказывал… но не слишком много. — Вот видишь! — воскликнула герцогиня. — Это значит, что он несерьезно к тебе относится, потому что, поверь мне, самая большая любовь Жана — это его дом, его поместья и история Жироны, которая сделала его род одним из самых великих во Франции. — Я помню — читала про Прованс, — сказала Сузи. — Трубадуры, битвы, осады диких орд. — Это все — в крови Жана, — вставила Лорен Д'Оберг, — и составляет часть того невероятного обаяния, которое как магнитом влечет к нему женщин. — Теперь я… поняла, — задумчиво произнесла Сузи, — что с моей стороны… было глупо… даже слушать его. — Нет, нет! Ты не должна так думать! Несомненно, ты не должна избегать общества Жана, ты должна наслаждаться общением с ним! Во всем Париже нет более интересного и привлекательного мужчины. Я говорю тебе все это, Сузи, только из-за положения, в котором ты оказалась. — Я… понимаю, — сказала Сузи упавшим голосом. — Спасибо тебе за… разъяснение. Герцогиня вздохнула. — Я не хочу каркать. Но, когда ты рассказала мне об условиях завещания твоего мужа, я поняла, что ты не сможешь выйти замуж за француза. Она замолчала на минуту, а затем продолжила: — Намерения Жана в отношении тебя не станут серьезными, если даже ты сохранишь свое нынешнее богатство. Если он женится, то только на представительнице старинного знатного рода, к тому же молодой — чтобы та могла родить ему наследника. Лорен опять вздохнула. — Он давно бы уже имел наследников, будь его жена нормальной. Но этой женщине вообще нельзя было выходить замуж. Она должна была уйти в монастырь еще в детстве. — Так почему же она вышла за него замуж? — воскликнула леди Шерингтон. — Потому что отец Жана хотел иметь богатую невестку, чтобы сохранить Жиронский замок, а семья Марии-Терезы жаждала высокого положения, которое давал титул герцогини Жиронской. — Я… я просто забыла, что у французов принято устраивать браки. — Ну конечно! Это очень разумно и во многих случаях прекрасно себя оправдывает. Только бедный Жан был несчастлив. А может быть, именно его немощная юродствующая женушка сделала так, чтобы его жизнь не стала кроватью, усыпанной розами. — Неужели она его прокляла?! — Именно это я и хочу сказать, — согласилась герцогиня. — У Жана были красота, шарм, ум, древний род, который восходит к графам Прованским, и… жена, которая его ненавидела с того самого момента, когда пошла с ним под руку к алтарю. — Это… правда? — тихо переспросила Сузи. — Мне так жаль его — И мне тоже, — кивнула Лорен. — Но запомни, Сузи, дорогая, он очень скоро женится на богатой и молодой девушке, которая будет его обожать только за то, что он сделал ее герцогиней Жиронской, и закроет глаза на всех других женщин, оставляющих след в его сердце с того момента, как он узнал, что оно вообще у него есть. Раздался мелодичный звон каминных часов, и герцогиня в ужасе воскликнула: — Я опаздываю! Герцог будет в бешенстве! Я обещала заехать за ним по дороге на званый обед. Она вскочила и, обняв Сузи, поцеловала ее. — Прости меня, дорогуша, если я омрачила твою радость, но я должна присматривать за тобой, потому что хоть я и моложе, но чувствую себя намного опытнее и, прости, — неизмеримо мудрее. — Я знаю, что ты желаешь мне добра, — тихо сказала Сузи, — и очень благодарна тебе за… любовь и заботу. Герцогиня поцеловала ее еще раз и заспешила к дверям, на ходу бросив отчаянный взгляд на каминные часы, словно надеясь, что они покажут другое время. Как только дверь за ней закрылась, Сузи Шерингтон вновь встала и подошла к окну, устремив взгляд на сад. Герцогиня была права, сказав, что омрачила ее настроение: в душе опять стало темно и пусто, как будто из нее ушло что-то светлое и радостное. — Лорен права, я должна быть благоразумной, — убеждала она себя. В то же время она знала, что ей никогда в жизни не было так хорошо, как в последние несколько дней после встречи с герцогом Жиронским. Когда их представили друг другу и она увидела его черные глаза, в ее груди что-то перевернулось. Это чувство окрепло в тот вечер, когда они танцевали, а потом сидели и разговаривали, хотя слова не имели значения, потому что они понимали друг друга и без них. «Я не привыкла к светскому обращению, — думала Сузи, — и поэтому, вероятно, не только поверила всему, что он говорил, но и решила, что он отличается от других мужчин». Ее размышления о герцоге словно вызвали его дух — дверь гостиной отворилась, и слуга доложил: — Его светлость герцог Жиронский, мадам! Несмотря на решение быть благоразумной, несмотря на все предупреждения герцогини, Сузи Шерингтон почувствовала, что ее сердце бешено рванулось из груди, когда она повернулась к дверям. Какое-то мгновение герцог смотрел на нее из другого конца гостиной. Затем, когда слуга закрыл за собой дверь, он направился к ней, не скрывая радости от их встречи. Это был самый красивый мужчина из всех, кого Сузи доводилось встречать. Словно загипнотизированная его взглядом, она ничего не видела вокруг, кроме приближающегося герцога. Автоматически протянув руку для поцелуя, она почувствовала прикосновение его губ к своей коже, и дрожь пробежала по ее телу. — Возможно ли, чтобы вы выглядели еще прекраснее, чем в последнюю нашу встречу? — спросил герцог своим глубоким голосом. — Вы так очаровательны, что мне не верится, что я вижу вас наяву, а не во сне, как всю минувшую ночь. С усилием Сузи отняла свою руку. — Я очень… благодарна вам зато, что вы пригласили меня пообедать на открытом воздухе в… Булонском лесу, — сказала она неуверенным дрожащим голосом, — но, боюсь, мне придется… отказаться от этого приглашения. Герцог замер, его взгляд искал ее глаза. — Что случилось? — Ничего… Я только подумала, .. — Вас кто-то отговорил, — сказал он задумчиво. — Когда мы расстались вчера вечером, вы радовались этому маленькому путешествию так же, как и я. Сузи не ответила. Она упорно смотрела в сторону. Его взгляд обежал все ее лицо — маленький прямой нос и аккуратный абрис губ, — и он тихо произнес: — Вы изменили свое отношение ко мне? Или вы пытаетесь, хотя уже слишком поздно, быть благоразумной? Это было именно то слово, что повторяла Лорен, и Сузи с удивлением посмотрела на герцога, который тихо рассмеялся, догадавшись, что произошло. — Как я и ожидал — Лорен прочитала вам лекцию о хорошем поведении и, конечно, об опасности слишком увлечься мною. — Лорен любит меня, — быстро произнесла Сузи, чувствуя, что она должна защитить подругу. — И я тоже. У Сузи остановилось дыхание. Трудно было не заметить, что при этих словах по ее телу прокатилась волна нервной дрожи, заставившая трепетать каждый нерв. — Да, я люблю вас! Мы оба знаем, что мы почувствовали прошлым вечером. Но я сказал себе, что еще слишком рано говорить об этом вслух, потому что вы, моя дорогая, очень невинны и не испорчены. Я боялся напугать вас. Губы Сузи шевельнулись, но ни одно слово не смогло сорваться с них. Герцог продолжал: — Почему мы должны притворяться и скрывать правду, которую оба знаем? Я полюбил вас с первого взгляда, и я думаю, что не ошибаюсь, веря, что и вы тоже любите меня. Мягкость и чувственность его голоса мешали возразить ему, и все-таки Сузи удалось вытолкнуть из себя несколько слов: — Мы… не должны… вы знаете, что мы не должны встречаться! — Почему? — Потому… Она не могла продолжать. Как она могла говорить о браке, если он ни единым словом не обмолвился об этом? — Потому, что мы — слишком разные, — выдавила она из себя. — Я приехала в Париж развеяться… Лорен сказала, что мы должны лишь развлекаться, флиртовать. — И вы полагаете, что у нас именно такие отношения? — У меня… нет опыта в любовных делах, но… я полагаю, что мы не должны… говорить о каких-то серьезных чувствах. Герцог рассмеялся, но, встретившись с удивленным взглядом Сузи, объяснил: — Я смеюсь, моя бесценная, потому, что вы сейчас смешны и говорите такой абсурд! Сузи смутилась, вспыхнула и вновь отвела взгляд. — Вы действительно считаете флиртом отношения между мужчиной и женщиной, которые встретились на танцах и хотят наслаждаться общением в течение нескольких часов, дней, недель? — Так… получается. — Потому, что так говорит ваша подруга Лорен? — насмешливо спросил герцог. — Моя драгоценнейшая, неужели вы действительно можете контролировать биение своего сердца, трепет голоса, изменить выражение глаз? Она не ответила, и он продолжал: — Минувшим вечером мы беседовали, хотя слова не имели ни малейшего значения, потому что мое сердце говорило вашему о любви, настоящей любви, Сузи! Мы оба знаем, что это — что-то совершенно отличное от того, что каждый из нас испытывал прежде. — Может быть, так можно сказать обо мне, но не о… вас. — Кто это может знать, кроме меня? — с иронией спросил герцог. Она не ответила, и после долгого молчания он сказал: — Посмотрите на меня, Сузи. Я хочу, чтобы вы посмотрели на меня. Медленно, как будто боясь подчиниться ему, но не имея сил сопротивляться, она повернула голову, и он увидел в ее голубых глазах беспокойство и страх. Они оба замерли, но через мгновение он бросился к ней, и их губы слились в поцелуе. Сначала он лишь нежно прикоснулся к ней губами, становясь все более требовательным и все крепче сжимая ее в объятиях, пока, охваченные страстью, они не отдались ей полностью. Жизнь остановилась, во Вселенной остались только его объятия и упоение поцелуя. Сузи испугалась своего безрассудства и спрятала свое лицо у него на груди. — Je t'adore, та chene! Я люблю тебя! Я клянусь, что ни один поцелуй в моей жизни не был столь сказочно прекрасным! Его голос слегка дрожал. — Пожалуйста… пожалуйста… — шептала Сузи, — не заставляйте меня чувствовать так… Он еще крепче прижал ее к себе и улыбнулся. — Как, моя любимая? Тебе нет необходимости отвечать, потому что я чувствую то же. — Это… невозможно, — неуверенно возразила Сузи. Но, стоило ей начать говорить, герцог поднял ее подбородок и посмотрел в глаза. — Ты так прекрасна, как никто другой. Но ты для меня — больше, чем просто красивая женщина. Я всю жизнь мечтал о тебе и встретил, когда уже почти перестал надеяться. Он вновь стал ее целовать, страстно и требовательно, пока она не почувствовала, что жар его губ вновь разжег в ней огонь любви. Казалось — все ее тело освещено пламенем их душ, рожденным в самом сердце солнца…Часом позже, когда они уже сидели за столиком под деревьями в маленьком ресторанчике в Булонском лесу, герцог сказал: — Теперь мы можем поговорить. По дороге, когда они ехали в молчании в его карете, Сузи не могла сдержать охвативший ее внутренний трепет. Сейчас они сидели друг напротив друга за столиком, и она ощущала себя совершенно беспомощной перед силой его чар. «Он так красив, так мужественен», — подумала Сузи и покраснела от этой мысли. Герцог не отрывая взгляда смотрел на нее. Она же не видела выражения его лица из-за солнца, которое било ей прямо в глаза. Пытаясь какого разрядить возникшее напряжение, она стала снимать длинные белые перчатки, но блеск золотого обручального кольца на обнажившейся руке заставил ее помрачнеть. Сузи показалось, что это кольцо бросает ей немой упрек. Хотя после целого года траура по покойному мужу она и сняла муар и темные одежды, которые носила последние три месяца, что-то внутри ее сопротивлялось немедленному облачению в яркие нарядные платья. Сузи всегда избегала бросаться в глаза кричащим цветом своих туалетов, вот и сегодня она надела шифоновое белое платье, украшенное тяжелыми валансьенскими кружевами. Такие же кружева украшали поля ее шляпки и белый зонтик из шифона. Пышные волосы на изящной головке, голубые глаза и молочно-белая кожа делали ее очень молодой. И герцог подумал, что она выглядит недотрогой. Он инстинктивно чувствовал ее особый внутренний мир и обращался с ней, как с юной девушкой. В нем проснулась неописуемая радость любви: потрясающее чувство, которое что-то сильно изменило в его сердце с первого же мгновения, как он увидел Сузи. — Теперь, — сказал он громко, — вы можете пересказать все те злые и лживые выдумки, которые Лорен говорила обо мне. — Они не так уж несправедливы, — быстро сказала Сузи. — Лорен всего лишь беспокоилась обо мне, потому что, как вы уже знаете, в Париже я чувствую себя не в своей тарелке. Герцог улыбнулся. — Если бы вы почаще смотрелись в зеркало, милая Сузи, то у вас не возникало бы подобного ощущения, — сказал он. — Вы, наверное, никогда не смотрелись в зеркало! Сузи не успела ничего возразить, как герцог добавил: — Я готов признать, что вы несколько выделяетесь из галереи парижских дам, однако не из-за того, что выглядите несовременной. Вы просто разительно отличаетесь от всех тех женщин, которых мы встретили на приеме вчера вечером. — Он одарил ее одной из своих неотразимых улыбок. — Кроме того, вы не похожи на всех подруг Лорен, которыми она окружила себя для того, чтобы заполнить праздное существование, и которыми она так восхищается. — Чем же я отличаюсь от них? — спросила Сузи. — Тем, моя дорогая, что вы — сказочное существо, «спящая» красавица, которая во сне ждет поцелуя своего принца, чтобы пробудиться к жизни. Герцог увидел, как кровь прилила к ее щекам, когда он говорил о поцелуе, и почувствовал, что это ему приятно. — Если вы будете так краснеть, — тихо сказал он, — я сейчас же уведу вас отсюда под деревья и буду целовать до тех пор, пока хватит дыхания, а вы не сможете думать ни о чем другом! Какое-то мгновение Сузи не могла оторвать от него взгляда. Потом, словно очнувшись, она оглянулась вокруг и ответила едва слышно: — Пожалуйста, вы не должны говорить мне такие вещи, когда столько людей вокруг слушают и смотрят на нас. — Они заняты исключительно собой, — заметил герцог. — Вы прекрасно понимаете, что мы должны поговорить о нас, Сузи. — Тогда мы должны рассуждать здраво! — сказала она твердо. — Думаю, что Лорен была бы сильно шокирована, услышав, что после столь непродолжительного времени, что мы знакомы, мы уже обращаемся друг к другу так фамильярно. Де Жирон рассмеялся. — А как мы сможем объяснить Лорен или кому-либо другому, что мы знаем друг друга с сотворения мира и что все это время мы двигались навстречу друг другу, а судьба наконец смилостивилась, чтобы позволить нам воссоединиться. — Вы на самом деле верите в то, что говорите? Она смотрела на него так, как смотрят дети, с нетерпением ожидающие продолжения сказки, и герцог сказал: — Конечно, верю, потому что это истинная правда. Я искал вас всю свою жизнь. Если вы думаете, что теперь, когда я наконец нашел вас, я позволю вам уйти, то очень сильно ошибаетесь! — Но… мы же должны… — попыталась высказать свои возражения Сузи. — Я полагаю… Она вновь не смогла выразить словами то, о чем думала, и герцог накрыл своими ладонями ее руки, лежавшие на столе. . Он почувствовал, как Сузи вздрогнула от этого прикосновения, и сказал: — Не сомневайтесь, мы поженимся так скоро, как только это будет возможно! Сузи с изумлением посмотрела на него. — Поженимся? — прошептала она. Она решительно высвободила свои руки из его ладоней и сказала изменившимся голосом: — Вы должны забыть о том, что только что сказали. — Но почему? — Герцог никак не ожидал такой реакции ее на свои слова. — Потому что есть нечто, о чем вы должны непременно знать. — Я внимательно слушаю. Какое-то мгновение казалось, что она ничего не сможет вымолвить. Однако через минуту, глядя куда-то поверх его головы, Сузи сказала: — Мой муж… как я думаю, был очень богатым человеком, о чем Лорен наверняка рассказала вам. Я вышла за него замуж совсем молодой. Он был намного старше меня. Ее прерывающийся печальный голос без лишних слов красноречиво объяснял, что означала эта разница в возрасте. — Моя семья, которая была не очень богата, — продолжала Сузи, — гордилась тем, что такой важный и богатый вельможа, как лорд Шерингтон, выразил желание жениться на мне. Он всегда был очень добр ко мне, однако, когда он год назад умер, его завещание оказалось совсем не таким, как ожидали все родственники. Сузи с такой силой сцепила руки, что они побелели. Какое-то мгновение казалось, что она больше не сможет говорить. Однако она сделала над собой усилие. — Мой муж завещал мне довольно большой ежегодный доход, но в случае нового замужества я буду получать ежегодно только двести фунтов стерлингов! Сузи надеялась, что после этих слов он сразу поймет бессмысленность своего предложения и попытается тактично закрыть эту тему, но герцог молчал. Она старалась даже не смотреть на него, боясь увидеть, как гаснет его восхищенная улыбка, как замирают слова любви, которые он только что говорил ей, а вместо них на его красивом лице появляются холодность и скучающее выражение. Сузи догадывалась, что в силу своего расположения и симпатии к женщинам герцог по-прежнему будет расточать ей комплименты и флиртовать. Кроме того, он постарается сделать все, чтобы не дать ей почувствовать, как ее слова расстроили его. Но вместе с тем безвозвратно уйдет то чувство восторга и восхищения, которые она до этого никогда не испытывала ни к одному мужчине. После небольшой паузы Сузи осмелилась продолжить: — Кроме того, вам нужны наследники, которых вы не могли иметь с первой женой. Герцог улыбнулся. — Я тоже об этом думал. Лорен рассказала мне, что вы вышли замуж в семнадцать лет и стали матерью в восемнадцать, родив дочь. Сейчас ей тоже восемнадцать. Значит, вам — тридцать шесть. Мне столько же, дорогая. Сузи посмотрела на него с нескрываемым удивлением, когда он заявил: — Я высчитал, что вы сможете подарить мне еще двух сыновей, дорогая Сузи. — Двух сыновей?.. У нее перехватило дыхание. — У герцогов Жиронских обычно рождаются сыновья. Однако, если у нашего наследника будет сестра, да еще похожая на вас, я буду любить ее не меньше. Сузи рассмеялась, хотя это было больше похоже на стон. — Как вы можете говорить подобные вещи? Как вам могло в голову прийти такое? — Моя дорогая, я же сказал, что люблю вас. — Однако Лорен говорила мне, что французы при заключении брака меньше всего думают о любви… — Забудьте слова Лорен и слушайте меня, — прервал ее герцог. — Вы принадлежите мне. Ничто и никто не сможет помешать нашему браку. Ну а поскольку мы столько лет искали друг друга, тянуть со свадьбой не стоит, она произойдет очень скоро. Я уже написал своей бабушке, что мы приедем к ней через два или три дня. — Как мы можем… Я думаю… Ее и так почти неслышный голос внезапно сорвался. Но молчание Сузи было недолгим. — Трина! Мы забыли о Трине! — Нет, я не забыл, — возразил герцог, — она, конечно же, может поехать с нами. Насколько я знаю, одной из причин, по которой вы приехали в Париж, было намерение забрать ее из школы. — Но что она подумает о вас и обо мне? — смущенно потупилась Сузи. — Если она представляет собой такое же ласковое и прелестное существо, как ее мать, она захочет, чтобы та была счастлива, — возразил де Жирон. — Я думаю, моя дорогая, что мы оба прекрасно знаем, что я могу дать вам счастье, которого вы в своей жизни еще не знали. Сузи понимала, что его слова были правдой. Она вдруг почувствовала, как все закружилось у нее перед глазами, лишив ее способности думать. То, что герцог все продумал сам и принял решение за нее и ей не надо было говорить ни «да» ни «нет», все казалось уже предопределенным, вызвало у нее безотчетный страх. Когда она прибыла в Париж погостить к герцогине Д'Оберг, то действительно одной из причин своего приезда назвала желание забрать Трину из пансиона. В то же время она хотела как-то изменить свою жизнь, внести разнообразие в унылое существование. Однако ей и в голову не приходило, что она найдет себе нового мужа. Сузи представляла себе, что всегда будет жить в имении Шерингтонов в Гэмпшире, где портреты предков украшают все стены дома. Сузи должна была там оставаться на положении приживалки до тех пор, пока Трина не выйдет замуж и не уедет в Лондон. Из-за того, что у лорда Шерингтона не было сыновей, а следовательно и наследника титула, имение и состояние должно было перейти его дочери. В завещании было оговорено, что в том случае, если у мужа Трины не будет более высокого титула, чем у лорда Шерингтона, он сможет добавить титул тестя к своему. Это был достаточно запутанный пункт завещания, который мог придумать только закомплексованный болезнью человек. Однако до сих пор Сузи неукоснительно исполняла волю покойного. Завещание лорда Шерингтона было весьма пространным и изобиловало предписаниями, что надо и чего не надо делать, распоряжениями о выплате определенных сумм дальним родственникам, наград ушедшим на покой слугам, о передаче подарков старинным друзьям, достаточно большими вкладами в фонды благотворительных организаций, в деятельности которых он некогда участвовал. Единственным человеком, с которым в завещании лорд поступил жестоко, была его жена. Согласно этому документу, зачитанному душеприказчиком лорда, покойный ставил в прямую зависимость благосостояние Сузи от ее намерения снова выйти замуж. Если бы она решилась на подобный шаг, то досталась бы новому избраннику без единого пенни из состояния Шерингтонов. Она прекрасно понимала, что такое условие было сделано не потому, что ее покойный муж был недоволен поведением супруги за время их совместной жизни, а в связи с ее молодостью. На протяжении последних десяти лет их брака лорд жестоко страдал от артрита. Он был не способен передвигаться иначе как в инвалидной коляске и постепенно возненавидел жену за то, что она могла ходить, ездить верхом и вволю танцевать. Им приходилось посещать балы и другие светские мероприятия, потому что ее муж был предводителем дворянства в своем графстве. И эти выезды в свет становились для Сузи настоящей пыткой. Когда кто-то из присутствующих мужчин приглашал ее на танец, потому что собственный муж в силу болезни не мог этого делать, Сузи каждый раз чувствовала, как глаза лорда неустанно следят за каждым ее движением. Его взгляд выражал в такие моменты отнюдь не восхищение, в отличие от взоров некоторых мужчин, которые за ней также наблюдали, а обиду и затаенную злобу. После таких выездов, по дороге домой, он изливал на нее потоки желчи, упрекая ее по самым невероятным поводам. Это раздраженное состояние владело им несколько дней после бала, пока лорд не забывал обиду за то, что она порхала по залу в танце, в то время как он не мог даже подняться на ноги. Именно это чувство обиды и зависти заставило его внести в завещание пункт, который препятствовал Сузи снова выйти замуж до тех пор, пока она не станет слишком старой, чтобы привлечь внимание какого-нибудь мужчины. Когда Сузи слушала текст завещания, она явственно представляла себе, как покойный лорд грозит ей пальцем и напоминает о благах, которые она сможет сохранить, оставаясь леди Шерингтон: богатство, комфорт большого дома, прекрасное огромное имение, верховую езду и прочие житейские радости. В ее распоряжении будут экипажи и целая армия слуг. Кроме того, щедрая ежегодная рента, которой она сможет распоряжаться по своему усмотрению, позволит ей ездить развлекаться в Лондон и путешествовать по любым странам. Она могла все это иметь до тех пор, пока не решила бы разделить свою жизнь с другим мужчиной. — Я еще молода, — повторяла про себя Сузи на следующую ночь после похорон. — Зачем со мной обошлись так жестоко? Она горько плакала от безысходной тоски, лежа в огромной двуспальной кровати, в которой провела в одиночестве долгие последние годы. Вспоминая недавнее прошлое, Сузи на мгновение забыла, что рядом находится герцог, который внимательно смотрит на нее. Когда она почувствовала, что пора прервать затянувшееся молчание и что-то ответить, то с трудом прошептала: — Это невозможно именно из-за того, что вы все уже решили. — Мне все же кажется, что я принял правильное решение. — Нет, я сама должна принять его, — твердо сказала она, обретя наконец твердость духа. — Но почему? — Я должна подумать о вас. . — Если вы будете думать обо мне, то, наверное, захотите, чтобы я был счастлив. — Именно этого я и хочу, а это значит, что ваш замок, который, как мне сказала Лорен, вы просто боготворите, должен содержаться в полном порядке, что требует немалых средств. — Вы думаете, что есть на свете нечто более важное, чем любовь? — Но вы же любили… так много раз. — Я и не отрицаю, — что в моей жизни было много женщин, — кивнул герцог. — Однако представьте себе: все, что было у меня с ними, — ничто по сравнению с теми чувствами, которые я испытываю по отношению к вам. Сузи ничего не ответила, только вскинула на него глаза, однако де Жирон заметил, что в ее взгляде было замешательство. — Моя дорогая, — сказал он, — вы просто неописуемы в своей наивности и простодушии. Как я могу убедить вас, что испытываемое по отношению к вам чувство совершенно отличается от всего того, что я переживал в прошлом? Нет таких слов, которыми можно было бы это описать. Я смогу вам доказать это лишь со временем. Вот почему мы должны пожениться как можно скорее. — А если предположить, — несмело сказала Сузи, — что после того, как мы поженимся, хотя я и не давала согласия на это, вы разочаруетесь во мне. Тогда вы потеряете все. Герцог снова улыбнулся. — Я никогда не разочаруюсь. — Как вы можете быть уверены в этом? — Я уверен в этом так же, как и в том, что вы именно та женщина, которую я искал целую вечность. Я понял это, впервые взглянув на вас. Его слова заставили сердце Сузи биться так сильно, что она не могла вымолвить ни слова. В этот момент подошел официант с заказом, и им пришлось прервать волнующий разговор. Расплатившись, они не вернулись к площадке, где их ждал экипаж герцога, а направились по знаменитым аллеям Булонского леса. Через некоторое время их взору открылось живописное небольшое озерцо у миниатюрного водопада, и они с удовольствием расположились на его берегу. Герцог повернулся к Сузи и протянул руку. После недолгого колебания она вложила в нее свою ладонь. Он расстегнул перчатку и, сняв ее, стал нежно целовать пальцы и ладонь. Сердце Сузи учащенно забилось в груди от этой ласки, такой редкой в ее супружеской жизни. — Я люблю вас! — повторял он негромко то по-французски, то по-английски. Целуя в очередной раз ее руку, герцог спросил: — Так вы поедете со мной послезавтра в Прованс? — Вы уверены, что я должна это сделать? — Я хочу, чтобы вы увидели дом, где будете жить. — Я еще не давала вам согласия, поэтому не уверена, что все будет так, как вы предполагаете. К тому же вы не сможете позволить себе содержать замок, ведь денег у меня на это не будет. — Я же сказал вам, что к тому моменту, когда мы туда переселимся, мне в голову придет какая-нибудь хорошая идея. И этот вопрос будет благополучно разрешен. — Идея? — с сомнением переспросила Сузи. — Когда я понял, что хочу жениться на вас, я начал думать, что делать с замком, который очень велик и требует прорвы денег на содержание. В то же время он так прекрасен, что я хотел бы, чтобы он всегда выглядел хорошо, в особенности когда он также будет принадлежать и вам. В голосе де Жирона звучало столько гордости и благоговения, что Сузи безоговорочно поверила в слова Лорен о том, что герцог очень любит свой замок. Сузи задумалась о том, как мягче отказать де Жирону. «Если я уступлю его решению, — подумала она, — он возненавидит меня и будет позже винить во всем!» В ее воображении возникли картины обваливающихся потолков, разрушающихся древних стен, протертых до дыр ковров, рассыпающихся от ветхости гобеленов и штор. Сможет ли их любовь, такая прекрасная сейчас, сохраниться через годы, когда он станет обвинять ее в гибели замка, который, по сути, является частью его самого? «Я не смогу пережить этого», — подумала Сузи. Она вынула свою руку из ладоней герцога, потому что ей трудно было разговаривать с ним, когда он прикасался к ней, и сказала, впервые называя его по имени: — Жан, я должна что-то сказать вам. — Что? Еще до того, как Сузи заговорила, по напряжению ее тела, дрожанию стиснутых пальцев он понял, что она собирается сказать о чем-то чрезвычайно важном, по крайней мере для нее самой. После долгой паузы, голосом, который он едва расслышал, Сузи вымолвила: — Я люблю вас… но именно потому, что люблю… я не могу нанести вам такой удар. Поэтому должна отказать… Герцог понял по ее волнению, что эти слова дались ей с великим трудом. Де Жирон не торопился с ответом, и через некоторое время Сузи продолжила: — Будет нечестно и просто безнравственно с моей стороны разрушить ваше родовое гнездо и ваше будущее. Однако, может быть, мы сможем быть вместе без брака? Последние слова она произнесла очень быстро и сразу покраснела от смущения, хотя во время всего монолога была бледна. На мгновение воцарилась тишина, а затем герцог, голосом, который Сузи еще не доводилось слышать от него, сказал: — О, моя дорогая, мое сокровище, моя любовь, наконец-то я знаю, что вы чувствуете ко мне. Когда он это говорил, то отчетливо понимал, что переход к предложенной леди Шерингтон связи был именно тем, чего при других обстоятельствах всегда ожидали от него его многоопытные парижские приятельницы. Однако герцог прекрасно понимал, с какой обидой Сузи при ее чувствительности и врожденной чистоте восприняла бы его согласие на подобные отношения. Герцог взял ее дрожащие руки в свои и нежно попросил: — Посмотрите на меня, Сузи! Она повиновалась ему — ее ресницы дрожали от едва сдерживаемых слез. Герцог понял, как она была напугана и пристыжена произнесенными ею же самой словами. — Я обожаю вас! Я боготворю вас! — сказал он тихо. — Я хочу встать на колени перед вами и целовать землю, на которой вы стоите. Теперь я знаю, что вы любите меня, моя дорогая, так же, как я вас, и нас невозможно разлучить! Он наклонился и поцеловал одну за другой ее руки. — Я всегда буду помнить, что вы предложили мне, однако должен отказать вам по той простой причине, что, хотя я страстно желаю вас, моя душа говорит мне: плотское влечение к вам не главное в наших отношениях. Нам выпало редкое счастье изведать подлинную любовь, и мы будем настоящими глупцами, если не поддадимся этому божественному чувству, а сведем наши отношения к банальной любовной связи. Если мы не соединимся в браке, моя дорогая, то всю оставшуюся жизнь нас будет преследовать чувство невосполнимой потери. — О, Жан!.. Из глаз Сузи брызнули слезы. Не обращая внимания на то, что кто-то может увидеть их, герцог обнял Сузи и принялся осушать поцелуями ее слезы до тех пор, пока их губы не встретились…
Глава 2
— Я очень волнуюсь, сестра Антуанетта! — сказала Трина, когда они ехали в роскошном экипаже герцога, запряженном двумя лошадьми. — Так и должно быть, — кивнула монашка. — Однако, как внушала нам мать-настоятельница, мы всегда должны контролировать свои чувства. Трина улыбнулась и ответила: — Это очень трудно делать, ведь я не видела маму больше года. Она уверена, что я сильно изменилась. — Думаю, что это именно так. Вы выросли и немного поправились. Девушка рассмеялась. — Когда я приехала к вам, у меня были только кожа да кости, как говорила моя гувернантка. А все из-за того, что я сильно простудилась той зимой. Все, что мне было необходимо, — это солнце, которое я в избытке нашла во Франции. В ее голосе звучала неподдельная теплота, когда она произносила эти слова. Они смотрели по сторонам на высокие, типично французские дома, мимо которых проезжали. По разноцветным жалюзи их нельзя было не узнать в любом городе мира. — Неужели действительно прошел целый год, как вы в последний раз видели леди Шерингтон? — спросила сестра Антуанетта, как будто Трина только что не говорила ей об этом. — Да, год и почти два месяца, — ответила ей девушка. — Если вы помните, во время рождественских каникул, когда умер мой отец, мама разрешила мне поехать в Испанию вместе с Пьереттой, а на Пасху я была в Риме со своей подругой Вероникой Боргезе. — Ну конечно, я припоминаю! — воскликнула сестра Антуанетта. — Вы на самом деле много путешествовали, юная леди. Мне кажется, что вам очень нравится бывать в разных странах. — Интересно, я действительно после этого поумнела, как хотела мать-настоятельница? — ответила Трина с сарказмом в голосе. — Увиденное во время путешествий вызвало у меня восхищение, однако Англию я люблю все же больше. — Так и должно быть, — ответила монашка. — Прежде всего, Англия — ваша родина. Трина с улыбкой на лице думала об огромном доме в Гэмпшире, где появилась на свет. Иногда он казался ей весьма мрачным, и она понимала, почему мать настаивала, чтобы она уехала к ее друзьям сразу после смерти отца. Однако в поместье были ее лошади для верховой езды и любимые собаки, которые следовали за ней повсюду. Кроме того, в огромной усадьбе были сотни других вещей, дорогих ее сердцу, подобных которым она не смогла бы нигде больше найти. «Теперь мы с мамой будем вместе, — повторяла она про себя, — и это будет чудесно!» Теплое чувство счастья поднялось у нее в груди, когда она подумала, что теперь мать сможет быть с ней рядом больше, чем когда-либо прежде. Покойный отец всегда хотел, чтобы жена была подле него. Трина знала, хотя он и старался не показывать этого, что он не одобрял их верховые поездки вдвоем, без слуг, прогулки по озеру на лодке и катание на коньках, когда оно зимой покрывалось льдом. Ей было очень хорошо рядом с матерью, даже лучше, чем со сверстницами из пансиона, хотя у нее и было много подруг среди них. Когда они подъезжали к Елисейским Полям, где, как она знала, находился дом герцога Д'Оберга, девушка поймала себя на мысли о том, что молится, чтобы понравиться матери после долгой разлуки. «Я хочу, чтобы она любила меня, и хочу быть похожей на нее», — подумала девушка. Экипаж подъехал к парадной двери. И в то же мгновение, как Трина вошла в холл, на противоположной его стороне открылась дверь, из которой появилась леди Сузи. — Трина! — Мама! Два возгласа слились в один, и Трина бросилась к матери с распростертыми объятиями. Они крепко обнялись. — Дорогая мама! Я так хотела видеть тебя! Я так соскучилась! — плакала от радости Трина. — Я тоже считала часы, оставшиеся до нашей встречи, — вторила ей в ответ леди Сузи. Она взяла дочь под руку и отвела в гостиную. Ярко светившее сквозь большие окна солнце осветило и лицо Трины под небольшой шляпкой. Леди Шерингтон не смогла удержаться от возгласа удивления. Трина посмотрела на нее с недоумением. — Ты так изменилась, так повзрослела! Трина, дорогая моя девочка, как ты на меня похожа! Это было правдой. Трина была такого же роста, как и мать. Куда-то исчезла подростковая угловатость, и теперь у них были почти одинаковые фигуры, сходство усиливали одинаковые, цвета спелой кукурузы волосы, похожие на колокольчики голубые глаза, которые выглядели огромными на их утонченных лицах. Посмотрев на дочь, леди Сузи даже всплеснула руками. — Это абсурдно! Невероятно! Мне кажется, что я вижу свое отражение в зеркале. — Мне бы ничего так не хотелось, как быть похожей на тебя, мама. Леди Сузи без сил опустилась в кресло. — Признаюсь, я немного ошеломлена. Я ожидала увидеть девочку-подростка, а вместо этого нашла молодую девушку, к тому же очень красивую! — Ты говоришь комплименты сама себе, мама! — поддразнила ее Трина. Леди Сузи посмотрела на нее с удивлением и тоже рассмеялась. — О, Трина, я так скучала по тебе все это время, что ты была во Франции. После смерти твоего отца в доме стало совсем печально и мрачно. — Я знаю, почему ты разрешила мне провести каникулы с друзьями, — сказала Трина. — Ты совершенно не думала о себе, а я была бы рада провести все это время с тобой. — Со мной рядом были тетя Дороти и тетя Агнесс. — Бедная, бедная мама! — сказала Трина, скорчив гримасу, и обе они рассмеялись. — Они наперебой осуждали все, что бы я ни делала, — пожаловалась леди Сузи. — Вот почему я поехала во Францию, чтобы встретить тебя! Но они осудили и это! — Я уверена, что они не одобрили бы и герцогиню Д'Оберг, — сказала Трина. — Ее племянница, которая училась вместе со мной, рассказывала, как находчива и остроумна герцогиня и как все в Париже стремятся получить приглашение на ее приемы. — Этоправда, — согласилась леди Сузи. — Сегодня она дает прием в твою честь. Она пригласила множество молодых людей, чтобы познакомить с тобой. В связи с этим меня волнует, есть ли у тебя подобающее такому случаю платье. — Не беспокойся, мама. Когда ты на Пасху разрешила мне накупить нарядов в Риме, я потратила на это целое состояние! — Я рада, — сказала леди Сузи. — Мне нравится платье, в котором ты сейчас. Оно просто прелестно. Трина вскочила с кресла, сбросила дорожную накидку и начала вертеться во все стороны, чтобы показать матери элегантный покрой платья, а также продемонстрировать ей свою талию, о которой девушки в школе говорили, что мужчина может обхватить ее двумя ладонями. — У тебя всегда был хороший вкус, Трина, — согласилась леди Сузи, — а я ведь представляла тебя все еще в детском платье. — У меня есть целый гардероб, которому ты можешь позавидовать, мама. Однако мы, не откладывая, должны вместе проехаться по магазинам. Мне надо купить еще множество разных вещей. Поколебавшись, леди Сузи сказала: — У нас не так много времени на магазины. — Почему? — Потому что послезавтра мы отсюда уедем. — Куда? — удивилась Трина. Пытаясь не выдать владевшего ею сомнения, леди Сузи ответила: — Я обещала погостить в Провансе у герцогини Астрид де Жирон. То, как она это произнесла, опустив голову, чтобы случайно не встретиться взглядом с дочерью, вызвало немой вопрос в голубых глазах Трины. — Кто она такая? Мне кажется, что я уже слышала где-то это имя. — Ты наверняка встречала упоминание о герцогах Жиронских в своих книгах по истории. — Я снова просмотрю их, чтобы освежить память, — решила Трина. — Однако все же расскажи мне о нынешнем герцоге Жиронском. Он твой друг, мама? При упоминании о герцоге щеки леди Сузи предательски вспыхнули, и Трина воскликнула с изумлением: — О, мама! Он что, твой поклонник? Как это прекрасно! — Ты не должна говорить такие вещи, — быстро заметила леди Сузи. — Это не тот предмет, который я бы хотела обсуждать с тобой, дочка. Говоря это, она поднялась с кресла и подошла к окну, словно не хотела, чтобы Трина видела ее пылающее лицо. Трина тихо рассмеялась. — Бесполезно, мама, — сказала она. — Тебе никогда ничего не удавалось скрыть от меня. Расскажи мне о герцоге. Он красив? Безумно влюблен в тебя? — Трина! Леди Сузи была шокирована и смущена словами дочери. Трина подошла к ней и взяла за руки. — Дорогая мама, я уже не ребенок. Несмотря на то что ты послала меня учиться в пансион при монастыре, я провела каникулы в Мадриде и Риме, где все говорят только о любви. — Но ты еще так молода, — пробормотала леди Сузи. — Чепуха! — возразила ей дочь. — Ты вышла замуж, когда тебе было столько же лет, сколько мне сейчас. К тому же, если хочешь знать, мне уже предлагали замужество! — Трина, почему же ты ничего мне не писала? — Да и писать-то было не о чем. На самом деле, даже если бы он был последним мужчиной на Земле, я бы никогда не согласилась выйти за него! Без ложной скромности скажу, что я и в школе была одной из немногих девушек, которым предлагали руку и сердце, а не только посылали открытки на Валентинов день! — Надеюсь, ты никому не говорила об этом?! — спросила с ужасом леди Сузи. — Конечно, я рассказала все подругам. Девушка не понимала, почему мать так реагирует на подобные пустяки. — Если бы я не описала его в цветах и красках, мои подруги никогда бы не узнали, как он на самом деле отвратителен, — скривилась она. Леди Сузи посмотрела на дочь и покачала головой. — Я даже не знаю, смеяться мне или плакать, — сказала она. — Я ожидала увидеть крошку дочь, которую надо защищать от опасностей жизни… Трина обняла мать. — Мамочка, дорогая, ты сама всегда нуждалась в защите. Я поняла это, когда мне было восемь лет. Леди Сузи вынула платок и вытерла выступившие слезы. — Ну а теперь, мама, — решительно сказала Трина, — расскажи мне всю правду о герцоге де Жироне и объясни, почему мы едем в Прованс к нему в гости.Трина бросила последний взгляд в высокое зеркало в своей спальне. — M'mselle est ravissante! — воскликнула горничная, которая прислуживала ей. — Mercfi ., — ответила ей Трина. — Я тоже считаю, что в этом платье не буду испытывать неловкости от того, что меня затмили парижские модницы. Платье было очаровательным и очень ей шло. Оно было белым, как и полагалось дебютантке. Легкий тюль охватывал плечи и каскадами спадал вниз, напоминая облака, из которых вот-вот прольется дождь. Тысячи сверкающих драгоценных камней, пришитых на прозрачный материал, переливались при каждом ее движении. Наряд Трины был полной противоположностью платью ее матери. Леди Сузи намеревалась сегодня выглядеть как вдовствующая королева, которая представляет свету свою юную дочь, поэтому надела весьма строгое розовато-лиловое платье. Из всех нарядов, которые она носила во время траура, оно ей шло больше всего, хотя и вызывало резкое неодобрение сестер покойного мужа. Именно его она привезла с собой в Париж. Леди Сузи знала, что, дополненное фамильными бриллиантами Шерингтонов, платье делает ее похожей на фиалку, приветствующую весну после темных и холодных зимних дней. — Ты выглядишь прекрасно, мама, просто прекрасно! — воскликнула, увидев ее, Трина. — Ты тоже великолепна, моя дорогая, — ответила леди Шерингтон. — Я горжусь тобой. Герцогиня Д'Оберг сказала, что весь Париж будет сегодня у твоих ног! — Я надеюсь на это! Девушка медленно повернулась перед зеркалом и приняла изящную позу. — После полировки, на которую я потратила весь прошедший год, будет очень печально, если никто не обратит на меня внимания. — Полировки? — непонимающе переспросила леди Сузи. — Это именно то, чего ты хотела добиться от меня, когда посылала во французскую школу. Леди Сузи рассмеялась. — Это смешное слово, но думаю, что оно довольно точно определяет то, чем ты здесь занималась. — Ну конечно, это точное определение, — согласилась Трина. — Я чувствую себя дверным молотком, который только что отполировали до блеска. Он блестит и зазывает прохожих. Однако вопрос в том, кто возьмет его в руки и постучит им в дверь? — Трина! Леди Сузи была почти шокирована и в то же время восхищена столь образным сравнением дочери. Все время, пока они готовились к приему, леди Сузи думала о том, как Жан примет Трину, и опасалась того, какое впечатление произведет герцог на ее дочь. Она укоряла себя зато, что все еще воспринимала дочь как ребенка. Леди Сузи с трудом поверила своим глазам, когда увидела, какие чудесные превращения произошли с Триной со времени их последней встречи год назад. Ее девочка выросла, повзрослела и превратилась в прекрасную, уверенную в себе молодую женщину.
В гостиной было очень много людей, лица которых, как ей показалось, в одно мгновение вереницей проплыли перед ней. Потом около нее оказался герцог де Жирон, и звук его голоса, как всегда, заставил учащенно биться сердце леди Сузи. Он поднес ее руку к своим губам. — Я никогда раньше не видел вас в таком нарядном платье, — сказал он так тихо, что только она могла расслышать его. — Оно приводит меня в восторг! Сузи было невероятно трудно сосредоточиться на чем-то еще, кроме прикосновения его руки и его близости, которая заставляла ее трепетать, и она с усилием произнесла: — Я хочу, чтобы вы познакомились с Триной. Повернувшись к девушке и с трудом выговаривая слова, она как можно спокойнее произнесла: — Трина, познакомься, пожалуйста, с герцогом де Жироном. Произнеся эти слова, она увидела изумление в глазах герцога и ослепительную улыбку, которой ее дочь приветствовала его. — Это невероятно! — воскликнул герцог, переводя взгляд с Сузи на Трину. — Совершенно невероятно! Вы, должно быть, близнецы! — Именно это, ваша светлость, я и сказала маме, когда встретилась с ней, — рассмеялась довольная Трина. Леди Сузи поразила мысль, которая была настолько болезненной, что у нее возникло ощущение, что кто-то острыми когтями впился в ее сердце. Она подумала, что была круглой идиоткой, не подумав об этой возможности. Однако именно это было бы решением всех волнующих Жана проблем…
— Это было экстравагантным до абсурда, — сказала Сузи. — Что? — спросил герцог. — Заказать специальный вагон для нашей поездки. — Но я всегда так делаю, когда еду из Парижа в Арль. Он сказал об этом как о чем-то само собой разумеющемся, однако они оба прекрасно понимали, что раньше для него это не составляло труда, потому что подобная роскошь оплачивалась деньгами жены. Теперь же этих денег больше не было. — Кроме того, — продолжал герцог, — я хотел бы, чтобы вы с Триной получили удовольствие от посещения моего дома, а первые дорожные впечатления всегда очень важны. — Да, это так, — согласилась Сузи. Она не могла забыть об удивлении и, как полагала, восхищении в глазах герцога, когда тот впервые увидел ее дочь. Сузи пришло в голову, что со временем ей будет легче видеть де Жирона и Трину вместе. Наверняка это будет не так болезненно, как сейчас. К концу приема у герцогини Д'Оберг весь ее жизненный опыт подсказывал, что ей необходимо немедленно вернуться в Англию, забрав с собой Трину. В силу условностей, Жану будет трудно последовать туда за ними, в особенности если он не получит специального приглашения. Однако, если они решат уехать в какое-либо другое место в Европе, герцог сделает все возможное, чтобы помешать им, или отправится следом. Потом Сузи попыталась внушить себе, что не должна убегать. Если де Жирон сильно полюбит Трину, она примирится с этим и не будет мешать его счастью, поскольку любовь предполагает самопожертвование ради любимого человека. В то же время, несмотря на удивительное внешнее сходство, в Трине было нечто такое, что делало ее совсем не похожей на мать — ту Сузи, которую лорд Шерингтон увидел на первом балу и тремя днями позже попросил ее руки. В свое время она была поражена, когда отец сказал ей, что не только восхищен мыслью о том, что его дочь выйдет замуж за такого выдающегося человека, как лорд Шерингтон, но и уже дал свое согласие на это, так скоропалительно все произошло. Даже если бы Сузи возражала против отцовской воли, никто бы и не подумал слушать ее. Кроме того, в тот момент она совершенно не ощущала, что вообще выходит за кого-нибудь замуж. Все происходило словно бы во сне. Единственное, что она осознавала в тот момент, — что лорд Шерингтон вызывает у нее благоговение и он очень стар. Лорд уже миновал середину своей жизни, тогда как ее только еще начиналась. Последовали письма, цветы, дорогие подарки. Шерингтон на самом деле, как и полагала ее мать, был совершенно очарован Сузи. Девушка воспитывалась в кругу семьи, посещала только школу и совершенно не знала светской жизни. Поэтому когда все кругом с завистью твердили, что ей невероятно повезло, раз такой человек, как лорд Шерингтон, решил на ней жениться, то она испытывала от этого определенное удовольствие. С тех пор как они поженились, ей пришлось довольствоваться общением с родственниками мужа да людьми среднего и пожилого возраста. Сузи не имела ни подруг, с кем могла бы поделиться сокровенными мыслями, ни кавалеров, внимание которых заставляло бы ее ощущать себя привлекательной женщиной. Она видела только сверстников мужа, которых приглашали на обед после охоты в Шерингтон-парке. И тех же людей, которые присылали ответные приглашения посетить их где-нибудь в Йоркшире или Шотландии для участия в традиционных приемах во время скачек. Хотя эти мужчины говорили ей комплименты, называли «очаровательной маленькой леди»и целовали руку, когда желали спокойной ночи, их жены относились к ней, как к школьнице. Когда родилась Трина, лорд Шерингтон завел разговор о наследнике, однако вскоре серьезно заболел. Сначала это был хронический бронхит, который сделал его почти инвалидом, потом артрит, который заставил его отказаться от всех подвижных удовольствий, доставлявших ему радость в ту пору, когда он был здоров. Сузи стала сиделкой при раздражительном, придирчивом и часто несправедливом инвалиде. И что было хуже всего — общение с другими людьми становилось все более редким. Только в детской Сузи могла спастись от постоянно недовольного и ворчливого голоса мужа. Там она могла вдоволь смеяться и играть с Триной. Как только Трина достаточно подросла, мать стала забирать ее у няньки, игнорируя осуждающие взгляды родственников, и уводила на прогулки в лес или отправлялась кататься на коляске, в которую был запряжен славный смирный пони. Когда Трина подросла, у них появилась возможность делать еще тысячи доставлявших им удовольствие вещей, которые интересуют только молодежь. Они могли часами смеяться и болтать о пустяках, когда рядом не было никого, кто бы сварливо заметил им, что они должны вести себя с большим достоинством. Естественно, что в такой обстановке поразмыслить о том, что такое любовь, у Сузи просто не было возможности. Так обстояло дело до недавнего времени, когда несколько дней назад она впервые повстречала Жана де Жирона. Сейчас ей уже казалось, что это произошло многие века назад. «Почему я так странно чувствую себя при нем?»— спросила себя Сузи, но не нашла ответа. В этот момент она смотрела на герцога, сидящего напротив на удобном диване катящегося в Арль вагона. Он выглядел крайне добродушным и в то же время очень уверенным в себе человеком. Их взгляды встретились, и она почувствовала, как дрожь пробежала по ее телу. Каждая клеточка ее существа стремилась навстречу герцогу. Она поймала себя на мысли о том, что мечтает очутиться в его объятиях. Содрогнувшись от столь смелой мысли, она посмотрела в другой конец вагона, где Трина читала журнал. — Почему ты села так далеко? Подойди сюда и поговори с нами, — обратилась она к дочери. — Мне очень удобно здесь, мама. Я не хочу быть третьим лишним! — Ты не должна так считать! — почти сварливо сказала леди Сузи. — Больше никогда не говори так! — Почему, если это правда? «Трина снова углубилась в чтение, и герцог с улыбкой в глазах спокойно сказал: — Ваша дочь обладает тактом. — Но мне бы хотелось, чтобы вы лучше узнали друг друга, — возразила леди Сузи. — А это невозможно сделать, если она будет себя так вести. — У нас для этого будет предостаточно времени, а сейчас я хотел бы поговорить с вами. — О чем? Герцог сел поближе к леди Сузи, как будто не хотел, чтобы Трина услышала, о чем он будет говорить ее матери. — Вы уже рассказали ей о нас? — спросил он. Леди Сузи не ответила. Герцог молча ждал, демонстрируя свое терпение. Она почувствовала, что он будет ждать ее ответа независимо от того, хочет она говорить или нет. — Не совсем, — наконец выдавила она из себя, — однако она догадывается. — Она должна быть очень глупой, чтобы не сообразить, что я люблю вас, — сказал герцог, — и что вы отвечаете мне тем же. Леди Сузи непроизвольным жестом показала, что она не совсем согласна со словами герцога, и тот после небольшой паузы спросил ее:» — Вы ведь не изменили своего мнения, Сузи? Вчера вечером я почувствовал, что между нами возник какой-то барьер. Я не знаю, чем он вызван, но чувствую, что он все же есть. — Я ведь уже сказала, что ваше предложение попросту неосуществимо. — Мне бы не хотелось обсуждать это снова, — сказал де Жирон. — Перестаньте думать обо мне и подумайте о себе. Я знаю, какова была ваша жизнь до сих пор, и намереваюсь полностью изменить ее. Леди Сузи подумала, что это наверняка было бы самым чудесным событием в ее жизни, но напомнила себе, что должна быть строга с ним, если намерена спасти его от самого себя. Если он женится на Трине, она по крайней мере сможет видеть его и слышать его голос. В голове у нее промелькнул робкий вопрос — будет ли этого для нее достаточно. Но она тут же постаралась отогнать его. Трина, с ее богатством и молодостью, по мнению леди Сузи, была именно той женщиной, которую хотел бы иметь герцог, и той хозяйкой, которая нужна была бы Жиронскому замку. Как будто прочитав ее мысли, герцог заговорил о своем родовом гнезде: — Мне не терпится поскорее показать вам то место, где я родился и где произошли основные исторические события в Провансе. Он стал говорить громче, чтобы Трина также смогла его услышать. — Ваш замок очень древний? — спросила девушка. — Частично он был сооружен еще при римлянах, — ответил герцог, — однако больше всего поразят ваше воображение все же изобретения моего пра-прапрадедушки. — Расскажите о нем, — попросила леди Сузи, на которую произвело большое впечатление воодушевление герцога. — Это был герцог Бернард — одна из легендарных личностей в Провансе. Эксцентричная особа, которую никогда не забудут, прежде всего из-за того, что ему приписывалось обладание волшебной силой. — Волшебной! — воскликнула Трина. — В каком смысле? Герцог улыбнулся. — Когда вы пробудете в Провансе какое-то время, то наверняка услышите, как местные жители говорят о каких-то людях, которых называют fadas. — А что это за люди? — спросила Трина. — На самом деле это мечтатели, художники, поэты и колдуны, которые верили в волшебные сказки, видели Богоматерь в кружеве листьев на деревьях и могли предсказывать будущее. — Совсем как шотландские виски, — заметила Трина. — Точно! — согласился герцог. — Слово fadas наверняка произошло от шотландского fada-fey! — Так вот каким был ваш предок! — Да, я считаю его легендарной личностью. До сих пор о нем сохранилось немало преданий. Девушка, заинтересованная разговором, пересекла вагон и села рядом с матерью, как та и хотела. Когда она слушала герцога, в ее глазах горел неподдельный интерес. — Мой прапрапрадедушка был изобретателем, далеко обогнавшим свое время, — продолжал свой рассказ де Жирон. — В те времена, когда он жил, между различными знатными родами в Провансе шла бесконечная борьба за власть. К тому же отдельные провинции постоянно сражались между собой, а Прованс даже бросил вызов всей Франции. — Я читала, что их отряды постоянно пересекали Вар, — вспомнила Трина. — Точно! — согласился герцог. — Именно тогда герцог Бернард восстановил все старые секретные ходы в замке и построил новые, которые были очень остроумно сконструированы. — В чем же заключались его новшества? — спросила девушка. — Во всем замке едва ли сыщется хоть одна комната, в которой герцог Бернард не мог бы мгновенно скрыться от чужих глаз. — Как интересно! — воскликнула Трина. А герцог продолжал с воодушевлением, польщенный вниманием двух таких очаровательных слушательниц. — Он вывез из Италии мастеров, которые были непревзойденными знатоками такого рода секретов. Вы могли дотронуться до какой-то облицовочной плитки на камине, и тот моментально поворачивался, открывая потайной проход. Или скрытый рычаг поворачивал плиту в стене, и никто потом не мог догадаться, что за холодным камнем находится какое-нибудь помещение. — Продолжайте же! — воскликнула Трина, когда герцог на мгновение замолк. — Узкие потайные лестницы были скрыты в башнях, — продолжал он, — с которых вы могли прямо с крыши попасть в подземелье, не появляясь в других частях замка. — Мне даже не верится, что подобные вещи до сих пор существуют на свете. Я думала, что такое встречается только на страницах романов! — воскликнула Трина. — Вы их нам покажете? — Я вам покажу все ходы, о которых знаю. Должен сообщить, что еще множество ходов остаются неисследованными, а часть из них, скорее всего, осыпалась. — А люди считали, что герцог Бернард был волшебником, обладающим возможностью неожиданно исчезать и появляться из воздуха, — предположила Сузи. — Они думали, что у него есть крылья ангела и он обладает коварством дьявола. Раз за разом его враги штурмовали замок, будучи уверенными, что он находится внутри. И хотя они обыскивали каждый уголок, им никогда не удавалось найти его. Он рассмеялся и продолжил: — Иногда он насмехался над ними из-за зубцов на стенах башни, но стоило сотням стрелков нацелить в него свои арбалеты, как его смех раздавался уже откуда-то из рва с водой. — Так вокруг замка есть ров? — спросила Трина. — Да, как и положено делать вокруг подобных строений, — ответил герцог, — а через ров перед главными воротами перекинут подъемный мост. — Я всегда мечтала увидеть настоящий старинный замок, — сказала девушка. — Думаю, что именно такие замки описывала мама, когда рассказывала мне в детстве сказки. — Я обязательно покажу вам замок, милые дамы. Как я уже говорил вашей матери, Трина, что она сама очень напоминает персонаж какой-нибудь сказки. Леди Сузи поняла, что он имеет в виду поцелуй, который разбудил Спящую Красавицу, и покраснела, но девушка, поглощенная рассказом герцога, не обратила на это внимания. — Покажете нам замок? Почему же мы не сможем жить в нем? — спросила она. — По двум причинам, — ответил герцог. — Во-первых, потому, что моя бабушка, которая живет в доставшемся ей в наследство большом уютном особняке по соседству, вернее, «малом замке», как мы привыкли его называть, не смогла бы составить вам в замке компанию в силу своего преклонного возраста и нездоровья, а во-вторых, по причине, о которой я еще не успел ничего сказать вашей матери. — По какой? — спросила с легкой тревогой леди Сузи. — Я сдал замок в аренду! — Сдали замок? — ошеломленно повторила она его слова. — Только на летние месяцы. К тому же сумма, которую мне предложили, была настолько внушительной, что я не смог отказаться. Герцог немного помолчал, а затем продолжил: — Это значит, что я смогу жить там всю зиму, не беспокоясь о деньгах. Леди Сузи понимала, что это объяснение предназначено специально для нее, однако без всякой связи с его словами сказала: — Вы не должны были делать этого. Уверена, что одна только мысль о том, что в горячо любимом вами месте будут жить совершенно посторонние люди, должна быть неприятна вам. — Когда мне сделали это предложение, — сказал, как будто не слыша ее, герцог, — мне показалось, что судьба решила смилостивиться надо мной, поэтому я не стал противиться ей. Леди Сузи понимала, что он имеет в виду, однако боялась взглянуть на него, поэтому неизбежный вопрос задала Трина: — Кто же арендовал ваш замок? Наверное, очень богатые люди? — Без сомнения, — ответил герцог. — К тому же они англичане. — Англичане? — в один голос воскликнули мать и дочь. — Не знаю, доводилось ли вам когда-либо слышать о них, — сказал герцог, обращаясь к Сузи. — Вдовствующая маркиза Клайвдон, которая, я думаю, была известной в свете красавицей около десяти или пятнадцати лет тому назад. — Конечно, я слышала о ней, — ответила леди Сузи. — Я помню, как отец однажды говорил мне, что она была самой красивой женщиной, которую ему доводилось видеть в жизни. К тому же со страниц многих газет и журналов годами не сходили ее портреты. — Я так и предполагал, — сказал герцог. — Она захотела снять Жиронский замок, потому что верит, что в Провансе ей снова удастся вернуть свою былую красоту. Леди Сузи и Трина посмотрели на него с удивлением. — Как она собирается сделать это? Герцог пожал плечами. — Прованс имеет репутацию не только прекрасного места для восстановления здоровья, где делают чудодейственные снадобья для лечения любых болезней, но в особенности как местность, где человек забывает о своих годах, сбрасывает с плеч груз прожитых лет и к нему возвращается молодость. — Неужели это правда? — спросила леди Сузи. — Это одна из легенд, которую постоянно повторяют в Провансе, и в особенности в окрестностях Арля. — Почему именно там? — Женщины в Арле, — ответил герцог, — не без основания пользуются репутацией самых красивых представительниц слабого пола во Франции. Они считают, что обязаны этим всем тем лечебным травам и снадобьям, слухи о которых, несомненно дошли до маркизы. — Вы сами верите в это? — Если быть честным до конца, — серьезно сказал Жан де Жирон, — я думаю, что своей красотой они обязаны только смеси итальянской и греческой крови, которая течет в их венах. Он улыбнулся своим спутницам и добавил: — Очень трудно не догадаться об этом, глядя на их лица с прямыми носами с хищно очерченными ноздрями, черными глазами и пышными волосами, которые обрамляют их классические профили. — Мне не терпится взглянуть на местных красавиц, — сказала Трина, — вы так образно описали их. — Когда они замечают, что на них смотрят, то начинают двигаться величественно, как королевы, — улыбнулся герцог, — и, конечно же, остаются молодыми гораздо дольше, чем женщины в других провинциях Франции. — Вы, конечно, обеспечите своих арендаторов необходимыми лечебными снадобьями? — поинтересовалась девушка. — Действительно, когда я два дня назад разговаривал с маркизой, это было единственное, что ее интересовало. — Даже самый красивый человек начинает когда-то стареть, — заметила леди Сузи, — это неизбежный жизненный процесс, и он никого не минует. В это мгновение она смотрела на внимательно слушавшую де Жирона Трину и думала, что герцог, несомненно, должен сделать сравнение между матерью и дочерью, и сравнение это будет не в ее пользу. — Единственное, что я обещал сделать, — это найти ей эликсир молодости, описание которого сохранилось в одном из древних манускриптов в моей замковой библиотеке. — Если хотите, я помогу его вам найти, — предложила Трина. — А мама, которая читает по-французски так же хорошо, как по-английски, будет еще одним полезным помощником. — Мы должны найти нечто такое, что заставит маркизу почувствовать, что она не зря потратила свои деньги, — засмеялся герцог. — Она одна собирается жить в замке? — спросила леди Сузи. — Нет, я думаю, что ее сын какое-то время будет находиться вместе с ней. К тому же маркиза упоминала о том, что ее приедут навестить друзья. Что касается меня, то я считаю, что она приехала в Жиронский замок лишь для того, чтобы на время укрыться там от костлявых рук приближающейся старости. — Наверное, я через несколько лет буду делать то же самое, — тихо заметила леди Сузи. — Что касается вас, то сейчас вы выглядите так же молодо, как Трина, — ответил герцог. — Потребуется по крайней мере еще лет тридцать, чтобы вы начали беспокоиться о своих морщинах. Я же к тому времени буду выглядеть как восьмидесятилетняя развалина. — Предположим, что мы действительно найдем древний рецепт эликсира молодости, — сказала Трина задумчиво, — тогда мы сможем производить его, разливать по флаконам и продавать за сумасшедшие деньги по всему миру. Матери моих подруг по Конвенту тратят астрономические суммы на всякие кремы и лосьоны, чтобы поддержать свою увядающую красоту. — А что, это превосходная идея, — заметил герцог. — Остается удивляться, как такие деловые практичные мысли приходят в очаровательную девичью головку. — Для тех, кто решит купить его, мы выдвинем обязательное условие — провести в замке целый месяц, и, конечно, за высокую плату, — продолжала увлеченно Трина. — И вскоре вы станете настолько богаты, что больше никогда не потребуется сдавать замок в аренду. — У вас так много идей, — заметил герцог, — что мне остается только надеяться на то, что вы вместе с матерью приготовите этот эликсир молодости для маркизы. Должен признаться, что, когда она попросила меня об этом, мне не оставалось ничего другого, как согласиться, потому что маркиза была необычайно настойчива и предложила ко всему прочему крупную сумму денег. Теперь же нахожу, что эта идея совсем не так нелепа и даже забавна. — Конечно же, — сказала Трина, — в особенности если у вас есть точный рецепт, спрятанный где-нибудь в пыльном манускрипте, до которого никто не дотрагивался целые столетия. Это же так интересно, мама! Мы сможем вместе делать настойки из лекарственных растений и потом смешивать их, добиваясь чудесного эффекта! — Наверно, будет лучше, если мы испробуем его сначала на себе, — заметила леди Сузи, — чтобы быть уверенными в том, что наши пациенты не умрут в корчах от какого-нибудь редкого яда! Герцог улыбнулся, услышав это, и сказал: — Мы должны стать партнерами. Надеюсь, никто не возражает, что это дело должно быть чисто семейным. Когда де Жирон говорил это, он бросил многозначительный взгляд на Сузи, однако та в этот момент размышляла о том, что деловая, практичная Трина, без сомнения, может принести герцогу намного больше пользы, чем она сама. У нее более живой ум, больше энтузиазма молодости и жизненной силы, которые, как она считала, должны быть присущи жене герцога. «Я слишком стара и не приспособлена к жизни, чтобы принести успех какому-либо предприятию», — подумала Сузи. Она посмотрела в окно вагона, и удивилась тому, что солнце вдруг стало светить не так ярко, как четверть часа назад.
Когда они прибыли в Арль, там их уже ждали два экипажа. Одним из них был очень впечатляющий открытый кабриолет с четырьмя запряженными в него лошадьми, а другой — большое ландо для багажа и слуг. — Как мне здесь нравится! — воскликнула Трина, когда они уже сели в экипажи. — Я припоминаю, что Прованс считается одной из красивейших частей Франции. — Я тоже так считаю, — согласился герцог и добавил, глядя на Сузи: — Это земля влюбленных, потому что здесь повсюду слышны трели соловьев. Леди Сузи была несколько удивлена, а де Жирон продолжил: — Вы услышите их еще до того, как ляжете спать. Они будут петь вам о любви, которой напоен здешний воздух. Герцог говорил это с такой проникновенной интонацией, что его слова вызывали в Сузи чувства, которые она не могла скрыть. Она почувствовала, что краснеет, и постаралась перевести разговор на безобидную тему. — Я очень рада, что в Провансе есть соловьи. Кто-то говорил, что во Франции не так уж много птиц из-за того, что здесь их нещадно истребляют — крупных в качестве дичи, а мелких — как врагов полей и огородов. — В наших краях это не принято, — возразил ей де Жирон. — На моей земле сохранились зайцы и кабаны, там также водятся тысячи серых куропаток и овсянок. — Мы все же не должны забывать, — заметила Трина, — что нашей основной целью являются лекарственные растения. — Я покажу место, где вы сможете найти множество нужных трав, — улыбнулся герцог. — Хочу обратить ваше внимание на то, что воздух Прованса буквально пропитан запахами розмарина, лаванды, тмина и цветущих апельсиновых деревьев. — Смотрите, вон шпили храмов! — воскликнула Трина. — Как красиво звенят колокола! Мы посетим церковную службу? — Конечно, — кивнул герцог и снова со значением посмотрел на Сузи. Они проехали главную улицу и покинули пределы города. Трина и леди Сузи с любопытством всматривались в окружающий пейзаж, разглядывали скалы, которые, как они знали, были характерной чертой Прованса. Белые, сверкающие на солнце, как головки сахара, они придавали окружающему пейзажу странный, немного дикий вид и в то же время придавали местности своеобразный облик. На некоторых из этих утесов, горделиво вздымающихся к небу, можно было увидеть руины неприступных крепостей, которые так никогда и не покорились врагу. А внизу под ними громоздились жуткие каменные завалы, напоминавшие останки демонов и других сверхъестественных существ. Путешественницы не уставали восторгаться увиденным и забрасывать герцога вопросами. Наконец Жан де Жирон указал вперед и воскликнул: — Вот и мой замок! Он стоял высоко над серебряной рекой, а за ним вздымались отвесные скалы. Башни замка буквально упирались в голубое небо. Он выглядел очень мощно. Казалось, что прошедшие столетия не оставили на нем своих следов. В то же время он казался неотъемлемой частью ландшафта, словно был творением самой природы, а не делом рук человеческих. — Он прекрасен! — воскликнула Трина. Леди Сузи понимала, что герцог ждет, что она тоже выскажет свое мнение, однако в это мгновение она могла лишь молча смотреть на величавое сооружение. Потом, понимая, что все же должна что-то сказать герцогу, она еле слышно прошептала: — Это ваши корни, которые вы обязаны сохранить. Герцог улыбнулся, как будто прочитал ее мысли, и леди Сузи поняла, что ему было приятно, что она относится к замку так же, как он сам. Они пересекли реку по средневековому мосту и двинулись по обсаженной деревьями аллее, которая вела к замку. Трина высунулась из экипажа, — чтобы лучше разглядеть все вокруг, а герцог положил свою ладонь на руку Сузи и сказал тихо, так, чтобы только она могла его слышать: — С приездом домой, моя дорогая! Леди Шерингтон хотела предупредить его взглядом, что не стоит говорить подобных вещей при Трине. Однако единственное, что ей удалось выразить глазами, это такую глубокую любовь к нему, что у де Жирона возникло чувство, будто Сузи его поцеловала. Они миновали замок и двигались еще примерно с четверть мили через ухоженный парк к другому, гораздо меньших размеров строению, построенному в XVIII веке. Оно отличалось изысканным и утонченным стилем, традиционным для Франции того времени. Когда экипаж остановился у парадной лестницы и выбежавшие слуги окружили кабриолет, чтобы приветствовать их, к герцогу подскочили несколько небольших собачек, которые повизгивали от радости и подпрыгивали, пытаясь заглянуть ему в глаза. Среди встречавших было несколько пожилых слуг, которых он представил Сузи и Трине. Потом все прошли через просторный холл в гостиную, огромные окна которой выходили на прекрасный цветущий парк и реку. В гостиной в удобном кресле сидела пожилая женщина, словно сошедшая с одного из шедевров художника Фрагонара. Ее совершенно седые волосы были тщательно уложены. Несмотря на то что ее лицо избороздили глубокие морщины, оно сохранило некогда присущие ему благородные аристократические черты. Она протянула к вошедшему Жану высохшие руки, пальцы которых были унизаны многочисленными кольцами. Никто, глядя на нее, не сомневался бы, что она искренне рада видеть своего внука. Герцог поцеловал ей руки, потом расцеловал в обе щеки. «— Как твои дела, дорогой мальчик? — спросила она по-английски, поскольку гостьи были англичанками. Поступая так, хозяйка дома выказала им свое уважение, разговаривая на родном языке приезжих. — Я очень рад видеть тебя, бабушка, — ответил герцог, — и хочу представить тебе своих друзей: леди Шерингтон, с которой я очень хотел тебя познакомить, и ее дочь Трину. Герцогиня сощурилась и с улыбкой сказала: — Или мои глаза обманывают меня, или в связи с преклонным возрастом у меня стало двоиться перед глазами. Герцог рассмеялся. — Не правда ли, это настоящее чудо, бабушка? Тебе тоже кажется, что перед тобой стоят две совершенно одинаковые женщины? — Да, подобного я никогда не видела, хотя немало прожила на свете, — согласилась с ним старая герцогиня. — А теперь разрешите предложить вам немного освежиться. Вы, должно быть, устали от столь долгого путешествия. Слуги принесли им вино и поднос с деликатесными маленькими корзиночками с паштетом, которые Трина нашла просто восхитительными. Поскольку в их распоряжении был еще целый час до начала ужина, леди Сузи и Трина настояли на том, что должны хотя бы мельком осмотреть старый замок. — Мы горим нетерпением после всего того, что вы о нем рассказали! — воскликнула Трина. — Пожалуйста, поедем туда сейчас же! В противном случае, я уверена, за ужином я не смогу проглотить ни кусочка, думая только о нем! — Ну что ж, давайте отправимся туда, — сказал герцог, довольно улыбнувшись. — Вы прекрасно знаете, что я и сам очень хочу показать его вам обеим. Он упомянул Трину, когда произносил эти слова, однако они предназначались только Сузи, хотя та и считала, что он всего лишь проявляет вежливость по отношению к ней. Старый замок производил потрясающее впечатление. Сузи поняла, как много денег ушло на то, чтобы украсить его средневековые стены прекрасными гобеленами и картинами, а также заполнить подлинной старинной мебелью. На полулежали сотканные столетия назад персидские ковры. Стены украшали прекрасные зеркала в золоченых рамах, созданные искусными мастерами. Их дополняли столы из ценных пород дерева, украшенные резьбой, позолотой и инкрустацией. Огромные камины, способные сжигать в своих недрах целые стволы деревьев, должны были поддерживать тепло. Многие из них были облицованы мрамором, и изящный орнамент выдавал работу прекрасных мастеров. Потолки поражали взгляд искусными барельефами античных богинь и купидонов. Леди Сузи и Трина восхищались каждой комнатой, в которую входили, до тех пор, пока не устали от их великолепия. В конце концов они добрались до библиотеки. Там были тысячи книг, большинство из которых были переплетены в кожу и украшены золотым орнаментом. Книжные полки возвышались от пола до потолка. Трина обвела библиотеку внимательным взглядом, и на лице ее отразилось отчаяние. — У вас есть какая-нибудь идея о том, где могут стоять те книги о растениях, которые мы ищем? — Сейчас я не могу вам ничего сказать, — ответил де Жирон, — но два раза в неделю сюда приходит хранитель библиотеки, который поддерживает тут порядок в течение долгих лет, и я уверен, что он скажет нам все, что мы хотим знать. — Слава богу! — воскликнула Трина. — В противном случае нам с мамой придется провести здесь целое столетие, чтобы отыскать то, что необходимо. — Я не возражал бы против этого, — с улыбкой заметил герцог. Он вдруг неожиданно сменил тему разговора и сказал: — Посмотрите в окно, я хочу вам что-то показать. Они подчинились его просьбе, однако увидели за окном все тот же прекрасный вид. — Что именно вы хотели нам показать? — удивилась леди Сузи. Она обернулась, когда произносила эти слова, и увидела, что комната пуста. — Жан! Дверь, через которую они вошли, была также закрыта, но герцога не было в библиотеке. — Жан! — снова позвала она, внезапно испугавшись. Вдруг секция книжных полок отодвинулась в сторону, и перед ней появился де Жирон! Трина взвизгнула от восторга и захлопала в ладоши, как маленькая девочка. — Так вот где находится одно из потайных мест! Покажите же мне, как им пользоваться, ну пожалуйста, покажите! Герцог объяснил ей, что на резьбе, украшавшей книжную полку, спрятан маленький рычажок. Он тут же нажал его, и вся секция повернулась. Трина настояла на том, чтобы самой испробовать действие хитроумного устройства. Когда панель закрылась за ней, герцог повернулся к леди Сузи. — Ну, так как, моя дорогая — спросил он. — Вы хотите жить здесь со мной? — Вы не должны задавать мне этот вопрос, — быстро ответила Сузи. — Вы прекрасно знаете, что я не могу дать ответ. — Вы уже ответили, — возразил герцог, — признавшись, что любите меня. Это все, что я хотел услышать. Здесь будет наш дом, любимая. Здесь мы родим наших сыновей, здесь сделаем друг друга счастливыми. — Пожалуйста, замолчи… Ты должен быть благоразумным, — взмолилась Сузи. Герцог шагнул к ней и нежно поцеловал. — Вот мое благоразумие! — произнес он. Когда книжная панель снова открылась и Трина вернулась в библиотеку, ее мать стояла на прежнем месте и смотрела в окно.
Глава 3
— Это что-то невообразимое! — воскликнула Трина, захлопывая книгу. Они находились в библиотеке замка, куда приехали по настоянию девушки. — В этой книге, написанной на очень трудном для меня старофранцузском языке, говорится, что герцог Бернард не только когда-то исчез сам, но вместе с ним пропали и его оружие, сокровища и женщины. Интересно, сколько их у него было? Она посмотрела на мать и воскликнула: — Мама, ты меня не слушаешь! — Извини, что ты сказала, дорогая? В этот момент Сузи думала о герцоге и всех тех бедах и заботах, которые привнесла своим появлением в его жизнь. Минувшим вечером после ужина, когда вдовствующая герцогиня уже собиралась отправиться почивать, герцог сказал: — Я надеюсь, бабушка, ты не будешь возражать, если я завтра сюда перееду? — Переедешь сюда? — воскликнула удивленно герцогиня. — Зачем тебе это надо? Что случилось с замком? Ты же всегда предпочитал жить там. — Ничего не случилось, — успокоил ее герцог. — У меня не было случая рассказать тебе раньше, но я сдал его в аренду на следующие три месяца. Все на мгновение замолчали, а старая дама непонимающе посмотрела на своего внука: — Сдал его? Что это значит — сдал? — У меня его арендовала маркиза Клайвдон, — ответил герцог. — Они с сыном, который тоже приедет сюда, весьма важные персоны в Англии, к тому же очень богаты. Кроме того, бабушка, мне очень нужны деньги. — Никогда не слышала ничего более возмутительного, — с трудом вымолвила герцогиня. Она так разволновалась, что перешла на родной французский язык, чтобы выразить свои чувства. — C'est incroyable ! Невероятно, чтобы герцог Жиронский брал на свои личные расходы деньги у иностранцев! Мы можем быть не богаты, но, по крайней мере, у нас есть гордость! — Какая польза от гордости, когда нет денег, — заметил ей внук. — Деньги! Деньги! Это все, о чем ты можешь думать? — воскликнула герцогиня. — Если это единственное, что тебе нужно, то есть достаточно простое средство достать их без того, чтобы докатиться до уровня лавочника, продающего свои жалкие товары. — Я не думаю, что есть что-то предосудительное в том, чтобы сдать замок тому, кто восхищается его красотой и временно поживет в нем, не причиняя вреда находящимся там вещам, — примирительно заметил герцог. — Ты рассуждаешь как глупец! — вспыхнула старая дама. — Я знаю, что в настоящий момент ты испытываешь некоторые финансовые трудности. Однако ты прекрасно знаешь, что это только вопрос времени, пока ты снова не женишься на женщине с большим приданым. Может быть, даже большим, чем у королевы Марии-Терезы. Герцогиня так разволновалась, что усиленно жестикулировала руками в такт своим словам. Поскольку герцог хранил молчание, старая женщина продолжала: — Сегодня утром я получила письмо от твоей кузины Жозефины. Она пишет, что герцог де Суассон в беседе с их общим другом заметил, что был бы рад, если бы одна из его дочерей вышла замуж за герцога де Жирона. — Когда я захочу жениться на дочери герцога де Суассона, я сообщу об этом, — холодно сказал герцог. — Я уже не юноша, бабушка, чтобы кто-то снова устраивал мой брак, как будто мне опять двадцать лет. Теперь я сам буду решать, на ком мне жениться. Я также не хотел бы, чтобы кто-то из родственников вмешивался в мои личные дела, даже руководствуясь благими намерениями. Старая герцогиня поджала губы и позвонила в серебряный колокольчик, который стоял на столике подле нее. Когда на ее призыв пришел слуга, она жестом показала, чтобы ее вывезли из комнаты. Не вымолвив ни слова,глядя прямо перед собой, она покинула комнату, оставив после себя гробовое молчание. Герцог налил себе коньяка и, сидя в кресле, потягивал его. Сузи нарушила тишину первой: — Мне жаль, что ваша бабушка так расстроилась, однако она права — конечно, она считает унизительным сдавать внаем дом предков. Герцог усмехнулся. — Уверяю вас, что в своей жизни мои предки делали гораздо худшие вещи. — Однако это не повод… — начала с сомнением в голосе Сузи. — Не вижу больше причин обсуждать все это, — прервал ее герцог. — Изменить что-либо я уже не в силах. Маркиза прибывает завтра. Они поговорили еще о каких-то пустяках, но настроение у всех было испорчено, и они разошлись по своим комнатам. Когда Сузи легла в кровать, то долго не могла заснуть, ворочаясь с боку на бок. Она знала, что виновата в том, что герцог не изъявляет особого желания жениться на дочери герцога де Суассона или любой другой девушке с большим приданым, которое поможет содержать замок в порядке. — Я должна уехать, я должна покинуть его, — сказала она себе в очередной раз. Однако Сузи прекрасно понимала, что он будет возражать, а если она все же отважится уехать, то последует за ней в Англию или туда, куда они с Триной уедут. Она решила поговорить с ним об этом завтра утром. Но когда пришло утро, то возможности для доверительного разговора с герцогом Сузи не представилось. Поскольку маркиза приезжала во второй половине дня, Трина настояла на том, чтобы еще раз осмотреть замок. Сразу после завтрака они отобрали в библиотеке все нужные им книги и перенесли их в кладовую. Они уже нашли несколько древних манускриптов, в которых рассказывалось о чудодейственных свойствах местных трав. Трина, однако, считала, что книг все еще недостаточно. — То снадобье, что мы приготовим маркизе, должно дать немедленный эффект, — настаивала она. — Только тогда она поверит в него. — Состав может временно улучшить ее самочувствие, — сказала леди Сузи, — но я не верю в то, что силы какого бы ни было растения будет достаточно для того, чтобы сотворить чудо с ее лицом. Трина, однако, сохраняла надежду на успех. Она нашла в манускриптах ссылки на» Vinaigre des Quatre voleurs», который представлял из себя смесь, содержащую среди прочих составляющих «эликсир молодости». Это был экстракт, который когда-то использовали для лечения заразных болезней. Однако перезрелая венгерская королева, которой удалось выйти замуж за юного польского короля, считала, что обязана своим семейным счастьем регулярно принимаемому экстракту. — Он, конечно, содержит дикий чабер, фенхель и розмарин, которые, как считал каждый древний лекарь, задерживают наступление старости, — сказала Трина. — Но туда входит еще масса других неизвестных мне растений, и я намерена найти их. Она видела, что мать с самого утра очень рассеянна и как бы витает в облаках, и даже теперь, когда девушка рассказывала интересные вещи о герцоге Бернарде, та отрешенно смотрела куда-то в сторону. Трина взглянула на мать и отметила, что она выглядит необычайно бледной и утомленной. Под глазами у нее залегли темные тени, и Трина подумала, что мать сейчас впервые с того момента, как они встретились, выглядит именно на столько лет, сколько ей на самом деле. — Что случилось, мама? — спросила она. — Ты неважно выглядишь сегодня. Ты не заболела? — Я просто плохо спала, — Это герцогиня так расстроила тебя? — Конечно, она стара и для нее слишком важны пышность и слава герцогов Жиронских. Она забыла о том, что они тоже люди. Она непоколебимо верит в то, что несет ответственность за то наследие, которое герцоги Жиронские пронесли сквозь века, — сказала леди Сузи, словно размышляя вслух, — и которое должно быть передано следующим поколениям их рода. — Ну вот, теперь ты уже соглашаешься с ней, — укоризненно произнесла Трина. — Почему герцог обязан жениться на нелюбимой девушке только потому, что она богата? — Это его обязанность. — Но это же нонсенс, такие поступки просто старомодны, — возразила Трина. — Как можно лишать себя счастливой семейной жизни во имя долга перед давно умершими предками? В то же время у девушки было чувство, что ей не удалось убедить мать, и она задумалась, какие еще надо придумать слова, чтобы леди Шерингтон поняла, как ей повезло в том, что такой привлекательный и достойный мужчина, как герцог Жиронский, полюбил ее. «Бедная мама, — подумала девушка, — она ужасно прожила последние годы, ухаживая за больным и капризным отцом. Я так хочу, чтобы она наслаждалась жизнью и была счастлива». В то же время, поскольку мать ничего не говорила ей о своих отношениях с герцогом, Трина считала бестактным начать разговор на эту тему. Леди Сузи была уверена, что ее девочка не догадывается о чувствах герцога к ней, что они ведут себя на людях достаточно сдержанно и никто не замечает страстного блеска в его глазах. «Если мама не хочет видеть, что я все понимаю, я и буду вести себя соответственно, — решила Трина, — но рано или поздно я должна буду убедить ее в том, что нельзя отказываться от своего счастья». Девушка поняла, что ее мать сейчас не расположена к разговору, поэтому продолжала читать, быстро переворачивая страницы книги. Дверь открылась, и вошел герцог. — Она приехала? — спросила леди Сузи. В ее голосе звучало волнение, как будто она боялась, что в последний момент может произойти нечто непредвиденное, что все расстроит. — Да, маркиза приехала, — ответил он, — вместе с большой свитой служанок, кучеров, лакеев и даже личным секретарем! — Наверное, она привыкла к роскоши и комфорту, — заметила Трина, — и не изменяет своим привычкам, даже отправляясь в другую страну. — Вы бы только посмотрели на ее багаж! — продолжал герцог. — Когда я увидел его, то подумал, что она намеревается пробыть здесь не три месяца, а три года! — Наверное, ее баулы полны всяческих косметических мазей и кремов, — предположила Трина. — Как только маркиза увидела меня, — продолжал герцог, — то сразу же завела разговор об омолаживающих снадобьях, которые надеется получить в Провансе. Остается только надеяться, что вы найдете нечто, что осчастливит ее. В противном случае она намеревается уехать. — Уехать? — воскликнула Трина. Герцог опустился в кресло и внимательно взглянул на леди Шерингтон, не принимавшую участия в общем разговоре. — В это трудно поверить, но, по моему мнению, маркиза просто выжила из ума. — Почему вы так решили? — Она охвачена идеей, что где-то в мире есть человек, который вернет ей былую красоту. Ей почти шестьдесят, а она ожидает, что какой-то волшебник сделает так, что она будет выглядеть, как ровесница Трины. — Вы сказали ей, что это невозможно? — Я пытался вложить толику разума в ее голову, — ответил герцог, — и что вы думаете она мне на это ответила? — Что? — с любопытством уставилась на него Трина. — Что если растения и знахари Прованса не смогут помочь ей, она намерена немедленно уехать в Рим, где некий Антонио ди Касапеллио предложил совершить чудо, на которое она надеется. — Кто он такой и как, интересно, намеревается сделать это? — спросила Трина. — С помощью гипноза. Леди Сузи ужаснулась. — Но это наверняка опасно? — Конечно, — ответил герцог, — я много наслышан о Касапеллио. Он шарлатан, обманщик и просто проходимец! — Вы рассказали об этом маркизе? — Это бесполезно, — со вздохом произнес герцог. — Она совершенно уверена, что он может выполнить то, о чем говорит. Маркиза сказала, что готова заплатить десять тысяч любому, кто даст ей эликсир молодости! На мгновение наступила тишина. Потом Трина переспросила: — Вы сказали десять тысяч… фунтов или франков? — Фунтов, — ответил герцог. — Мы говорили по-английски. — Это невероятно! — воскликнула леди Сузи. — Это огромная сумма! — Да, конечно, — согласился герцог. — Однако я думаю, что после тех упорных поисков, которые вы проделали с Триной, вы уже не сомневаетесь, что эликсир молодости стоит таких денег. Снова наступила тишина, затем Трина спросила: — Неужели она готова заплатить эти деньги до того, как попробует его? — Маркиза настолько глупа и доверчива, — сказал презрительно, герцог, — что заплатит любому, кто достаточно убедительно ей наврет. А это как раз то, чем занимается Касапеллио. — Он загипнотизирует ее, чтобы она поверила ему? — догадалась Трина. — И внушит все, что пожелает… — Этот человек действительно опасен, — заметил герцог. — Однако пока не вижу, что я выиграю, если расскажу маркизе о нем. Кроме того, я уверен, что она не поверит ни единому моему слову, сказанному против него. — Если маркиза настолько глупа, то заслуживает всего того, что в результате получит! — пожала плечами Трина. — Но это еще не все, — заметил герцог озабоченно. — Что же еще? — удивилась леди Сузи. — Любая женщина, которая попадет в лапы Касапеллио, и в особенности такая богатая, как маркиза, будет не только им загипнотизирована, но и ограблена. Он до тех пор с помощью наркотиков будет держать ее в иллюзорном мире, пока не вытянет из нее последний пенни. Леди Сузи недоверчиво взглянула на него, а Трина потребовала: — Вы должны рассказать ей правду, ваша светлость! Как бы глупа ни была маркиза, она должна понять, какой опасности будет подвергаться со стороны такого шарлатана. Герцог не ответил, и после некоторой паузы леди Сузи мягко сказала: — Надо заставить ее поверить. Когда она это говорила, то подумала, что ее саму герцог мог бы убедить в чем угодно. Как будто почувствовав это, тот невесело улыбнулся и предложил: — Пожалуйста, пойдите и убедитесь сами. Вы увидите, что маркиза является типичным примером того, что за красивым лицом часто не скрывается ни крохи ума. — Я все же хочу попробовать убедить ее, — сказала леди Сузи. — Когда она вас увидит, то не захочет ничего другого, как выглядеть точно так же, — заметил герцог. В его голосе звучало такое восхищение, что леди Сузи затрепетала, а Трина про себя улыбнулась. Будучи тактичной девушкой, она опустила глаза в книгу, которую читала, и увидела там еще одну ссылку на герцога Бернарда. Неожиданно девушка вскрикнула, и герцог с леди Сузи удивленно посмотрели на нее. — У меня появилась идея! — воскликнула она. — У меня появилась чудесная идея! — О чем ты говоришь? — спросила леди Сузи. — Подожди минутку, я должна подумать. Через какое-то время Трина сказала: — Я вспомнила, что маркиза говорила герцогу о том, что хотела бы выглядеть точно как ты, мама. Вспомни, что я вычитала о герцоге Бернарде. Хотя нет, ты тогда меня совсем не слушала, поэтому лучше я прочитаю еще раз. «Монсеньор герцог, используя волшебство и сверхъестественные силы, мог не только внезапно исчезать без звука и следа, но и обладал превышающими возможности простого человека способностями успешно прятать оружие, сокровища и своих женщин от глаз тех, кто стремился ими завладеть». Голос Трины, казалось, достигал самых дальних уголков гостиной. Когда она закончила читать, то посмотрела на мать и герцога и поняла, что до них не дошло то, что она пыталась сказать. — Постарайтесь сосредоточиться, ваша светлость, — сказала девушка герцогу, — я пытаюсь добыть вам десять тысяч фунтов стерлингов. Конечно, вы сами увидите, как легко убедить маркизу отдать деньги вам, а не тому итальянскому негодяю… — Я пытаюсь понять, что вы стараетесь донести до нас, — начал герцог, — но пока не вижу… — Это же очень просто, — прервала его Трина, начиная терять терпение. — Когда вы будете представлять маркизе мою маму, то сразу скажете, сколько ей лет. Если та засомневается, то пусть посмотрит светскую хронику Дебре, где об этом писали. А потом мы скажем, что мама выпила эликсир и стала еще моложе. И перед маркизой появлюсь я! По загоревшимся глазам герцога Трина поняла, что до него дошло то, что она задумала. Однако еще до того, как он успел вымолвить хоть слово, леди Сузи воскликнула: — Но это же обман, это будет бесчестно! — Будет еще хуже, — возразила Трина, — если мы позволим этой полоумной женщине уехать в Италию для того, чтобы итальянский шарлатан накачивал ее там наркотиками до самой смерти. Будь благоразумной, мама! Мы не только сделаем для нее благо, но еще и заработаем десять тысяч фунтов стерлингов для его светлости. Этого ему хватит, чтобы еще долгое время содержать замок. — Это, конечно, заманчивая идея, — медленно сказал герцог, — но леди Сузи права, это чистый обман. — Какое это имеет значение? — сердито спросила Трина. — Хотя согласна, что это именно тот метод, который столетиями использовали иезуиты, молясь за загубленные ими же души. Герцог прищурил глаза. — Вы начинаете убеждать меня. — Я остаюсь при своем мнении, — убежденно произнесла Трина. — С вашей стороны будет ужасно глупо позволить, чтобы десять тысяч фунтов стерлингов уплыли из ваших рук. Она посмотрела на мать, когда говорила эти слова, и увидела, что та выглядит очень озабоченной. — Это все наверняка звучит шокирующе для тебя, мама, — сказала девушка, — я знаю, как ты ненавидишь ложь и обман. Но разве у нас есть альтернатива? Предположим, что мы не сможем убедить маркизу отказаться от поездки к итальянскому шарлатану, и она умрет там из-за его манипуляций. Хочешь, чтобы это было на твоей совести? — Вы сможете отговорить маркизу? — спросила леди Сузи герцога. — Если честно, то сомневаюсь. Когда женщина увлечена чем-то настолько, что не может думать ни о чем другом, то даже вся мудрость царя Соломона вместе с логикой философа Демосфена не заставят ее повернуть в другую сторону. — Однако предположим, — сказала с сомнением в голосе леди Сузи, — что она отдаст вам десять тысяч фунтов за снадобье, а потом обнаружит, что эликсир не действует, и в итоге все же поедет в Рим? Герцог только развел руками. — Мы должны использовать этот шанс. Кроме того, хоть она и очень богата, я не верю, что маркиза сможет быстро найти еще десять тысяч фунтов стерлингов. Может быть, ей с годик придется повременить с поездкой в Италию. За это время она станет старше и, может быть, чуточку мудрее, — с иронией заметил он. Трина удовлетворенно улыбнулась. — Я знала, что вы примете мою идею, ваша светлость, — сказала она, — и теперь нам необходимо тщательно все продумать. Вы должны пообещать маркизе, что не только добудете для нее эликсир молодости, но и что через день или два будете готовы продемонстрировать ей, как он действует. Она улыбнулась и продолжала: — Единственная трудность состоит в том, что мама не выглядит достаточно пожилой. А такие тени под глазами, как сегодня, я вижу у нее впервые. Как будто он ничего не замечал раньше, герцог вгляделся в лицо леди Сузи и участливо спросил: — Что случилось? Что-нибудь вас расстроило? Трина встала из-за стола и подошла к дальнему окну, как будто ей не хватало света, чтобы прочитать что-то в книге, которую держала в руках. — Все в порядке, — ответила Сузи. Потом, словно больше не могла держаться на ногах, она оперлась рукой о руку герцога. Он только крепче сжал ее ладонь. — Я знаю, о чем вы беспокоитесь, моя дорогая, — сказал он так тихо, что только Сузи могла его слышать, — предоставьте все мне и, конечно, вашей очень умной дочери. — Мы должны уехать. — Если вы это сделаете, я поеду за вами и обещаю, что на земле не сыщется места, где бы вам удалось от меня скрыться. Сузи подняла на него глаза, потемневшие от беспокойства, и герцог очень мягко сказал ей: — Я молюсь на вас! Если для того, чтобы быть с вами, мне даже придется по кирпичику разобрать весь замок, я ни на секунду не буду колебаться. Он говорил это так проникновенно, что Сузи почувствовала, как у нее на глаза наворачиваются слезы. — Как вы можете говорить такие вещи? — спросила она, тихонько всхлипнув. — Я отвечу на ваш вопрос, когда мы будем вдвоем, — пообещал герцог. Он поднял ее руку к своим губам. Когда герцог поцеловал ее, то увидел, как слабая краска появилась на бледных щеках леди Сузи. — Я чувствую то же самое, и мы не должны с этим бороться. Трина вернулась к столу. — Я думаю, у нас теперь достаточно данных, чтобы приготовить эликсир, — сказала она деловым тоном. — Мы сделаем его из растений, которые, если верить всем этим книгам, издревле почитались за то, что уж если и не возвращали телу молодость, то заметно поднимали его жизненный тонус. — Судя по всему, вы нашли книгу аббата Тиссеро, написанную около тридцати лет назад. Он был очень болен и приехал в Прованс умирать. Однако благодаря нашему воздуху и целебным травам, произрастающим здесь, прожил до почтенной старости, — заметил герцог. — Есть еще более старые книги, чем эта, — сказала Трина, — и все без исключения говорят, что розмарин оказывал восстановительное воздействие на всех, кто его употреблял. — Он растет здесь повсюду, — заметил герцог. — Нам еще понадобятся чабер и базилик, — перечисляла Трина. — Я составлю полный список необходимых трав, и, как только у нас будут все растения, мы с мамой начнем смешивать их до тех пор, пока сами, так же как и маркиза, не начнем верить в эликсир молодости. — Неужели ты действительно намереваешься это сделать? — нервно спросила леди Сузи. — А какая роль во всем этом отводится мне? — Когда эликсир будет готов, наступит твоя очередь действовать, мама, — твердо сказала Трина. — Когда ты встретишься с маркизой, поговори с ней так, чтобы она уверовала в то, что ты тоже заинтересована в том, чтобы снова стать такой же юной, как прежде. — Боюсь, что я испорчу вашу затею. Я буду слишком напугана, чтобы что-либо сказать, — пробормотала леди Сузи. — Я буду рядом с вами, — успокоил ее герцог. — Все, что ты должна будешь сделать, это оставаться самой собой, — заверила ее Трина. — Когда же герцог якобы достанет эликсир молодости у какого-нибудь жителя Прованса, который обитает в горном ущелье или в пещере где-нибудь в скалах, предложи маркизе испробовать его на тебе и посмотреть, каков будет результат, — продолжала находчивая девушка. Потом она перевела взгляд на герцога. — Вы же должны подумать, какую комнату в замке мы сможем использовать для нашего эксперимента, ваша светлость. — У нас большой выбор. — Да, конечно, — согласилась Трина, — но я думаю, что наиболее подходящей станет та, где кресло исчезает под полом. — Наверно, вы правы, — согласился он. — Единственная проблема состоит в том, что, как бы тщательно мы ни смазывали механизм, маркиза все равно услышит слабый шум, который он издает при работе. — Если не ошибаюсь, в той комнате есть пианино, — улыбнулась Трина. — Трина, вы гений! — воскликнул герцог. — Я могу сказать маркизе, что человек, который принял эликсир, должен находиться в темноте, чтобы усилить его действие. Мы сможем окружить вашу мать, изображающего нашу первую пациентку, ширмами. Затем, пока я буду играть на пианино, она исчезнет внизу, а вместо нее появитесь вы. — Именно так мы и сделаем! — воскликнула Трина, все больше увлекаясь. — И если вы хотите знать мое мнение, это будет превосходный спектакль! — А если я не смогу поднять тебя назад? — нерешительно спросила леди Сузи. Герцог снова взял ее за руку. — Предоставьте это мне, — сказал он. — Все, что вам придется сделать, это выглядеть прекрасно, но все же не так молодо, как ваша дочь. — Я думаю, перед встречей с маркизой надо будет сделать так, чтобы мама выглядела чуточку старше своих лет. — Это будет трудно осуществить, — заметил герцог. — Ну, не так уж, — возразила Трина. — Например, сегодня с этими тенями под глазами мама выглядит старше, однако завтра они исчезнут, после того как она хорошенько отдохнет. Значит, мы должны сами позаботиться об этом. — О чем ты говоришь? — озабоченно спросила леди Сузи. — У меня есть с собой коробочка с актерским гримом. Вы забыли, что среди многих других предметов в Конвенте я также изучала и сценическое искусство? — Просто удивительно, сколько в вас заключено талантов! — засмеялся герцог. — Так уж получилось, — заметила Трина, — что мне довелось прочитать много пьес, и иногда я даже думала, что, будь я мужчиной, наверняка стала бы режиссером. — Разве не актрисой? — удивился Жан де Жирон. Теперь настала очередь Трины рассмеяться. — Вы можете представить лицо моей матери, когда она узнала бы, что я пошла на сцену, ваша светлость? — Я же просто высказал предположение, — оправдывался герцог. — Когда-то у меня был предок, владевший собственным театром, только не здесь, а в Париже. Конечно, он пытался соперничать с театром короля Людовика XIV, для которого сочиняла восхитительные комедии в Версале мадам де Помпадур. — Вы подсказываете мне идеи о том, чем мне следует заняться в будущем, — оживилась Трина. Леди Сузи запротестовала. — Не подстрекайте ее! — попросила она герцога. — Можете себе представить, как будут шокированы все наши родственники, и в особенности сестры моего покойного мужа, если Трина вернется в Англию с такими идеями? Они же верят, будто все, что исходит из Франции, даже шляпки, — порождение дьявола! — Забудьте сейчас Англию и своих родственников, — попросил герцог. — Это будет очень забавно, Сузи. Уверяю вас, что проделка, которую мы затеяли с маркизой, хоть и достойна порицания, в конечном счете принесет ей меньше зла, чем что-нибудь другое. Трина рассмеялась. — Подумай, мама, и пойми, что на самом деле ты окажешь маркизе добрую услугу, если спасешь ее от самой себя. — Я действительно даже не знаю, что и подумать, — нерешительно вымолвила леди Сузи. Она посмотрела на герцога и добавила, покраснев: — Но если это поможет вам, я сделаю все, о чем вы меня попросите. — Давайте отелов перейдем к делу. Чем скорее эти десять тысяч фунтов стерлингов окажутся в наших руках, тем лучше! — заметила Трина.Этим вечером они ужинали одни. Старая герцогиня не появлялась из своих покоев целый день. Когда леди Сузи поинтересовалась, чем вызвано ее отсутствие, герцог ответил: — Она таким образом наказывает нас. Когда бабушка чем-то расстроена, она всегда отправляется в кровать, а все те, кто ее расстроил, чувствуют себя из-за этого виноватыми. — Как забавно! — воскликнула Трина. — Она стала так делать, когда поняла, что дедушка очень огорчается, когда ее нет рядом с ним. Ведь она была очень красивой женщиной. Когда их поженили по сговору родственников, то прямо на свадьбе, где они увиделись первый раз, они влюбились друг в Друга. — Расскажите, пожалуйста, о ваших дедушке и бабушке, — попросила Трина. — Дедушка был очень недурен собой и до самой женитьбы был известным повесой. Но как только они с бабушкой поженились, прошлое было забыто. Еще ребенком я помню, как они были счастливы, живя в этом замке. Герцог улыбнулся своим воспоминаниям и продолжил: — Однако бабушка, несмотря на свою внешнюю мягкость и женственность, на деле была очень целеустремленной особой. Она всегда стремилась исполнить все, что задумала. Когда дедушка в чем-то не соглашался с ней, она удалялась в свою спальню и закрывалась там. Отец рассказывал мне, что дед мог часами безответно стучать в дверь, униженно прося прощения. Поощряемый вниманием своих слушательниц, Жан де Жирон произнес с улыбкой: — Когда они приходили к компромиссу, то оба выглядели невероятно счастливыми, и все окружающие замечали, как они любят друг друга. — Ничего удивительного, что вы хотите точно так же быть счастливы, — тихо сказала Сузи и смутилась, когда герцог ответил: — Да, хочу! Трина вышла в сад, решив, что она стала сейчас лишней. По тому, как ее мать и герцог смотрели друг на друга, девушка поняла, что они даже не заметили ее ухода. Теперь-то уж они могут сказать друг другу все, о чем воздерживались говорить в ее присутствии. «Я уверена, что герцог хочет жениться на маме. Однако она пока не дает согласия, — размышляла Трина. — Если бы ему удалось получить эти десять тысяч фунтов стерлингов, это дало бы им возможность вдвоем жить достаточно комфортабельно до тех пор, пока я не получу наследство своего отца, когда мне исполнится двадцать один год. Тогда я смогу дать маме все, что она должна была иметь, если бы отец не сделал это несправедливое завещание». В настоящий момент Трина ничего не могла дать своей матери, поскольку ее отец назначил поверенных, которые управляли наследством дочери до тех пор, пока та не достигнет совершеннолетия. Она намеревалась вернуть своей матери все, что та заслуживала и что по праву принадлежало ей, но Трина была очень практичной девушкой и понимала, что если бы она заговорила об этом с поверенными и попросила бы найти какую-нибудь юридическую тонкость, которая помогла бы ей обойти условия отцовского завещания, они бы воспротивились этому. «Я буду хранить молчание до тех пор, пока не вступлю в права наследства и они уже ничего не смогут поделать», — повторяла она про себя с того момента, как узнала условия завещания. Однако теперь она намеревалась рассказать матери о своих планах, после чего та, может быть, ответит согласием на предложение герцога, и тогда они все будут очень счастливы. Девушка была достаточно проницательна, чтобы понять, что, если все произойдет так, как она планирует, герцог больше не будет унижен сознанием того, что потраченные на замок деньги были когда-то получены от жены, которую он никогда не любил и с которой всегда был несчастлив. Она представляла, как это выглядело, когда каждый раз, осматривая замок, гости восхищались новыми приобретениями, гобеленами, картинами, вновь отделанной комнатой, а в голосе герцога звучали извиняющиеся нотки, когда он был вынужден говорить: «Моя жена купила это». Или: «Это подарок моего покойного тестя». «Герцог столько лет зависел от женщины, — подумала Трина, — поэтому неудивительно, если он не хочет снова оказаться в прежнем положении». Однако Трина понимала, что содержание замка стоило огромных денег, также как и уход за прекрасным цветущим парком, террасами спускающимся к реке. — Я должна найти какое-то решение, — сказала себе Трина. Размышляя на эту тему, девушка шла вперед, не замечая дороги. Теперь она оказалась в аллее горделивых кипарисов, которые стояли высоко над рекой и выглядели как указующие персты, направленные в темнеющее небо. Солнце уже село, но далеко на горизонте еще медленно угасал закат, над головой зажигались первые звезды, и полумесяц серебрил своими лучами ленту реки. Природа была прекрасна. В то же время все кругом несло на себе отпечаток какой-то загадочности. Такого ощущения Трина еще никогда не испытывала в своей жизни. Все кругом выглядело так, как будто все эти истории о волшебстве и очаровании Прованса, отличающиеся от подобных историй в других департаментах Франции, были действительно правдивыми. Когда девушка подумала об этом, то услышала пение соловьев, о которых рассказывал герцог. Они были не очень близко, однако привлекли внимание Трины, поскольку все вокруг буквально замерло в преддверии ночи. Соловьиные трели все приближались, и теперь девушка слушала песню, которую для нее исполняли две птицы. Одна из них пела для другой, затем ждала ответа, потом птичьи голоса сливались в дуэте, и сердце Трины как будто пело вместе с ними. Вдруг она услышала позади себя мягкие шаги и подумала, что это герцог ищет ее. Она подняла руку, предупреждая, чтобы он молчал и случайно не разрушил это очарование. Соловьиные трели продолжались еще некоторое время, потом стали затихать, и Трина подумала, что птицы улетели к звездам. Девушке захотелось проследить их полет, однако когда она подняла голову, то увидела лишь свет звезд и сияние луны. На какое-то мгновение ей показалось, что она тоже может летать. Потом, вспомнив, что герцог стоит позади, она улыбнулась своим мыслям и вернулась к реальности. — Это песнь любви, — тихо сказала она и повернула голову. К ее изумлению, позади стоял не герцог, а незнакомый мужчина. Он был очень высок и широкоплеч. Было еще достаточно светло, чтобы разглядеть, что незнакомец очень красив, однако несколько иначе, чем герцог Жиронский. Он, несомненно, относился к англосаксонскому типу мужчин. Какое-то мгновение они молча смотрели друг на друга. Лунный свет окружал сияющим ореолом голову девушки, придавая ей дополнительное очарование. Потом, поскольку мужчина не вымолвил ни слова, Трина сказала: — Я думаю, что вы маркиз Клайвдон. Он улыбнулся и поклонился. — А я уверен, что вы леди Шерингтон. Герцог сказал, что вы гостите здесь. Трина хотела возразить ему, что на самом деле она дочь леди Шерингтон, но вспомнила, что маркиза не должна знать о ее существовании. — Как вы сообразительны! — с иронией сказала она. — Ну не так уж, — ответил маркиз. — Хозяин замка сообщил моей матери, что у него находится очень симпатичная гостья, и смею вас уверить, он не преувеличивал. — Спасибо. Трина не покраснела и не смутилась от комплимента, как это обычно происходило с ее матерью, потому что уже достаточно наслушалась их в Риме. Она отвела взгляд от маркиза и посмотрела вдаль на темнеющий горизонт. — Итак, вы слушали песнь любви, — сказал маркиз. — Мне не говорили, что соловьи являются частью достопримечательностей Прованса. По его насмешливому тону Трина легко догадалась, что он сомневается в правдивости того, что слышал об этой части Франции, и, конечно же, не верит, как всякий здравомыслящий человек, в существование эликсира молодости, который надеется найти здесь его мать. Пока маркиз говорил, Трина с удивлением подумала, что герцог не упоминал о том, что маркиз приедет вместе со своей матерью. — Когда я ехал сюда, — сказал он, как бы отвечая на ее незаданный вопрос, — я думал о том, как необычна и прекрасна эта уединенная местность. Мне еще не доводилось бывать в этой части Франции. — И мне не доводилось, поэтому я также получаю удовольствие от пребывания здесь. — Чтобы описать все вокруг, достаточно одного слова — романтика, — заметил маркиз. — Когда я увидел на фоне кипарисов ваш силуэт, то подумал, что вы нимфа, вынырнувшая из реки, или прекрасная фея, заслушавшаяся пением соловьев. — Да, кажется, и вы поддались очарованию этого места, — улыбнулась Трина, — и, конечно, уже заметили, что замок значительно отличается от подобных сооружений. — Да, конечно, он прекрасен. Опять в его голосе появились ироничные нотки, как будто он решил быть циничным по отношению ко всему и, может быть, ко всем вокруг. — Я думаю, мне лучше вернуться в замок, — заметила Трина. — Вы собираетесь оставить меня наедине с моими мыслями? — спросил маркиз. — Вы их боитесь? — Ну не так уж. Но мне бы хотелось, чтобы вы побыли здесь со мной еще хоть немного. — Польщена вашим приглашением, — ответила Трина, — но думаю, что вы просто хотите, чтобы кто-то с вами здесь оставался, а не конкретно я. Маркиз рассмеялся. — Наверное, я не так красноречив, как был бы француз в данных обстоятельствах, но могу ли я сказать на простом английском языке, что мне хотелось бы поговорить именно с вами. Почему бы вам не присесть? Он заметил каменную скамью, которую Трина не видела раньше. Она находилась чуть поодаль и была скрыта за двумя стройными кипарисами. Не возражая, Трина направилась к ней, уверенная в том, что ее мать и герцог не будут беспокоиться, что она так долго не возвращается из парка. Кроме того, если быть честной, ее заинтересовал маркиз. У нее было чувство, что не стоит недооценивать его ум. И как бы глупа и доверчива ни была его мать, маркиз может оказаться совсем другим. Трина опустилась на скамью, и легкая ткань платья воздушным облаком легла на каменное сиденье. Ее фигурка казалась совсем хрупкой, а открытая шея и плечи матово светились в лунном свете. Маркиз сел около нее и полуобернулся, глядя ей в лицо. Трина, чувствовала на себе его пристальный взгляд и гадала, о чем он думает. — У меня до сих пор такое чувство, — сказал он через какое-то время, — что вы нереальны. Замок, лунный свет, соловьи — это все похоже на сказку. И даже если я утром снова обнаружу их здесь, то вы уж наверняка исчезнете. — Я все же надеюсь, что остаток ночи буду сладко спать в своей кровати. — Ну, теперь я знаю точно, что вы англичанка, — с иронией заметил маркиз, — только английская женщина может разрушить всю поэзию прекрасного момента таким практичным замечанием! — Только истинный англичанин может быть так груб, чтобы указать женщине на ее ошибку! — вспыхнула Трина. Маркиз рассмеялся и ответил: — Я всегда удивлялся, как можно обучиться той легкости, с которой французы раздают женщинам направо и налево комплименты. Теперь я понимаю, что это всего лишь вопрос времени, желания и практики. — Пока француз овладевает этим искусством, — сказала Трина, — англичанин тратит время на игру в крикет или на уроки бокса, чтобы суметь посильнее дать в нос своему сопернику на ринге! — У меня такое чувство, что вы правы, потому что припоминаю эти шеренги безликих женщин и свои попытки понять, какая от них на этом свете польза. — Француз уже знает ответ на этот вопрос, когда, родившись, первый раз открывает глаза! — рассмеялась Трина. — Вы верите всему тому, что говорят французы? — спросил маркиз. — Конечно, мне бы этого хотелось! Только присущий всем англичанам здравый смысл предупреждает меня, что я не должна верить расточаемым ими комплиментам! Маркиз снова рассмеялся. — Я думаю, наши точки зрения могут расходиться по многим вопросам, — сказал он, — но буду надеяться, что вы не уедете до моего возвращения. — Вы уезжаете? — Сегодня я приехал сюда только затем, чтобы удостовериться, что моя мать удобно устроилась в замке, — заметил он. — Завтра я уеду в Монте-Карло на неделю или что-то около этого. — Думаю, что до вашего возвращения еще буду здесь, ваша милость. — Именно это я и хотел услышать. Трина встала. — Вам что, может быть, прислать визитку с пожеланиями доброго пути? — не удержалась от колкости Трина. — Мне кажется, что она окажется очень скучной и прозаичной после волшебства этой ночи, наполненной пением соловьев и, конечно, вашим очарованием! — Как это лестно и как это по-французски! Трина протянула ему руку, прощаясь. — Спокойной ночи, леди Шерингтон! — Он взял ее руку и, поколебавшись мгновение, склонился к ней. Когда она почувствовала его губы на своей руке, то ощутила, что это не просто формальный вежливый поцелуй. В это мгновение девушка даже была рада, что он уезжает. Трина подумала, что даже не сможет в точности пересказать матери состоявшийся только что разговор. Она не сумеет вспомнить, о чем они говорили, чтобы получить совет, как вести себя, когда маркиз вернется из поездки. Трина быстро отдернула руку и поспешила мимо кипарисов через лужайки к замку. Он не двинулся с места. У Трины было такое ощущение, что маркиз, возможно, думает, что смутил ее или же что невольно вторгся в чужие владения. «Он умен и тактичен», — решила Трина. Она вдруг подумала, что герцог Жиронский, разговаривая с ее матерью, никогда даже не пытался скрыть теплоту в своем голосе и любящее выражение глаз. Трина подумала, что маркиз флиртовал с ней, считая, что она леди Шерингтон — когда-то замужняя женщина, а теперь вдова. Наверняка он бы этого не сделал, если бы знал, что перед ним молодая девушка. Она невольно сравнила этих двух мужчин. В маркизе Клайвдоне было какое-то внутреннее очарование. Хотя внешне он сильно отличался от герцога, все же по-своему был неотразим. Трина с сожалением призналась себе, что при других обстоятельствах она бы с удовольствием снова встретилась с ним. Она пока не понимала своего отношения к новому знакомому, но чувствовала, что он смутил ее душевный покой. До сих пор она встречала только немногих соотечественников. Их было мало и в Риме. Там ей в основном приходилось общаться с молодыми поклонниками или старшими братьями своих подруг по пансиону. Те засыпали ее комплиментами. Однако Трина всегда держала их на расстоянии, смеясь над их красноречием и никогда не воспринимая всерьез то, что они говорили. Сегодня же она получила опыт, которого у нее раньше не было, несмотря на то, что, когда она была в Испании, успела достаточно узнать об отношениях мужчин и женщин. Маркиз сильно отличался от всех других мужчин, с которыми Трине довелось общаться. Наверное, это было вызвано тем, что он англичанин, может быть, и из-за того, что он был гораздо старше всех ее предыдущих знакомых. Девушка подумала, что маркизу двадцать девять или тридцать лет. Хотя у Трины и не было повода так считать, она предположила, что маркиз готов всегда приударить за слабым полом и наверняка так же разбивает женщинам сердца, как это прежде делал герцог де Жирон до встречи с ее матерью. Когда Трина дошла до замка, то сказала себе, что, каким бы маркиз ни был, она наверняка больше его не увидит. Мысль об этом почему-то подействовала на нее удручающе. Трина впервые задумалась о том, так ли уж необходимо разыгрывать доверчивую маркизу, с тем чтобы вытянуть из нее десять тысяч фунтов стерлингов.
Глава 4
Вернувшись в замок, Трина решила сразу же отправиться в постель. Когда она проходила мимо музыкального салона, то услышала голоса матери и герцога. Девушка на цыпочках прошла мимо двери, не желая им мешать. Когда она раздевалась, то снова подумала о странности того, что герцог умолчал о пребывании маркиза в замке. Они, конечно же, сегодня встречались и разговаривали друг с другом, и было бы естественно, если б Жан де Жирон во время ужина упомянул о том, что маркиза приехала не одна. Единственное подходящее объяснение, которое пришло ей в голову, заключалось в том, что герцог, скорее всего, не хотел, чтобы циничный маркиз с его скептическим отношением ко всему вокруг встретился с Сузи. «Он наверняка понял, — подумала Трина, — что мама легко теряется в присутствии подобных типов, и я думаю, что она не смогла бы так уверенно разговаривать с маркизом, как я сегодня вечером. Очень удачно, что завтра утром он уезжает. А как только мы получим десять тысяч фунтов, то и сами тут же уедем». У нее возникло ощущение, что как бы легко ни было ввести в заблуждение маркизу, сделать это в присутствии ее сына будет гораздо труднее. Потом девушка попыталась внушить себе, что тревожиться об этом не имеет смысла. Ну кто сможет вообразить, даже в самых буйных фантазиях, что существуют две женщины, мать и дочь, которые так похожи друг на друга, как Трина с леди Сузи? В то же время Трина беспокоилась, что, несмотря на схожесть волос, кожи и глаз, любой внимательный наблюдатель неизбежно обнаружит между ними разницу при более тщательном рассмотрении. Сузи, как бы молодо ни выглядела, все же родила ребенка, и материнство оставило свои следы — у нее была чуть более полная грудь и не такая тонкая талия. Ее движения были не такими порывистыми, как у восемнадцатилетней девушки. Опять же, контуры ее лица были чуть грубее, чем у Трины. Трина была достаточно сообразительна, чтобы понять, что поодиночке им было бы нетрудно выдавать себя друг за друга. Однако если поставить их рядом, такой искушенный человек, как маркиз, без колебаний обнаружит, что перед ним две разные женщины. «Мы должны уехать из Прованса, — вновь про себя повторила девушка, — однако это не означает, что нам придется сразу же вернуться в Англию». Они могли бы оставаться некоторое время в Париже, где герцогиня Д'Оберг была бы только рада принять их у себя. — Вы так мало у меня гостили, Сузи, дорогая, — сказала герцогиня во время их отъезда. — Я, конечно, понимаю, что вы хотите посмотреть на замок Жана, но, когда вы устанете от сельской жизни, возвращайтесь в Париж. Я обещаю, что вы с Триной станете здесь самыми популярными женщинами; общества которых все будут искать. Герцогиня говорила об этом с такой сердечностью, и Трина тогда подумала, что с удовольствием приняла бы ее радушное предложение. «Было бы совсем неплохо, если бы мама блистала в парижских салонах, — подумала девушка. — Вся молодость ее прошла в самоотречении. Ее всегда подавляли и унижали ужасные сестры отца. Ей пришлось посвятить капризному инвалиду свои лучшие годы, но ни от него, ни от его родных она не дождалась даже доброго слова». Когда Трина легла в кровать, она снова подумала о том, как несправедлив был отец в своем завещании, и твердо решила вознаградить самоотверженность матери, когда ей исполнится двадцать один год. «А пока, — решила она, — я могу оплачивать ее наряды, как будто я покупаю их для себя, и если поверенные будут жаловаться на мою расточительность, я буду так с ними спорить, что они предпочтут дать мне те деньги, которые я у них попрошу». Она не заметила, как ее мысли вернулись к разговору с маркизом. «Если быть честной, то он наиболее привлекательный мужчина из всех, кого я до сих пор встречала», — успела сказать она себе, прежде чем заснула. Вместе с утром пришли и первые проблемы: как сохранить в тайне от маркизы и ее многочисленной прислуги существование Трины. — Прежде всего, мы теперь не сможем вместе ездить верхом, — сказал герцог. — Извините меня, Трина, но, когда мы с таким воодушевлением составляли наши планы, я не предполагал, что это будет связано с какими-то ограничениями для вас. — Я согласна перетерпеть кое-какие мелкие неудобства, только бы вы получили десять тысяч фунтов, — улыбнулась Трина. — Лучше всего вам с мамой кататься верхом, пока я буду работать в кладовой. Когда я тайком прогуливалась перед завтраком, то видела в саду большие заросли розмарина. — В парке замка также есть чабер и фенхель, — сказал герцог, — кроме того, я сказал садовникам, чтобы они принесли сюда еще некоторые растения, которые здесь растут и которые, я уверен, будут вам полезны. Это окопник и французский эстрагон, которые, думаю, надо добавить в эликсир. — Конечно, они будут полезны! — согласилась Трина. — И если еще не отцвели майские ландыши, я хотела бы, чтобы их тоже принесли. — Вы получите все, что хотите, — сказал Жан де Жирон. — Как долго вы будете готовить этот магический напиток? — Мне хотелось бы приготовить его как можно быстрее, чтобы покончить со всем этим, — ответила Трина, — но определенного срока назвать не могу. Вы же понимаете, что, пока этот спектакль не будет сыгран, мама будет очень волноваться! Если мы с этим провозимся слишком долго, она и в самом деле так постареет, что ей самой понадобится такой же обман, как мы затеяли! — Позвольте мне позаботиться о вашей матери, — попросил герцог. У нее было такое чувство, хотя де Жирон ничего и не говорил, что он тоже думает о том, что все должно быть проделано до возвращения маркиза из Монте-Карло. Девушка отправилась в кладовую, которой, к счастью, не пользовалась прислуга маркизы, и начала, постоянносверяясь со старинными манускриптами и книгами, растирать отобранные травы. Она собирала их сок, аккуратно смешивала, добавляя компоненты по капле, и добилась того, что полученная жидкость испускала очень приятный аромат. Сами по себе многие лекарственные растения содержали горечь, поэтому Трина решила добавить в свою смесь немного меда, чтобы слегка ее подсластить. Еще когда она была ребенком, няня часто говорила ей, что мед обладает чудодейственными свойствами. Трина также вспомнила, что свежий мед всегда можно было найти в трапезной у монахинь-долгожительниц близлежащего женского монастыря. Во время обеда Трина спросила герцога, есть ли возможность найти в Провансе определенные сорта меда. — Конечно, — ответил тот, — и достаточно редкие. Например, мед с цветков чабера, лавандовый мед и даже мед с весенних первоцветов… — ..которые, конечно, тоже должны войти в состав нашего эликсира, — закончила за него Трина. Герцог обещал, что мед будет доставлен в замок. Потом он сказал: — Сегодня вечером я представлю вашу мать маркизе. Думаю, что нужно нанести легкие мазки грима на ее лицо, чтобы она выглядела немного старше. В этот момент Сузи, недавно вернувшаяся с верховой прогулки с герцогом, и в самом деле выглядела очень молодой и красивой. Глядя на нее, никто бы не поверил, что она нуждается в эликсире молодости. — На самом деле, — пошутила в связи с этим Трина, — это я, а не она должна быть леди Шерингтон, а мама вполне может занять кресло под полом вместо меня! — А что, это идея, — поддержал ее герцог. Однако леди Сузи воскликнула: — Вы оба пугаете меня! Если я и выгляжу молодо, то это лишь потому, что я очень счастлива. — Я хочу, чтобы ты всегда была именно такой, — проникновенно сказал герцог. Они посмотрели друг другу в глаза, и Трина почувствовала себя лишней. Чуть позже Трина зашла в спальню матери, где та надевала элегантное вечернее платье, которое придавало ей более зрелый облик, чем те простые белые наряды, которые в основном и составляли ее гардероб. Платье, которое надевала леди Сузи, являлось ее обычным нарядом во время траура по мужу. Оно было сшито из бледно-сиреневого панбархата, подол его украшали оборки из плиссированного шифона, такие же оборки были на лифе и рукавах. Вокруг талии обвивался широкий розовато-лиловый пояс, поэтому Трина решила, что мать должна сегодня остановить выбор на аметистовом гарнитуре, состоящем из ожерелья, серег и браслета. — Это платье всегда казалось мне старомодным и слишком строгим, — сказала девушка. — Я почти уверена, что именно тетка Дороти убедила папу купить тебе его! Однако сейчас это именно то, что нам надо. — Он подарил мне к нему много прекрасных украшений, — ответила леди Сузи, — поэтому я была бы неблагодарной, если бы выражала недовольство. — Мама, ты же всегда делала вид, что довольна, однако и ты и я прекрасно понимаем, что аметист слишком скучный камень, хотя мне нравятся твои бриллианты и, конечно, бирюза. — Ты можешь носить все, что у меня есть, — сказала леди Сузи. — Тогда, мама, давай договоримся, — заметила Трина, — что, когда ты выйдешь замуж за герцога и у тебя будет недоставать денег на такие мелочи, как одежда, я буду в качестве подарков пополнять твой гардероб. — Ты не должна делать ни чего подобного — машинально сказала леди Сузи. Она тут же осеклась и быстро добавила: — Как могла тебе прийти в голову мысль, что я собираюсь выйти за герцога? — Ну конечно же, вы поженитесь, мама, — убежденно сказала Трина. — Он так привлекателен, умен и так любит тебя. — Откуда мне знать, захочет ли он жениться на мне? — тихо спросила леди Сузи. Когда она произносила эти слова, Трине почему-то показалось, что герцог уже просил ее руки. — Он и так уже был несчастен с первой женой, на которой женился из-за денег, — сказала Трина, — поэтому ты вряд ли захочешь приговорить его к тому, чтобы он несчастливо провел остаток своей жизни с еще одной такой же. — А если предположить, — спросила тихо леди Сузи, — что после того, как мы поженимся, он обнаружит, что совершил ошибку, и будет горевать о том, что больше не в состоянии тратить так много денег на содержание замка? — Если ты действительно так думаешь, мама, тогда мне остается только надеяться, что ты на самом деле не любишь герцога. Леди Сузи испуганно посмотрела на нее. Трина продолжала: — Я уверена, что герцог любит тебя так, как никого прежде в своей жизни не любил. Ты сама себе создаешь трудности, хотя прекрасно понимаешь, что тоже любишь его. Глаза леди Сузи наполнились слезами. — О, Трина, я совсем запуталась. Что мне делать? — Выйди за него замуж и дай ему возможность самому обо всем беспокоиться! Трина обняла мать и поцеловала в щеку. — Как ты можешь сомневаться? — спросила девушка. — У тебя есть прекрасный мужчина, безумно любящий тебя и к тому же предлагающий жизнь в потрясающем месте вдалеке от Англии, где останутся все эти несносные родственники моего отца. Если бы это касалось меня, я бы ни секунды не колебалась, чтобы взять его в свои руки, пока кто-то другой не сделал этого! — Трина, ты говоришь такие ужасные вещи! — с испугом посмотрела на дочь леди Сузи. Однако ее слезы при этом высохли, и на лице появилась слабая улыбка. — Я счастлива, я очень счастлива, — сказала она, отгоняя грустные мысли, — что у меня теперь есть ты и Жан. Я годами не знала, что такое радостный смех, когда тебя постоянно тянет танцевать от радости или улететь на небо от счастья. — Это и есть любовь! — уверенно заявила Трина. Когда она это говорила, то вспомнила, как прошлой звездной ночью соловьи услаждали ее слух песней любви. Она заставила мать вытереть слезы и очень аккуратно нанесла ей легкие тени под глазами, добавив несколько небольших морщинок на лбу и в уголках рта. Потом девушка отступила назад, чтобы полюбоваться на дело своих рук. — Посмотри на меня, мама, — попросила она леди Сузи. Когда та выполнила ее просьбу, Трина сказала: — Я думаю, что этот макияж делает тебя немного старше, но ты все равно прекрасна. Не удивляюсь, что герцог влюбился в тебя в первое же мгновение, как увидел. У нее неожиданно мелькнула мысль, что маркиз тоже может испытывать аналогичные чувства к ней самой. Но она тут же одернула себя, решив, что маркиз намного циничнее, чем герцог, и вряд ли встреча в парке под пение соловьев способна вывести его из равновесия. Стараясь не думать о себе и маркизе, Трина сконцентрировалась на подготовке матери к визиту. Она уложила волосы, сделав прическу несколько отличной от повседневной. Потом Трина укрепила на прическе небольшую розовато-лиловую шляпку с бархатными лентами, которая очень подходила к платью. — Ты выглядишь так, как будто собралась в Аскот или на прием в замок Мальборо, а не на простой визит к соседке в глухом провинциальном местечке, — улыбнулась девушка. — Ты думаешь, Жан подумает, что я слишком разоделась? — заволновалась леди Сузи. — Неважно, что подумает герцог, — ответила Трина, — ты должна сконцентрироваться на маркизе. Не забудь ненароком похвалить ее намерения найти эликсир молодости и заметь, что и сама была бы не прочь отыскать его. В конце концов леди Сузи была готова, и, когда они сошли вниз, Трина была уверена, что герцог оценит ее усилия. Чтобы леди Сузи чувствовала себя увереннее, девушка чем могла подбадривала ее. Наконец под руку с герцогом мать спустилась с парадной лестницы. «Это именно тот мужчина, который нужен в мужья моей матери», — сказала себе Трина, глядя, как парочка удаляется в открытом экипаже. Они направились кружным путем, чтобы прибыть к парадному входу в замок и попасть во внутренний двор через подвесной мост, перекинутый через ров с водой. Позади замка почти до самых средневековых стен простиралась зеленая долина и английский парк, разбитый, как говорил герцог, еще во времена правления Людовика XIV. Трина проводила экипаж взглядом и не теряя времени побежала наверх в кладовую. Когда через час леди Сузи со своим спутником вернулись, в кладовую пришел слуга и сказал, что монсеньор герцог и мадам ждут ее в салоне. Трина вымыла руки, сняла передник, которым предохраняла свое платье, и сбежала вниз, горя нетерпением услышать новости. Леди Сузи уже сняла шляпку и положила рядом с длинными перчатками и сумочкой на кресло подле себя. — Как все было? Расскажите мне! — воскликнула Трина, едва вбежав в комнату. Герцог вежливо подождал, пока леди Сузи заговорит первой. — Наверное, маркиза когда-то была прекрасной женщиной, — сказала она, — но, Трина, если б ты только видела, как жалко она сейчас выглядит. — Правда? — Ее больше никто и ничто не волнует, кроме заботы о давно увядшей красе! О, дорогая, надеюсь, что я никогда не стану такой! — У тебя это и не получится; Ты никогда не думала о себе, беспокоясь только о других людях. — Я вижу, что маркиза тоже войдет в их число, — сказал герцог, — но ваша мать права — маркиза сейчас выглядит жалкой. — Она выглядела не совсем нормальной, — заметила леди Сузи, — когда твердила о том, что должна найти эликсир молодости. — Ты ей рассказала о его существовании? — спросила девушка. — Это сделал Жан. — Ваша мать пытается сказать, что из нее получилась плохая обманщица, — улыбнулся герцог. — Я сообщил маркизе, что чудесный эликсир, секрет которого скрыт в веках, будет в ее распоряжении через два дня. Это не слишком скоро? — Нет, думаю, что к этому сроку успею его сделать, ваша светлость, — заметила Трина. — Однако мне кажется, что нам надо успеть потренироваться в подъеме и опускании хитроумного движущегося кресла. — Я думаю, что мы можем воспользоваться еще одним тайным ходом, — сказал герцог. — Вы правы — наш спектакль будет выглядеть более убедительным, если устроить его посередине комнаты, а не у стены или книжной полки, где легче заподозрить какой-нибудь хитроумный трюк. — Мы справимся с этим, — убежденно заявила Трина. — Кроме того, мне хотелось бы, чтобы вы, ваша светлость, нашли средневековый аптекарский флакон, в который я перелью эликсир, когда тот будет готов. — Я точно знаю, что вам необходимо, — заметил герцог. — Однако все же подробнее расскажите мне, о чем говорила маркиза, — попросила девушка. — Она до сих пор неплохо выглядит, хотя красота ее заметно увяла, — ответила леди Сузи. — Однако она использует слишком яркую краску для волос, которая придает ей неестественный вид, как будто она раскрашенная кукла. — Я понимаю, о чем ты говоришь. Может быть, мы изготовим ей другую краску. В некоторых книгах подробно описывается, какие травы для этого надо использовать, а также способы применения готовых красок. Например, в одном из рецептов говорится, что кровь зайца очень способствует росту волос. Леди Сузи была шокирована. — Не могу даже представить себе чего-либо более неприятного! — О, есть, еще более ужасные рецепты, — сказала Трина. — Но давайте все же вернемся к маркизе. О чем еще она говорила? Леди Сузи снова улыбнулась. — Она говорила только о том, как выглядит, а также о тех многочисленных способах возвращения молодости, которые она уже испробовала на себе, посетив Париж в прошлом году. — Я уверена, что ее заставили там выложить ужасающую сумму за все эти способы, — заметил герцог. — По ее словам, ей были предложены все известные сейчас способы омоложения, — ответила Сузи. — Когда же она вернулась в Англию, то сочла, что массаж, который ей делали в Париже, слишком растянул кожу ее лица. — Думаю, что все эти омолаживающие процедуры принесли ей скорее вред, чем пользу, — отметила Трина. — Это заставило маркизу прийти к выводу, — продолжала леди Сузи, — что наружные методы лечения бесполезны и что она как-то где-то должна отыскать эликсир молодости. — Она не упоминала, сколько собирается заплатить за него? — спросила Трина. — Да, конечно, — ответила ее мать. — Маркиза сказала, что готова отдать все до последнего пенни тому, кто вернет ей былую красоту, когда мужчины вставали при ее появлении, чтобы посмотреть, как она проходит мимо, а когда она направлялась в оперу, ее сопровождали десятки экипажей с воздыхателями. — Да, я могу понять, что она испытывает сейчас! — Впервые в голосе Трины послышались нотки сочувствия. — Познакомившись с маркизой, я решила, что, когда наступит время, я приму старость со смирением, — заметила леди Сузи. — Пожалуйста, если ты когда-нибудь заметишь, что я придаю слишком большое внимание своему лицу, напомни мне о маркизе Клайвдон и о том, что не существует средств, чтобы остановить время. Она адресовала свои слова Трине, но смотрела при этом на герцога, который сказал ей в ответ: — Думаю, что в любом возрасте есть свои привлекательные стороны. Что до меня, то я, например, считаю, что бабушка выглядит просто чудесно, и с каждым разом восхищаюсь ею все больше. — Вы видели ее сегодня, ваша светлость? — спросила Трина. Герцог кивнул утвердительно. — Она простила меня до такой степени, что даже согласилась дать мне аудиенцию! В то же время она намерена оставаться в своей комнате до тех пор, пока не почувствует, что снова готова принять мир, в котором ее внук унизится до того, что будет получать деньги за аренду родового замка! Его тирада показалась Трине настолько остроумной, что она рассмеялась, однако леди Сузи заметила: — Если только вы, Жан, не передумаете, чтобы не расстраивать ее. — Единственное, что бабушка сказала мне твердо, это то, что она не намерена ни под каким предлогом встречаться с английской маркизой, арендовавшей наш замок, — отметил герцог. — Думаю, что она сдержит свое слово. Герцог помолчал немного и добавил: — Это лучшее из того, что можно было придумать. Однако теперь я озабочен тем, как ей рассказать о существовании Трины. — Ну и прекрасно, — сказала Трина. — Наша цель будет достигнута, когда мы получим обещанные маркизой деньги и сможем уехать. — Ты действительно думаешь, что мы должны поступить именно так? — спросила леди Сузи. — Ну конечно, — ответила Трина. — Мне не хотелось бы здесь находиться, когда маркиза обнаружит, что эликсир действует совсем не так, как она ожидает. Я могу обещать лишь одно — она станет чувствовать себя лучше, да и выглядеть тоже. — Действительно, это ей не помешает, — заметила леди Сузи. — Я думаю, хотя, конечно, могу и ошибаться, что она соблюдает строгую диету, чтобы сохранить фигуру. Она не ела ничего сладкого за чаем, которым нас угощала, хотя там было много разных английских деликатесов. — Когда у тебя будет время, — попросила Трина мать, — мне хотелось бы, чтобы ты попробовала эликсир, который я почти приготовила. На мой вкус, он получился вполне приятным, но, чтобы я была совсем уверена в нем, надо убедиться, что он не вызывает расстройства желудка или головокружения. — Вы не должны экспериментировать на матери, — решительно возразил герцог. — Давайте попробуем эликсир на мне. — Конечно, вы тоже можете его попробовать, — ответила Трина. — Однако сомневаюсь, что ваша реакция на него будет такой же, как у мамы. — Мы вместе попробуем его, — решительно сказала леди Сузи. Как она сказала, так и сделали. Оба выпили по целому бокалу эликсира перед тем, как идти переодеваться к обеду. Когда же они вернулись в гостиную, леди Сузи сказала. — Я пытаюсь понять, есть ли какие-то изменения в моем самочувствиии. Однако я чувствую себя настолько хорошо, что мне сложно сказать, как эликсир подействовал на меня. — А что скажете вы, ваша светлость? — спросила Трина герцога. — Я чувствую себя так, что готов перевернуть весь мир, переплыть вплавь Ла-Манш и полететь на Луну! — воскликнул де Жирон. — Не может быть, чтобы это эликсир так на вас подействовал! — Я знаю, — ответил он, — однако ваша мама не верит мне, когда я ей говорю, что единственный эликсир, который мне нужен, — это она! — Так заставьте ее в это поверить! — сказала Трина, и они заговорщицки улыбнулись друг другу. Во время обеда они много смеялись, наслаждаясь обществом друг друга, вкусными и изысканными блюдами. Когда же обед закончился, Трина подумала, что пришло время снова оставить мать и герцога одних. Покинув их за оживленной беседой, она вышла в парк и точно так же, как прошлым вечером, пошла по газону к реке. Луна уже поднялась, и к тому моменту, когда девушка дошла до каменной скамьи под кипарисами, на которой прошлым вечером слушала соловьев, лунный свет уже серебрил воды текущей между высоких берегов реки. Она пока не слышала соловьев. Трина подошла к скамье, на которой они вчера сидели с маркизом, и подумала о том, что, интересно, тот делает в это мгновение. Думал ли он о ней сегодня так же, как она о нем? Девушка была уверена, что в Монте-Карло маркиза ожидает множество всяких интересных развлечений и прекрасных женщин, которые будут только рады пофлиртовать с ним и сделают его пребывание в княжестве Монако чрезвычайно приятным. Она размышляла о том, почему маркиз не женат, и пришла к выводу, что это, наверное, потому, что он наверняка относился к тому типу мужчин, которые уделяют внимание всем известным красавицам сразу и, говоря словами одного циника, проводят время, путешествуя из одного будуара в другой. Так случилось, что Трина знала достаточно много о лондонском свете, хотя в пансионе училось не так много девушек из Англии. Когда она впервые была в Мадриде, а затем в Риме, ей приходилось выслушивать массу сплетен, которыми обменивались между собой ее подруги. Таким образом она смогла изучить не только амурные сплетни той страны, где находилась, но и своей собственной. Не было ничего удивительного, что многочисленными любовными приключениями принца Уэльского восхищались не только в Англии — о них прекрасно знали во всей Европе: от Бордо до Варшавы и от Мадрида до адриатического побережья. Трина тоже следила за похождениями принца, поэтому написала домой матери, чтобы та еженедельно пересылала ей иллюстрированные «Лондонские новости», журналы «Салон»и «Дамский журнал», в которых находила сведения обо всех известных в высшем свете личностях и с интересом их изучала. Это был тот мир, в котором леди Сузи так и не успела блеснуть, поскольку ее муж заболел и не мог больше покидать дом. Трине вспомнилось, что, когда она была совсем маленькой, иногда видела мать, которая надевала большую бриллиантовую диадему, бывшую частью фамильных драгоценностей Шерингтонов, и выглядела в ней просто неотразимо. А бриллиантовые же ожерелье, браслеты, кольца и броши, которые ей также приходилось надевать на светские рауты, выглядели на леди Сузи слишком тяжелыми и скорее подходящими для зрелой матроны, чем для нее. — Ты выглядишь как сказочная принцесса, мама! — говорила ей тогда Трина. — Наверное, принц ждет тебя на балу. Мать в ответ только смеялась. — Мой принц — твой папа, дорогая. Однако со временем Трина, сравнивая мать с отцом, пришла к выводу, что ее отец все же слишком стар для того, чтобы быть принцем из сказки. Девушке вдруг пришло в голову, что воображаемый принц, которого она хотела бы видеть подле матери, очень похож на маркиза Клайвдона. Как раз когда она подумала о маркизе, кто-то вдруг сел на каменную скамью рядом с ней. От неожиданности Трина чуть вскрикнула. Это был маркиз. Когда лунный свет упал на его лицо, то оно показалось девушке еще более привлекательным, а сам маркиз еще более широкоплечим и высоким, чем прошлой ночью. — Добрый вечер, леди Шерингтон, — поздоровался он. — Вы, несомненно, удивлены, увидев меня снова. — Я… думала, что вы уехали в Монте-Карло, — с трудом выдавила из себя девушка. — Я и отправился туда, — ответил он, — однако, когда добрался до Арля, узнал, что поезда не ходят из-за какого-то обвала на железной дороге. Я прождал несколько часов, затем решил, что меня совсем не прельщает ночь в каком-нибудь малокомфортабельном отеле, и предпочел вернуться сюда. Трина с облегчением вздохнула. Обращение маркиза, с которого он начал разговор, означало, что он, к счастью, не видел ее матери. Правда, в первое мгновение девушка подумала, что ее мать и герцог просто решили не говорить ей о возвращении маркиза в замок, не зная, что эта новость была бы ей интересна. — Значит, вы уедете завтра? — спросила она, овладев собой. — Вы так спешите избавиться от меня? — удивился маркиз. — Нет, конечно, нет! Я просто спрашиваю. Наверное, вы очень огорчились из-за того, что ваши планы в последний момент расстроились. — Я должен признаться, что рад возможности снова видеть вас. — Не думаете же вы, что я поверю вашим словам? — Трина с сомнением покачала головой. — Тогда давайте считать, что я настроен романтично и рассчитываю на то, что соловьи будут сегодня петь с особым вдохновением. — Вы разве не заметили, что они решили не давать сегодня представления? — Они совсем с нами не считаются. В этом случае мне придется общаться с вами. Вы споете мне песнь любви? — Сомневаюсь, что мой голос может быть таким же зачаровывающим, как у птиц. — Тогда давайте вместо этого поговорим, — предложил маркиз. — Ну, а поскольку мы встречаемся уже не впервые, мне кажется, нам пора узнать друг друга получше. Предлагаю вам рассказать о себе. — Это совсем неинтересно, — ответила ему Трина. — Так вышло, что в момент вашего появления я как раз думала о вас. — Вы думали обо мне? — переспросил он насмешливо. Трина поняла, что маркиз вряд ли воспримет ее откровенность должным образом, и добавила: — Не о ваших качествах, а о той социальной жизни, в которой вы наверняка играете видную роль. — По тону, каким вы это сказали, я готов заключить, что данный вопрос волнует вас не так уж сильно. — Я не собираюсь критиковать вас, — поспешно заверила его Трина. — Могу лишь сказать, что эта тема мне достаточно интересна, поскольку я о ней только читала или слышала досужие сплетни. — Которые, я убежден, не только искажают действительность, но и являются чистой клеветой! — убежденно заявил маркиз. Трина рассмеялась. — Как вы можете быть в этом так уверены? — Поведайте мне, пожалуйста, о ком из представителей высшего лондонского света вы слышали в последнее время, и я уверен, что смогу рассказать правду, а не сплетни об этих людях. — Я думаю, что это очень нескромно, — сказала Трина, — однако скажите, по вашему мнению, это правда, что вся Европа восхищается похождениями принца Уэльского и тех, кто считается его друзьями? — Из разговоров со своей матерью я понял, — сказал маркиз, — что это ваш первый визит во Францию. Слишком поздно Трина сообразила, что забыла о том, что выдает себя за леди Шерингтон, и выбрала тему для вопросов маркизу, о которой она сама, а не мать слышала в Мадриде и Риме. — Я сделала остановку в Париже по пути сюда, милорд. Девушка надеялась, что эта ее мгновенная импровизация нивелирует все остальные неточности, которые она могла бы допустить. — Тогда думаю, что парижские сплетни предоставили вам достаточную пищу для ума, — сказал маркиз. — Да, я нашла их очень занимательными, — ответила Трина в надежде, что он сменит тему разговора. — Давайте оставим это и поговорим о том, с чего начали, — обо мне, — вдруг напомнил маркиз. — Я был польщен, когда вы признались, что думали обо мне. В свою очередь, я тоже думал о вас. — Почему? — Потому, что вы произвели на меня вчера неизгладимое впечатление. Вы, леди Шерингтон, отличаетесь от всех женщин, с которыми мне до сих пор приходилось иметь дело. — Мне хотелось бы знать — чем? — спросила Трина. — Я расскажу вам, — ответил маркиз. — Прежде всего, вы очень красивы, о чем прекрасно знаете. Однако кроме того, от вас исходят своего рода флюиды, которые не оставили меня равнодушным, затронув во мне какие-то глубинные чувства. — Вы снова разговариваете совсем не в английской манере. Если Трина надеялась, что сможет перевести разговор на тему, которая не будет касаться ее персоны, то она глубоко заблуждалась. — Это только вам кажется, что мои слова звучат не по-английски, — ответил маркиз, — однако думаю, что большинство из нас воспринимают только слова, которые слышат, и редко задумываются о мотивах чувств или фактах, их вызывающих. То, о чем он говорил, заинтересовало Трину. — Думаю, что вы правы, — сказала она совсем другим тоном. — Слова — это единственное средство, однако и их порой недостает, чтобы выразить чувства. Именно поэтому я склонна верить, что все великие пастыри человечества использовали понятный лишь посвященным язык, на котором обращались к пастве и который до сих пор ею не понят. — Кто вам об этом сказал? — спросил маркиз. — Это неважно… однако это правда, разве не так? — Следовательно, вы считаете, что вне зависимости от религии апостолы воспринимали учение своего Мессии больше с помощью какого-то дополнительного чувства, а не просто слушая его слова? — Конечно, — ответила девушка. — Именно это я и хотела сказать, однако вы выразили это гораздо лучше, чем я бы смогла сама. — Думаю, что вы выразили это очень умело, но по-своему. Трина рассмеялась. — Ну вот, мы опять возвращаемся к личностям. Я испытываю удовольствие от разговора с вами, потому что мы оба имеем возможность блеснуть умом, что наверняка очень необычно для подобной ситуации. Когда она это говорила, то подумала, что всегда мечтала именно о таком общении — интересном, остроумном, познавательном, а не привычной пустой светской болтовне. Преподаватели в «Конвенте», даже лучшие из них, не всегда могли ответить на вопросы, которые она им задавала. Трина могла найти ответы только на некоторые из них в книгах, которые сама читала. Многие вопросы были настолько сложны, что мать-настоятельница «Конвента», дабы отделаться от Трины, просто говорила девушке, что они выше понимания человека. Однако Трине всегда хотелось узнать непостижимое. Теперь же она подумала, что маркиз неожиданно оказался именно тем человеком, который сможет ответить на волнующие ее вопросы, поскольку они придерживались, судя по всему, одного образа мыслей. — Думаю, — предположил маркиз, как бы отвечая на заданный самому себе вопрос, — что, пока вы ухаживали за мужем все эти долгие годы его болезни, вам не оставалось ничего другого, как сидеть рядом с ним и читать множество книг, леди Шерингтон. Трина вздрогнула, когда вспомнила, что ей приходится играть роль собственной матери. — Да, конечно, — торопливо сказала она. — У меня… было очень много времени для чтения и размышлений. — И вы еще удивляетесь, что я нахожу вас отличной от других женщин, леди Шерингтон? — спросил маркиз. — Большинство из них, особенно такие красивые, как вы, беспокоятся прежде всего о своей внешности, нарядах и поклонниках. Трина была уверена, что эти слова относятся к его матери, поэтому поддакнула ему: — У них должна была быть такая же няня, как у меня, которая всегда говорила мне, что молодость и свежесть ума надо использовать для того, чтобы больше узнать в жизни, и что красота и нежность кожи преходящи. Маркиз рассмеялся. — Я уверен, что и моя няня говорила почти то же самое, только относительно к моему мужскому началу. — Няни всегда практичны и приземлены, — улыбнулась Трина. — Однако мне пора идти. В замке наверняка гадают, куда я могла подеваться. — Почему вы гуляете в одиночестве? — спросил маркиз. — Уверен, что герцог должен был бы вас сопровождать и вчера, и сегодня вечером. — Он проводит время со своей бабушкой, которая чувствует себя не очень хорошо. — Ну тогда его заботы обернулись для меня удачей! — воскликнул маркиз. — Я был бы очень разочарован, если бы не нашел вас здесь, и еще более разочарован, если бы вы были не одни. — Тогда, наверное, вы рассматриваете меня в качестве компенсации зато, что вы лишены возможности восседать за зеленым игорным столом вместе с очаровательной леди напротив, которая помогала бы вам крутить Колесо Фортуны. — Ваше воображение работает в неверном направлении, леди Шерингтон, — сказал угрюмо маркиз. — Я редко играю в азартные игры, и, наверное, это вас удивит, но я направлялся в Монте-Карло совсем не в казино, а чтобы навестить больного друга, просившего об этом. — Тогда надеюсь, что она очень хороша, — не удержавшись, бросила язвительную реплику Трина. Опять, как и прошлым вечером, она поддразнивала маркиза. Когда девушка поняла это, то почувствовала, что ей трудно справиться с маленьким чертенком, сидящим внутри нее, который хочет спровоцировать маркиза на какие-то действия. Она встала со скамьи. Маркиз поднялся вслед за ней. — Я вижу, — сказал он насмешливым тоном, — что вы намерены сделать из меня эдакого повесу. Очень хорошо, леди Шерингтон. Я готов сыграть ту роль, которую вы мне предназначили. Трина посмотрела на него, размышляя о том, как поостроумнее ответить на его голословное утверждение. Она не успела вымолвить ни слова, как маркиз вдруг обнял ее и крепко прижал к себе. Еще до того, как Трина могла сообразить, что происходит, до того, как подняла руки, чтобы оттолкнуть его, губы маркиза нашли ее рот и завладели им. Девушка была настолько ошеломлена в это мгновение, что не могла сопротивляться. Когда она все же инстинктивно попыталась отстраниться, объятие маркиза стало еще крепче, а губы еще настойчивее. Неожиданно для себя Трина почувствовала, что подчиняется его воле. В это мгновение девушка не смогла бы себе объяснить, почему она это делает. Неведомое доселе чудесное ощущение охватило все ее тело и заставило ее губы ответить губам маркиза. Она никогда не предполагала, что можно испытывать такое сладостное чувство. Трина подумала, что, наверное, только слабый отзвук этого чудесного и восхитительного ощущения она слышала вчера в любовной песне соловьев. Ей показалось, что волна восторга подняла ее и уносит в небо к звездам от серебрящейся внизу реки, деревьев, цветов… Дрожь удовольствия пробежала по ее телу, жар и холод попеременно охватывали ее. Ей страстно хотелось, чтобы этот поцелуй длился вечность. Теперь девушке казалось, что она стала неотделимой частью этого мужчины. У Трины возникло чувство, что время просто перестало существовать и было неизвестно, прошло лишь несколько минут или несколько столетий, когда маркиз оторвался от нее. С едва слышным возгласом, который вырвался у нее против воли, Трина освободилась из объятий маркиза. Забыв обо всем, девушка бросилась бежать к замку, не понимая, почему она делает это. Разве можно спастись бегством от самой себя? Трине некогда было думать о том, что со стороны она вовсе не похожа на вдову средних лет, а выглядит как юная легконогая девушка. Наконец она добежала до замка. Словно ища спасения в его стенах, она вбежала в открытое окно, через которое покидала гостиную, и только тогда почувствовала, как бешено бьется у нее в груди сердце и ей просто не хватает дыхания. К счастью, в комнате никого не было. Наверняка ее мать уже отправилась спать. Вдруг, обессилев от всего, что только что произошло в парке, Трина опустилась в кресло, пытаясь перевести дыхание. В это мгновение девушка поняла, что то ощущение, которое она испытала во время поцелуя маркиза, уже навсегда останется в ней, даже если они больше никогда не встретятся. Маркиз завладел частичкой ее самой, которую больше никогда не удастся вернуть назад.Глава 5
Трина проснулась утром и подумала: «Как он посмел поцеловать меня!» Потом поразмыслила немного и прошептала: «Все же это было чудесно!» Хотя многие молодые люди, с которыми она встречалась в Риме, уже пытались поцеловать ее, она вела себя так, что сохраняла между собой и поклонниками дистанцию, потому что решила, что позволит поцеловать себя в губы лишь тому, кого полюбит сама. «Маркиз застал меня врасплох. В противном случае, — подумала Трина, — я не только дала бы ему отпор, но и наказала бы его за дерзость». Однако девушка не могла забыть то прекрасное чувство, которое маркиз пробудил в ней, казалось, что оно прочно угнездилось в ее сознании. «Я никогда больше его не увижу, — сказала Трина себе. — Надо постараться забыть о нем». Трина испугалась собственных мыслей и, чтобы отвлечься от них, быстро оделась, спустилась вниз и увидела, что ее мать и герцог уже завтракают. — Ты не попрощалась со мной на ночь, — укоризненно сказала ей леди Сузи. — Я допоздна засиделась в парке и решила, что ты уже спишь, — солгала Трина. Правда же заключалась в том, что после того упоения, которое она ощутила накануне вечером с маркизом, было бы просто невозможно разговаривать о чем-то банальном. — После верховой прогулки, — сказал герцог, — я собираюсь сообщить маркизе о том, что эликсир привезут сегодня к вечеру и что мы сможем продемонстрировать его действие уже завтра. Леди Сузи была удивлена решимостью, прозвучавшей в его голосе. — Говоря по правде, — сказал он, — у меня пропало всякое желание участвовать в этом приключении. — У меня такое же чувство, — сказала леди Сузи. — С другой стороны, я знаю, как много все это для вас значит. — Да, несомненно, деньги бы мне не помешали, — кивнул герцог, — но даже замок для меня теперь уже не имеет такого значения, как раньше. Трина была уверена, что этими словами он пытался выразить то, что единственной темой, которая его теперь волнует, является его любовь к ее матери и его желание жениться на ней. В то же время она могла понять и нежелание своей матери принимать от герцога такую жертву. Девушка была уверена, что Жан де Жирон никогда не любил в своей жизни так, как сейчас. Она могла только предположить, что счастье, которое он испытывает теперь, компенсирует в настоящее время многое другое. В то же время девушка прекрасно понимала, какое большое значение и во Франции, и в Италии имеет для аристократов история их предков. Это было у них в крови, этим они дышали, гордились и стремились не запятнать репутацию своего рода. Честь рода де Жиронов так много значила для герцога, что утрата замка, родового гнезда семьи, была бы для него невосполнимой потерей. «Если бы только я могла найти какое-то другое решение взамен этого спектакля с эликсиром молодости, — подумала Трина, — тогда все было бы прекрасно». Однако в жизни все так просто не бывает. Поэтому она лишь со вздохом пожалела, что у нее нет волшебной палочки, взмахнув которой она раз и навсегда сделала бы мать и герцога счастливыми. Трина все никак не могла избавиться от этой назойливой мысли, наблюдая, как мать и де Жирон скачут по аллее парка на чистокровных лошадях. Они составляли такую прекрасную пару и были так поглощены друг другом, что девушка чувствовала себя брошенной всеми Золушкой, которую не взяли на королевский бал. Но у нее было слишком много неотложных дел, если она хотела, чтобы эликсир был готов к завтрашнему дню. Поэтому, отогнав грустные мысли, она взбежала наверх в кладовую, чтобы посмотреть, принес ли герцог аптекарский флакон, о котором она его просила. Действительно, в кладовой их оказалось даже два. Оба флакона были старинными. Один из них был такого глубокого янтарного цвета, что казалось, будто в нем заключен кусочек солнца. Другой же был сделан из темного стекла и употреблялся, как она знала, для хранения специальных косметических смесей, изготовляемых в Граце. В библиотеке герцога она отыскала каталог парфюмерных изделий, производимых во Франции для поставки ведущим королевским дворам Европы. В книге описывались самые разнообразные флаконы из белой глины, фаянса, фарфора, стекла и хрусталя для цветочных эссенций, кремов и румян, которые приготовлялись из улиток, сыра и алебастра. Здесь же содержалось описание различных баночек для душистого воска, используемого для придания формы усам и закрепления причесок. В каталоге было полно описаний различных флаконов из хрусталя и темного стекла для хранения орехового масла, ароматических солей, освежающих лосьонов и, конечно, душистой туалетной воды. Трина подумала, что им, наверное, стоит воспользоваться каким-нибудь старинным косметическим рецептом, чтобы маркиза осталась довольна. Однако времени сделать что-либо другое, кроме уже созданного ею эликсира, не оставалось, поэтому она решила, что для него вполне подойдет флакон янтарного цвета, который к тому же был украшен забавной серебристой пробкой, изображавшей танцующего фавна. Трина собиралась добавить в уже приготовленный ею состав еще один или два ингредиента. В частности, то лекарственное растение, которое, как считал герцог, было высажено в замковом парке еще во времена Екатерины Медичи. В те времена растения и вещества, из которых производилась косметика, были в большой моде из-за того, что их использовала безумно ревнивая королева Екатерина, пытавшаяся с помощью всяческих приворотных зелий отбить у короля его фаворитку Диану де Пуатье. Красоту последней и тот факт, что внешность ее с годами не изменялась, приписывали колдовству. Однако истинная причина юного облика Дианы крылась в том, что она купалась в холодной воде, предпочитала простую пищу и овощи тяжелым и жирным блюдам, которые поедались в чрезмерных количествах при королевском дворе. «Интересно, как питается маркиза?»— подумала Трина. Она вспомнила, что ее мать упоминала, что маркиза часто употребляет пищу, не вполне подходящую для ее возраста. Злоупотребление сладким и жирным могло заметно сказаться и на состоянии кожи маркизы, и на ее фигуре. «Может быть, для лучшего усвоения эликсира надо потребовать, чтобы она включила в свое меню продукты, способствующие поддержанию ее тонуса и укреплению здоровья?»— размышляла сама с собой Трина, растирая необходимые для приготовления эликсира растения. Она улыбнулась мысли о том, что думает о сохранении красоты маркизы так, как будто это для нее дело чести. «Если мне удастся хоть немного улучшить ее самочувствие и внешний вид с помощью приготовленного снадобья, я буду чувствовать себя не такой виноватой, получив деньги за обман», — убеждала себя Трина. Девушка чувствовала, что, хотя мать никогда и не говорила этого, в силу врожденной честности и порядочности, присущей ей, натура ее противится обману даже такой недалекой и упрямой женщины, как маркиза Клайвдон. «Мы спасаем ее от худшей участи, — сказала себе Трина твердо, — что уже само по себе достаточно хорошо, что бы другие ни подумали об этом». К моменту возвращения леди Сузи и герцога она уже успела растереть лекарственные травы для эликсира, поэтому привела себя в порядок и спустилась к ним в музыкальный салон. Она уже взялась за ручку двери, когда услышала свое имя и застыла на месте, пораженная словами матери. — Я не говорила тебе этого раньше, Жан, — донесся до нее негромкий голос леди Сузи, — потому что думала, что когда ты увидишь, как Трина похожа на меня, то влюбишься в нее. — Ты думаешь, что я люблю тебя только за твои безумно красивые глаза? — спросил герцог. — Я думаю, — продолжала Сузи так, как будто не слышала его, — в один прекрасный момент до тебя дойдет, что Трина может дать тебе нечто большее, чем я. — Ты думаешь о деньгах? — Да. В день совершеннолетия Трина станет очень богатой, и у тебя не будет никаких трудностей в поддержании замка, окружающих его земель и всего остального, чем ты владеешь. На мгновение наступила тишина. Затем герцог требовательно сказал: — Сузи, посмотри на меня! — Ты не обращаешь внимания на то, что я говорю тебе! — воскликнула леди Шерингтон. — Ты не сказала мне ничего, на что бы уже неоднократно ни намекала мне, дорогая. Ну а поскольку я догадываюсь обо всем, о чем бы ты ни думала, чувствую все то, что чувствуешь ты, то понимаю — эта мысль не оставляла тебя с того момента, как Трина вернулась из пансиона. — Ну а если ты знаешь, о чем я думаю, то почему не можешь понять, что я всей душой желаю тебе счастья? Де Жирон рассмеялся. — Я обожаю тебя, дорогая Сузи! — воскликнул он. — В некоторых случаях ты проявляешь невообразимую наивность, и это, наверное, еще одна причина, по которой я тебя так сильно люблю. Неужели ты веришь, что мужчина в моем возрасте не разбирается в своих чувствах или может охладеть к любимой женщине из-за того, что другую ему будет любить гораздо выгоднее? — В твоей жизни было так много женщин? — нерешительно спросила Сузи. — Да, много, — согласился герцог, — но все они разочаровывали меня. Скорее всего, это происходило из-за того, что я слишком многого от них ждал, требовал от них, чтобы они старались походить на тот идеал, который я создал для себя. Он замолчал на мгновение и нежно сказал: — Так было, пока я не встретил тебя. — Жан, почему ты именно мне говоришь эти прекрасные слова? — воскликнула Сузи. — Потому что я люблю тебя, — ответил он, — и потому что ты любишь меня. А еще потому, моя обожаемая наивная леди, что твоя дочь является всего лишь бледным твоим отражением, а я не готов размениваться на худшее! — Зачем ты говоришь такое, Жан? Ведь ты совсем не знаешь ее! А я готова сделать все, чтобы… помочь тебе. — Я знаю, дорогая Сузи, но твои усилия напрасны и, с моей точки зрения, очень неэффективны. — Ты просто смеешься надо мной! — запротестовала Сузи. — Я еще больше люблю тебя за то, что ты прежде всего думаешь обо мне, а потом уж о себе. Можешь ли ты себе представить, что я сделаю именно так, как ты хочешь, и тебе придется постоянно видеть, как я и Трина милуемся у тебя на глазах, и она занимает место, по праву принадлежащее тебе? — Ради твоего блага я попробую все это вытерпеть. — Ты прекрасно знаешь, что это невозможно, и когда будешь ночью ворочаться без сна в постели, то все время будешь думать обо мне, так же как и я о тебе. Леди Сузи нечего было возразить на это. — Моя единственная, преклоняюсь перед тобой за заботу обо мне, — продолжил Жан де Жирон, — однако я достаточно самостоятелен, чтобы самому позаботиться о себе. Кроме того, я отчетливо понимаю, что только ты являешься единственной в мире женщиной, способной сделать меня счастливым. — Это правда? — Голос леди Сузи дрожал от волнения. — Это действительно так? — Конечно же, это правда! — О, дорогой, я тебя так люблю! Наступила тишина, и Трина догадалась, что герцог целует ее мать. Она тихонько отошла от двери и удалилась с понимающей улыбкой на лице. Теперь она поняла, что в планы ее матери входило замужество Трины с де Жироном, чтобы тот смог воспользоваться ее богатством. «Дорогая мама просто потеряла голову от любви, — сказала себе Трина, — ведь она никогда прежде не любила по-настоящему. Кроме того, у нее просто еще не было шанса изучить мужскую психологию». Девушка подумала, что эта черта ее матери, наверное, сильно привлекала герцога. Скорее всего, ему до смерти наскучили молодые девушки, которых мамаши пыталисьнавязать ему в жены. Сузи же привлекала его как зрелая женщина. В то же время ее неискушенность и простота были тем, чего он до сих пор не мог найти, вращаясь в высшем парижском обществе и ведя праздную жизнь. «Они прекрасно подходят друг другу! — подумала Трина. — Но мама заблуждается, думая, что я была бы счастлива стать женой герцога. Как бы симпатичен мне ни был Жан де Жирон, я никогда не смогу по-настоящему полюбить его». Тихий внутренний голос спросил ее, а нет ли другого мужчины, внешне совсем не похожего на герцога, который бы ей понравился. Однако девушка не нашла ответа на этот вопрос и была лишь уверена в том, что, когда они все вернутся в Париж, герцогиня Д'Оберг познакомит ее с мужчинами, которые заинтересуются ею и не дадут скучать. Трина спросила себя, хотелось бы ей сегодня после ужина снова пойти в тот укромный уголок парка, где она слушала пение соловьев. Однако ей в голову пришла мысль, что со стороны, наверное, выглядело бы несколько странным ее появление в том же месте, где она уже дважды встречалась с маркизом. Могло показаться, что она сама ищет с ним встречи. У нее сладко заныло сердце, когда она вспомнила, как прошлой ночью маркиз целовал ее. И тут же щемящая тоска закралась ей в душу, когда она представила себе, что сегодня на Ривьере он развлекается в веселой компании и, может быть, целует уже другую женщину. Трина сказала себе строго, что придавать слишком много значения тому единственному поцелую маркиза было бы очень глупо. В тот вечер она сама дразнила и провоцировала его. Он же, принимая ее за вдову, не подозревая, что у нее совсем мало опыта в искусстве флирта, повел себя соответственно ситуации. Она была почти уверена, что искушенные женщины, с которыми он обычно имел дело, оказавшись с ним наедине, наверное, ожидали бы поцелуя от столь привлекательного мужчины. Они посчитали бы, что этот поцелуй является только комплиментом их красоте и привлекательности, а вовсе не проявлением чувств. Как мог догадаться маркиз, что для нее это был первый поцелуй, открывший в ней множество совершенно необычных и чудесных ощущений, о которых она раньше не имела никакого представления? Она представила себе, как он сегодня утром едет в Монте-Карло и с циничной улыбкой думает, что одержал верх над герцогом де Жироном, легко сорвав поцелуй с уст женщины, с которой тот, несомненно, находится в любовных отношениях. В том социальном кругу, к которому в Лондоне принадлежал маркиз Клайвдон, без сомнения, именно так поступали мужчины, когда не были заняты демонстрацией друг другу достоинств своих лошадей или же пытаясь перещеголять приятелей количеством убитых на охоте фазанов. «Я ничего для него не значу, — подумала снова Трина, — наверное, сейчас он уже успел забыть меня». Она покинула музыкальный салон, однако в парк не пошла. Вместо этого решила лечь в постель пораньше, но заснуть ей не удавалось, особенно после того, как мать зашла к ней попрощаться на ночь и была столь откровенно счастлива, что ее глаза светились, как звезды на ночном летнем небе.На следующее утро за завтраком герцог поделился своими планами на день. — Я договорился с маркизой, что мы встретимся с ней в музыкальном салоне в три часа. А до тех пор нам предстоит сделать множество разных дел. Он увидел, что леди Сузи и Трина слушают его, и продолжил: — Я нашел несколько достаточно плотных, очень красивых ширм из гобеленов, которые окружат кресло, на котором сначала будет сидеть Сузи, а потом вы, Трина. — Надеюсь, что они достаточно устойчивы. Если вдруг они случайно упадут, это будет ужасно, — сказала Трина. — Все наши планы расстроятся. — Конечно! — согласился герцог. — Ну а сверху мы набросим китайскую шаль, чтобы в щели ничего не было видно. — Я боюсь испортить все дело, — сказала леди Сузи. — Вы должны мне рассказать, что в точности я должна делать. — Я посажу вас в кресло, которое прикреплено к полу, — ободряюще улыбнулся ей герцог, — и никто об этом не будет знать, а вы не должны пугаться, когда оно начнет двигаться. Он остановился у ее кресла и продолжил: — Герцог Бернард соорудил специальное устройство, которое заставляет кресло опускаться вниз под пол. Ожидающей Там Трине не составит труда быстро поменяться с вами и занять место в кресле. После этого вы повернете рычаг, который заставит кресло вернуться наверх на прежнее место. — Предположим, что рычаг заест, а у меня не хватит сил, чтобы его повернуть? — встревоженно посмотрела на него леди Сузи. — Я обещаю вам, что этого не произойдет, — ответил герцог, — вам даже не следует волноваться об этом. Мы пойдем туда сегодня утром, и я покажу, что в точности следует делать. — Меня беспокоит одна вещь, — вступила в разговор Трина. — Когда все будет сделано, мы с вами, герцог, будем в музыкальном салоне, а мама останется внизу под полом. Как вам удастся вывести нас обеих из замка и доставить назад незамеченными? — Я уже думал об этом. Вы останетесь с маркизой и будете занимать ее рассказами о том, как на вас подействовал эликсир и как молодо вы себя чувствуете. — Я уверена, что у меня хватит красноречия, — кивнула Трина. — Пока вы будете отвлекать ее, — продолжал герцог, — я тихонько спущусь в комнату внизу. Затем мы с Сузи покинем замок тем же путем, каким пришли. — Это как же? — спросила Трина. — Мой предок — любитель всяких чудес — подумал обо всем, — ответил Жан де Жирон. — Когда он с помощью кресла исчезал из музыкального салона, то возвращал его на место наверху, а сам покидал замок с помощью подземного хода, выход из которого находится у зарослей кустарника в парке. Глаза Трины заискрились от любопытства. — Я хочу побывать там. — Это очень удобный и безопасный путь, — сказал герцог, — потому что вход трудно обнаружить в кустах. Мы сможем спокойно вернуться сюда через заросли, и никто не сможет увидеть нас из замка. — Становится все интереснее! — воскликнула Трина. Только у леди Сузи эти планы не вызывали никакого энтузиазма. Герцог собирался сразу же после завтрака показать Сузи дорогу в замок и способ действия движущегося кресла. — У нас, Трина, будет еще достаточно времени, чтобы все осмотреть, — обратился он к девушке, — когда сразу после ленча я поведу вас в потайную комнату. Мы же с Сузи придем в музыкальный салон через парадную дверь без четверти три. Трина поняла, что герцог испытывает удовольствие, излагая свой план. Наверное, придумывая его, он представлял себе все в виде театральной постановки, в которой каждый актер должен выходить на сцену в точно определенный момент и говорить нужную реплику. — Что вы собираетесь исполнять на пианино? — спросила она. — Наверное, для начала что-нибудь громкое, бравурное, — ответил герцог, — потому что механизм под полом может издать скрип. Ну а потом что-нибудь мелодичное и успокаивающее, пока эликсир будет делать свое дело, якобы превращая Сузи в молодую и прекрасную девицу! Трина вынула из гардероба два почти неотличимых одно от другого платья. — Не могу сейчас вспомнить, когда я заказала два одинаковых платья, — сказала она. — Однако этот фасон очень мне нравится, и я, наверное, купила сразу оба, чтобы, испачкав одно, тут же надеть другое, точно такое же, не тратя времени на поиски замены. — Это как раз то, что нам нужно, — согласилась леди Сузи. — Нам только, может быть, чуточку придется переделать одно из них. Однако она смогла надеть его, хотя платье Трины оказалось в поясе уже почти на два дюйма, чем она обычно носила. Леди Сузи было немного неудобно в тесном платье, но она ничего не сказала. Перед ленчем Трина убедилась, что их волосы уложены одинаково, и даже герцог, окидывая обеих женщин критическим взором, не заметил никакой разницы между ними, кроме возраста. — Вы действительно верите, что подмену невозможно будет заметить? — спросила его Трина. — Я всегда смогу вас различить, — ответил он, — я ведь почти провидец. — Будем надеяться, что маркиза не обладает такими же способностями, — сказала леди Сузи. — Да откуда ей? — усмехнулся герцог. — Столичные штучки свысока относятся к провинции, а мы, в свою очередь, хорошо продумали наш план и все тщательно подготовили, так что никто не разгадает наши хитрые трюки. Они рассмеялись, и Трина была уверена, что вряд ли кто-либо, особенно такая недалекая женщина, как маркиза, сможет отличить ее от матери. Тем более что ей так хотелось верить в чудо. «Однако маркиз наверняка не так прост, как его мать, — подумала девушка. — Хотя в то же время его нельзя назвать проницательным, ведь он вполне поверил, что перед ним вдова средних лет, а не юная восемнадцатилетняя девушка. » Да уж, он явно не ясновидящий!«— сказала она себе с усмешкой. В то же время Трина была довольна, что маркиза не будет на вечернем представлении в музыкальном салоне.
Хотя Трина внушала себе, что все пройдет без заминки и ей не о чем беспокоиться, все же, когда они с герцогом пришли в помещение, расположенное под полом музыкального салона, и он оставил ее одну, сердце девушки билось быстрее, чем обычно. Она очень нервничала, когда они шли через заросли, искали вход в подземный лабиринт, затем шли по тайному ходу, чтобы занять исходную позицию для задуманного спектакля. Они вошли в комнату через скрытую в деревянных панелях дверь. Помещение было очень тесным и наверняка не предназначалось для длительного пребывания в нем. Посередине комнатки стояла странная конструкция, представлявшая из себя колесо со стальными подпорками, прикрепленными к потолку. — Его очень легко поворачивать, — сказал герцог. Для того чтобы продемонстрировать его действие, он повернул колесо, и сверху спустилось кресло, крепко закрепленное на куске паркетного пола. Трина зачарованно посмотрела на него, а потом спросила: — Вы уверены, что наверху никого нет? — Я закрыл дверь в салон, когда установил там ширмы и набросил поверх них китайскую шаль, — Вы все продумали, ваша светлость! Она посмотрела в отверстие, но ничего, кроме темноты, не увидела. Потом герцог усадил ее на кресло, а сам повернул колесо. Трина в мгновение ока оказалась в салоне. Все было так здорово продумано, что после небольшой смазки даже через столько лет кресло легко двигалось. Прозвучал лишь негромкий щелчок, когда кусок пола встал на место. Герцог снова легко спустил ее вниз. — Как мог герцог Бернард придумать такую умную штуку? — Он имел пытливый ум и далеко опередил свое время, — ответил герцог. — Кроме того, следует помнить, что его действиями руководило страстное стремление выжить. Врагов у него было предостаточно. — Да уж, тогда было кого бояться! — Теперь же у нас остался не менее страшный враг, — угрюмо заметил герцог, — недостаток средстве! Трина на мгновение задумалась, потом сказала: — Я слышала, что мама говорила вам прошлым вечером, и подозреваю, что она давно уже вынашивала свой план. — Я никогда раньше не встречал столь бескорыстной и такой доброй женщины, как ваша матушка, — признался герцог. — И вы, наверное, не удивитесь, что, встретив ее, я больше никогда не смогу с ней расстаться? — В противном случае я очень сильно разозлюсь на вас, — заметила Трина. — Поскольку мы говорим вполне откровенно, ваша светлость, я хочу сказать, что вы именно тот мужчина, которого я бы хотела видеть мужем моей матери. — Я доволен, что вы одобряете кандидатуру вашего будущего отчима! — засмеялся герцог. Трина тоже рассмеялась. — Вы не выглядите для этого достаточно пожилым, но я с большим удовольствием приму вас в этой роли! Они оба рассмеялись, даже не вспомнив, что в другой ситуации их могли бы связывать несколько иные отношения. Потом они поспешили вернуться к леди Сузи.
Ожидая, когда сверху послышится музыка, которая послужит сигналом для опускания кресла, Трина поймала себя на том, что шепотом произносит молитву за успех того, что ей предстоит совершить. » Герцог такой милый человек, — подумала она, — и заслуживает счастья не в меньшей степени, чем моя мать. Я помогу ему всем, чем только смогу «, — поклялась она себе. Когда де Жирон и леди Сузи ехали в экипаже по подвесному мосту, ведущему в замок, он заметил, что его спутница дрожит от волнения. — Пожалуйста, успокойся, моя дорогая. Если ты будешь так нервничать, я немедленно брошу нашу затею. Я не могу видеть тебя в таком состоянии. Герцог невольно произнес именно те слова, которые придали сил леди Сузи и укрепили ее решимость помочь ему. — Я только… боюсь, что подведу тебя, но я очень хочу помочь и поэтому буду беспрекословно выполнять все, что ты скажешь, Жан, — пообещала леди Сузи. — Это совсем легко, — ответил герцог. — Только доверься мне! Когда они выходили из экипажа, он обрадовался, что ее вид стал более решительным и она обрела былую уверенность в себе. Маркиза уже ожидала их в холле и выглядела взволнованной, несмотря на то что толстый слой грима на лице мешал разглядеть ее истинные чувства. Волосы маркизы, темно-каштанового цвета, уложенные в замысловатую прическу, контрастировали с волосами Сузи, выглядевшими, как солнце в весенний день. Ресницы маркизы были сильно накрашены, чересчур подведенные брови старили ее, а с румянами и пудрой пожилая дама явно перестаралась. — Вы принесли эликсир? — сразу же спросила она, хотя наверняка была уверена в том, что сверток, который герцог держит в руке, содержит именно то, что она хочет получить. — Да, вот он. Они направились в музыкальный салон, и леди Сузи заметила, как герцог слегка поправил шторы на окнах, как будто не желал, чтобы солнечный свет докучал им. Комната была уставлена огромными вазами с цветами, которые распространяли вокруг прекрасный аромат. — Как хороша эта комната! — воскликнула маркиза. — Жаль, что я здесь еще не бывала. — Здесь сегодня царит именно та атмосфера, которая необходима для проведения нашего эксперимента, — заметил де Жирон. — Как я уже говорил вам, ваша светлость, леди Шерингтон сядет на окруженное ширмами кресло и выпьет немного эликсира. А мы тем временем спокойно подождем, когда он начнет действовать. Все должны сохранять молчание, особенно вы, Сузи. Будет слышна только мелодия, которую я буду исполнять на рояле. — Вы думаете, это так необходимо? — удивилась маркиза, — Очень! — серьезно ответил герцог. — Любой шум или помеха могут дать противоположный ожидаемому эффект. — Я понимаю! Леди Сузи посмотрела на маркизу и подумала, что та выглядит еще более трогательно, чем при первой встрече. Ее лицо все еще сохраняло следы былой красоты, однако выглядело как чужая, почти безжизненная маска. » Наверное, это просто ужасно, — подумала Сузи, — проводить последние годы жизни только в воспоминаниях о собственной молодости и красоте «. Но неужели свежая кожа и стройная талия — главный смысл жизни этой женщины? Должна же, оставаться забота о других людях. Кроме того, наверняка есть такие вещи, которые интересны в любом возрасте. Как она может терять время и тратить деньги на такие бессмысленные вещи, как, например, поиски эликсира вечной молодости? Однако сказать маркизе об этом прямо Сузи не могла. Когда герцог освободил темно-янтарный флакон из шелка, в который тот был завернут, маркиза в волнении воскликнула: — Значит, это и есть эликсир молодости? Эликсир, который я искала так долго! Зачем терять время? Дайте мне его выпить прямо сейчас! — Нет, — твердо сказал герцог. — Это было бы непростительной ошибкой. Необходимо показать вам, как с ним обращаться. Однако должен предупредить, ваша светлость, что, поскольку вы старше, чем леди Шерингтон, не следует ждать, что после одного выпитого бокала эликсира вы мгновенно обретете молодость. Придется несколько подождать. — Конечно, я понимаю это, — согласилась маркиза. — Пожалуйста, сядьте здесь. — Де Жирон предложил маркизе кресло, находясь в котором она смотрела бы против света, тогда как Сузи сидела спиной к нему. — Да, конечно, я все сделаю именно так, как вы говорите, — согласилась маркиза. — А поскольку у вас есть эликсир, герцог, то у меня тоже кое-что есть. Говоря это, она вынула из своей сумочки подписанный чек на десять тысяч фунтов стерлингов и протянула его де Жиро ну. Тот на мгновение заколебался, и леди Сузи поняла, что его внутренние убеждения требуют, чтобы он, сохраняя честь, отказался от денег и прямо сказал маркизе, что эликсир не подействует. Однако Сузи тут же подумала, что если герцог откажется от денег, то алчный проходимец в Италии не упустит возможности загипнотизировать и ограбить бедную глупую маркизу. Антонио ди Касапеллио вряд ли будет руководствоваться законами чести. — Спасибо, — сказал он. Сузи по его голосу поняла, как это все происходящее ему не по душе. Жан де Жирон поставил флакон на стол, где на серебряном подносе стоял хрустальный бокал, затем взял чек и положил в карман. — Леди Шерингтон, вы готовы выпить эликсир? — спросил он Сузи, взглядом подбадривая ее. — Я очень хочу этого, — ответила леди Сузи. — Мне уже тридцать шесть, и, боюсь, старость приближается ко мне. Это будет чудесно — снова стать молодой. Маркиза тяжело вздохнула. — Именно этого и я горячо желаю — смотреть в зеркало без содрогания, видеть, как загораются глаза мужчин при моем появлении, и знать, что каждая женщина, которая смотрит на меня, — завидует моей молодости и красоте. Ее голос срывался от волнения. — Мне до сих пор слышатся приветственные крики толпы, когда я приезжала в Лондон. Сотни людей ждали моего утреннего выезда у Клайвдон-хауза, а поездка по Роттен-роу напоминала королевскую процессию… Леди Сузи за время их короткого общения уже слышала это неоднократно и гадала, может ли маркиза думать о чем-либо еще, кроме своего давнего триумфа. — Знаете ли вы, что сказал мне император Франции Луи Наполеон, когда я впервые приехала в Париж? — начала маркиза, но сама себя оборвала: — Ну да ладно, я могу рассказать об этом и попозже. Пожалуйста, герцог, давайте не терять больше времени. Дайте леди Шерингтон эликсир. Герцог налил немного темной жидкости из янтарного флакона, затем с бокалом в руке обратился к Сузи: — Вы должны сесть в кресло и удобно в нем устроиться. Потом закройте глаза. Сузи села в кресло, стоящее между ширмами, взяла из рук де Жирона бокал и выпила его содержимое. Он немедленно закрыл ее ширмами, накинул расшитую шелком шаль. Затем, не говоря ни слова, прошел через салон и сел за рояль. Герцог не сомневался, что, как только он прикоснулся к клавишам и зазвучали первые аккорды, Трина начала действовать. Девушка, еще до того, как заиграла музыка, уже держала руки на колесе, собранная и решительная. Хотя находившиеся наверху говорили негромко, Трина слышала голоса, затем легкий стук, означавший, что герцог устанавливает на место ширмы. Теперь же, услышав громкую музыку, она плавно, без спешки, именно так учил ее герцог, повернула колесо. Перед ней вскоре очутилось кресло с сидящей в нем матерью. Они молча улыбнулись друг другу, но не вымолвили ни слова, поскольку герцог очень просил их не разговаривать, опасаясь, что в музыкальном салоне будут слышны их голоса. Трина заняла место матери, и кресло сразу начало подниматься. Девушка на всякий случай задержала дыхание до тех пор, пока кресло не встало точно и аккуратно именно в то место в полу, которое предусмотрел для него сотни лет назад герцог Бернард. Девушка так волновалась во время подъема, что сидела сжавшись в комок и затаив дыхание. Когда же она оказалась в салоне, звуки музыки напомнили ей о соловьях и песне любви, которую ей удалось услышать в парке в ту первую ночь, когда они впервые встретились с маркизом. Перед мысленным взором Трины как раз возник образ маркиза Клайвдона, когда музыка стихла и она услышала приближающиеся через салон шаги де Жирона. Девушка, не открывая глаз, услышала, что герцог убирает ширмы и теперь стоит прямо перед ней. — С вами все в порядке, леди Шерингтон? — мягко спросил он. Трина слегка приоткрыла глаза, как будто очнулась от забытья. Герцог подал ей руку и помог подняться с кресла. — Давайте же посмотрим на вас, — сказал он. — Скажите нам, как вы себя чувствуете? Он вывел ее из-за ширм, и Трина увидела маркизу, по лицу которой расплывалось восхищенное выражение. Вдруг она почувствовала, что ее сердце останавливается. Позади маркизы, не замеченный никем из присутствующих, у входа в музыкальный салон стоял маркиз Клайвдон! Трине показалось, что все вокруг закружилось. Она не знала, что ей делать, что говорить. В эту минуту девушке больше всего хотелось исчезнуть, испариться под пристальным, недоумевающим взглядом маркиза. Не предполагая, что, кроме них, в салоне находится кто-то еще, герцог вел Трину к пожилой женщине. — Теперь вы видите, ваша светлость, — сказал он, — как успешно действует эликсир. Сказав это, герцог с сомнением подумал, что даже такая недалекая женщина, как маркиза, должна увидеть разницу в возрасте между Сузи и Триной. Лиловые тени и маленькие морщинки в уголках глаз, которые леди Сузи тщательно скрывала, конечно же, отсутствовали у Трины. Герцог почувствовал, что от юного облика девушки буквально веет весной. В этот момент Трина выглядела как Персефона, только что вернувшаяся из темного подземного царства Гадеса. — Да, она изменилась! — воскликнула в волнении маркиза. — Я вижу! Морщины исчезли с ее лица. Они действительно исчезли! — Как вы себя чувствуете? — спросил герцог Трину. Пока девушка ждала внизу, она успела несколько раз повторить про себя все, что нужно будет сказать в этот момент, однако сейчас, из-за того что все эти заготовленные слова услышит маркиз, ей было трудно говорить. — Сначала… я почувствовала себя странно… у меня закружилась голова, — сказала она после секундной запинки. — Однако потом… возникло ощущение, как будто что-то поднимается внутри меня… Это было очень странно… Но теперь я чувствую себя полной сил… Мне хочется танцевать и петь… потому что я… счастлива. — Именно это вы и должны были почувствовать, — кивнул де Жирон. — Эликсир действует! Я не могу в это поверить! — воскликнула маркиза. — Я могу выпить его сейчас или должна подождать? — Я думаю, будет лучше, если вы подождете немного, — ответил герцог, — по крайней мере до вечера. Эликсир наверняка подействует лучше, если вы хорошенько выспитесь после того как его примете. — Хорошо, я выпью его сегодня вечером, — согласилась маркиза. — Но только не более одного бокала за день, — сказал маркиз. — Тогда содержимого флакона хватит больше чем на неделю. — Да-да! — воскликнула маркиза. — По одному бокалу, я запомнила. Мне не терпится испробовать его действие на себе. — Вы должны запастись терпением. К тому же не забывайте, что чрезмерная доза может подействовать не во благо, а наоборот. — Значит, только по одному бокалу, — смиренно согласилась маркиза. — Уверен, что вы хотели бы поговорить немного с леди Шерингтон, — сказал герцог. — Наверное, вы хотели бы задать ей массу вопросов, поэтому я оставлю вас. Он поцеловал маркизе руку и направился к двери. Трина проводила его взглядом и с огромным облегчением обнаружила, что маркиза там уже нет. » Наверное, мне показалось, — подумала она. — Я слишком много думаю о нем. Но он был так реален, что вряд ли это галлюцинация. Беспокойство владело ею, хотя пока все шло гладко. Маркиза не дала ей много времени на размышления. — Расскажите мне еще раз, милочка, как действует эликсир, — попросила она. — Мне очень хотелось бы узнать подробности. Трина повторила свой рассказ, а маркиза спросила: — У вас были какие-нибудь странные ощущения? Что вы испытывали, когда ваша кожа разглаживалась? — Это трудно объяснить словами, — ответила Трина. Когда она произносила эти слова, то подумала, что до сих пор единственным странным ощущением было то, которое она испытала, неожиданно увидев в дверях маркиза. «Почему он вернулся? — размышляла Трина. — Наверняка не потому, что на железной дороге произошел очередной обвал. И уж не из-за того, что он снова захотел увидеть меня. Тогда почему, почему?» Все это время маркиза что-то ей говорила, однако Трина не могла ни на чем сконцентрироваться. Она почувствовала невероятное облегчение, когда через десять минут маркиза встала, как будто все уже было обсуждено. — Я не могу доверить этот бесценный флакон слугам и сама отнесу его в свою спальню, — сказала она. — Я не переживу, если он разобьется. Спасибо, леди Шерингтон! Вы придете завтра навестить меня? Мы сможем обменяться впечатлениями, и вы увидите, как подействовало это чудотворное лекарство на меня! — Да, конечно, — согласилась Трина. — Примите еще раз мою сердечную благодарность, — сказала маркиза. — Если завтра утром я хоть немного помолодею, то буду самой счастливой женщиной на свете. Не ожидая ответа Трины, она вышла из салона, осторожно держа перед собой янтарный флакон с заветным эликсиром. Хотя Трина знала, что герцог вернется за ней, это, наверное, будет еще не так скоро. У него наверняка займет не меньше четверти часа, чтобы уехать отсюда, так чтобы слуги увидели это. Еще по крайней мере пятнадцать минут уйдет на его возвращение через кустарник к тайному ходу, чтобы отвести леди Сузи назад в замок. «Наверное, мне лучше всего вернуться назад самой, никого не дожидаясь, — сказала себе Трина. — Никто не удивится, если я пойду через парк одна». Она уже почти дошла до двери, когда вспомнила, что ее мать оставила свои перчатки и сумочку на столе, перед тем как сесть в кресло за ширмами. Трина взяла их и направилась в холл. Только дойдя по длинному коридору до лестницы она с облегчением перевела дыхание. Но, о ужас! На лестничной площадке, возвышаясь как великан, стоял маркиз…
Последние комментарии
6 часов 50 минут назад
9 часов 24 минут назад
9 часов 53 минут назад
9 часов 59 минут назад
4 часов 15 минут назад
13 часов 2 минут назад