Дезертир [Олег Сурнов] (fb2) читать постранично
[Настройки текста] [Cбросить фильтры]
- 1
- 2
- 3
- . . .
- последняя (9) »
Сурнов Олег Дезертир
Олег Сурнов Дезертир Где-то на северо-западе, где-то на юго-востоке, где-то. Деревушка. Без названия и особых достопримечательностей. Деревушка!!!!!!!!!: восемь домиков, река, теплое течение. Ниоткуда. Никогда. Нигде... ... - Сержант Барк. Я ничего не слышу. Шум войны нарастал в ушах Вэлора. - Я ничего не слышу! Он кричал. но его крик был шепотом, шепотом внутри себя, когда не раскрывая рта ты пытаешься выразить засевшее внутри твоего разума. По сравнению с криком войны. - Таржет, ты? Где твое лицо, Таржет? У тебя нет лица. Ты слышишь? Или это не ты? А! Это я! Да, это я! Я умер. У меня нет лица. Быстрее отсюда. Бегом. Пока никто не видит. А отсюда в Сайгон и домой. - Нет больше Да-нанга. Хер вам всем собачий. И ты, Барк, получишь свою пулю, а с меня хватит... Он пробирался сквозь джунгли и бежал не видя дороги. Ее не было. Ливень, кровь, грязь, москиты, мертвые тела, гной, вонь, исходящая от самой земли, и крик, этот душераздирающий стон войны... ... Дождь. - Я слышу. Я слышу дождь. И нет больше крика. Вэлор лежал на обочине дороги в луже и слушал дождь, он не мог вспомнить, каким образом очутился в этом месте, но он и не хотел об этом думать. Он медленно поднялся и пошел. Ему было спокойно, необычайно спокойно, как не было еще никогда... Дождь, дождь без конца и края, дождь. Дорога, и та напоминает дождь. Порою кажется, что дождь льет не только с неба, но и поднимается с земли. Устал. Дорога кажется длинней, когда ты одинок. Где-то я это слышал. Да, а когда ты еще не знаешь, куда идти. Тогда еще хуже. Сержант Барк. Пол хари. Да. Половину его вонючей хари разнесло. Не жаль, нет, к черту его... ... дерьмо он. А Ник? А кому же я свои документы подпихнул? Не помню, не знаю, кто он там. И никто не разберется, и не будет разбираться. На хрена. А меня нет, нет меня, и все. Рядовой Стоун Кэнсер. Кто он такой? А я кто? Твою мать. Так и не прикуришь. Все правильно. Война для тебя кончилась, парень. А может быть, только начинается. А? Нет, дерьмо ты несешь, приятель. Интересно, сколько это времени я так сам с собой разговариваю? Можно и свихнуться. ... Все. Дошел. Деревня. Странно. Не должно ее здесь быть. Только если ее здесь действительно нет, сдохну через километр. - Эй, служивый! - Бабка в черном платье поманила пальцем по направлению к старенькой хибарке, - заходи. Стоун посмотрел на серое дождливое небо, кинул окурок и вошел в избу. "Черт, свет слепит. Отвлекись." - Спасибо что пустили. Не все такие приветливые. За столом сидел потертый от времени дед и с неподдельным интересом разглядывал маленького черненького тараканчика, ползающего по тарелке с картошкой. Одет был дед диковато. "Наверно, здесь так принято." Бабка, выглядевшая чуть приличнее, пододвинула стул. И Стоун рухнул на него. - Картошечки, солдатик? - Да, бабуля. - Дак ты уже почти дрыхнешь, рядовой, - произнес дед, ковыряя грязным ногтем в своем ужасном носе, - давай по стопарику, сыночек? Ать? - Ать. Давай, - Стоун на миг оживился, - спасибо. Откуда-то из-под табуретки старик извлек бутыль с мутной подозрительной жидкостью, которую вряд ли можно пить. И как-будто уловив все подозрения Стоуна, он прокряхтел: - Ххорошая, не трусь. Давай, бабка, чарки. Выпить надо служивому. А картошечкой заешь. Стоун с большой охотой осушил свою порцию чудесного напитка и прикончил миску картошки, от чего в организме у него потеплело, и он начал засыпать. - Щас мы, милок, с тобой покурим, а старуха тебе пока постельку приготовит. Мы хоть люди-то и диковатые, но всеж-таки добрые, - рассказывал дед, медленно давя тараканчика. - Спасибо. Я уж думал - попрут, и шага не успею в дом сделать. Стоун Кэнсер (или Джон Вэлор) и старик вышли на улицу и уселись на покосившееся крыльцо. Дождь как будто стал мягче. - Ты здесь задержишься, солдат. Уж поверь мне. - Что? - Покурил? Давай спать. Эй, старуха... "Партизаны. Свинячье дерьмо. Все равно война скоро кончится. Сорок второй. Славный сорок второй. Скоро наша победа. Вот он я, я иду по Красной свинячей площади. Да, я весь в черном. Славянское дерьмо мне кланяется. Нет. Они лежат и тухнут в вонючих канавах, да, валяются в собственном дерьме и жрут, жрут червей и подыхают. Мои славные ребятки мне кланяются. Да. Я это заслужил, мать вашу. И мы жжем эти сраные коммунистические тряпки, эти ихние знамена. Ха-ха... И древко знамени с размахом бьет мне по яйцам..." - Черт, проклятье. Дерьмовый сон. Так все хорошо начиналось, полковник Генрих Майн, сорокалетний, седой и хмурый, поднялся с дивана и выглянул в окно. За окном белел пейзаж. Различные там дерьмовые березки да сосенки. Всякая там славянская недорастительрость. Полковник был хмур, может быть от того, что его ударило в пах, может от того, что он вспомнил, что уже давным-давно не сорок второй, славный сорок второй, а довольно поганый для германской армии сорок четвертый. Что все дерьмово хуже некуда, и что пора бы подумать о том, как бы вообще выйти из игры. Раз уж она практически проиграна. Подумал Майн и о том,- 1
- 2
- 3
- . . .
- последняя (9) »
Последние комментарии
2 часов 44 минут назад
3 часов 19 минут назад
1 день 3 минут назад
1 день 6 минут назад
1 день 1 час назад
1 день 1 час назад