Удивительные похождения индийского селезня из городского парка [Ярослав Гашек] (fb2) читать постранично
[Настройки текста] [Cбросить фильтры]
- 1
- 2
Ярослав Гашек Удивительные похождения индийского селезня из городского парка
Индийского селезня из парка у Франтишкова вокзала не любила ни одна из птиц, с которыми он жил в одном домике на островке в центре пруда над искусственным водопадом. Слишком уж много воображал о себе этот селезень — ведь на голове у него красовался хохолок из блестящих фиолетовых перьев. Селезень бродил по дорожкам парка всегда один, жил подачками прохожих и больше всего на свете любил бублики. Насытившись ими, он важно возвращался в домик на острове к своим соплеменникам и забивался в угол, отвечая злобным кряканьем на замечания большой пекинской гусыни и старой лебеди. — Вы отвратительное существо! — восклицала пекинская гусыня. — Почему вы не гуляете с нами по траве вокруг пруда? Ведь мы это делаем ради публики, пусть она любуется всеми нами. Никакого вида, когда один ходит здесь, другой там. Что же о нас станут думать люди, если мы не будем держаться все вместе? — Этот кривляка воображает, — хрипло откликалась лебедь, — будто он красивее всех. — Ну, не у всякого такая длинная шея, как у вас, — сердился индийский селезень. — Знаете, как говорят: шея долга, да разум короток. А сами небось воображаете, что вы — самая красивая? А что вы такое вытворяете, и понять невозможно! Прошлый раз я в себя не мог прийти, так вы меня изумили. Вы — сами белая, а лебедята у вас вывелись черные. Будьте так любезны, объясните-ка мне это. Такого позора не допустит ни одна из наших индийских уток. У нас с моей покойницей дети были такие разноцветные — сине-желто-зеленые. Такие же красавцы, как мы сами. А вы чем гордитесь? Может, тем, что вертите шеей? Да это просто комедия! Как только соберется побольше народу, вы сейчас же выплываете на самую середину пруда и вот вертитесь: и шею суете без всякой надобности в воду, и поворачиваетесь к публике, опять вертите шеей, а потом, на воде, на таком красивом фоне, начинаете всяких букашек искать на крыльях. А люди-то на вас дивятся! — Этого она и хочет, — многозначительно говорила гусыня. — Но вы торжествуете недолго, — продолжал индийский селезень. — Стоит вам выйти из воды, и вид у вас делается жалкий-прежалкий. Переваливаетесь с боку на бок. огромное брюхо еле волочите… А ваши короткие кривые ноги! И после этого вы еще так нахально в прошлый раз сказали бедному воробью, прилетевшему за крошками бублика: «Убирайся отсюда, наглец, не видишь разве, что я — красивейшая представительница водоплавающих?» Нечего сказать — представительница! Еле двигаетесь, брюхо толстое, шея длинная, вертите вы ею во все стороны, и она падает на землю. Я только диву даюсь и понять не могу, как вы ее до сих пор совсем не отвертели! — Я ущипну вас, — оскорбленно шипела лебедь. — Попробуйте, но вы еле шевелитесь, да и я не какой-то там воробей! И не вращайте так глазами, а не то они у вас совсем вылезут. В ссору вмешивалась пекинская утка: — Поверьте, сударь, мы очень сожалеем, что когда-то познакомились с вами. Я в жизни не видела такого задаваку! У других критикуете походку, а сами ковыляете — глядеть тошно. — Мне еще никто не говорил, что я ковыляю, вы, ублюдок! — Кто ублюдок? — Вы, моя дорогая! Вы считаете себя пекинской гусыней. Я не сомневаюсь, что вы — гусыня, но едва ли пекинская. Я знавал вашу матушку, она была из Садской, а ваш муж — пекинский гусак-гибрид, его мать была дикой гусыней. Вот и вся ваша родословная. А я из Индии. — Будто уж вы из Индии — вы из Нератовиц! Это однажды сказал сторож посетителям, когда его спросили, откуда такой экземпляр, как вы. — Что-о?! Это я — экземпляр? — Ну конечно, самый обычный экземпляр! Вас даже и не мать высидела, а вывели в инкубаторе! Да вы еще так нахально, попав к нам сюда впервые, кричали, что прилетели прямо из Индии. — Хватит вам вечно ссориться, — меланхолично замечал аист, — лучше скажите мне честно: когда-нибудь вырастут мои подрезанные крылья, чтобы я мог улететь? Ведь просто невыносимо слушать всегда одно и то же. — Так же, как слушать ваши беспрестанные вздохи, — возражала лебедь. — Вы каждый день нам сообщаете, что вы из-под Шестовиц, с лугов у Метуи, что там много лягушек и что вы не привыкли к такой мучной пище, как бублики. — Мы должны ко всему привыкнуть, — отзывался индийский селезень. — Вот когда я был в Индии… — Видали такого, снова врать принялся! — прикрикнула на него пекинская гусыня, угрожающе зашипев. — Милая моя, — сказал однажды селезень, медленно вставая, — поверьте, находиться под одной крышей с вами невозможно. Вы просто ничтожество! После этого он заковылял к выходу и поплыл по пруду в ночной темноте к кустам. — Я из-под Шестовиц, с лугов у Метуи… — продолжал бормотать аист, засыпая. Пекинская гусыня прошипела еще какое-то ругательство вслед чванливому индийскому селезню, а лебедь спрятала голову и шею в нежный пух под крылом. Потом еще где-то пискнула водяная крыса, и в
- 1
- 2
Последние комментарии
4 часов 21 минут назад
4 часов 23 минут назад
5 часов 21 минут назад
5 часов 43 минут назад
23 часов 43 минут назад
23 часов 43 минут назад