По прошествии девяти лет [Рэй Дуглас Брэдбери] (fb2) читать постранично
[Настройки текста] [Cбросить фильтры]
- 1
- 2
Рэй Дуглас Брэдбери По прошествии девяти лет
— Между прочим, — объявила за завтраком Шейла, доедая ломтик подсушенного хлеба и разглядывая свою кожу в кривом зеркале кофейника, чудовищно искажавшем ее черты, — наступил последний день последнего месяца девятого года. Ее муж Томас взглянул поверх баррикады из свежего номера «Уолл-стрит джорнэл»,[1] не увидел ничего существенного и вернулся в прежнее положение. — М-м? — Я сказала, что девятый год подошел к концу, — повторила Шейла. — Теперь у тебя другая жена. Точнее, прежней жены больше нет. Поэтому мы, считай, не женаты. Томас опустил газету прямо в нетронутый омлет, склонил голову на один бок, потом на другой и переспросил: — Не женаты? — Совершенно верно. Раньше было другое время, другое тело, другое «я». — Шейла намазала маслом еще один тост и принялась задумчиво жевать. — Погоди! — Томас отпил глоток кофе. — Что-то я не понял. — А ты вспомни, дорогой, чему тебя учили в школе: каждые девять лет (вроде бы, именно так) наш организм, который работает как заправская генно-хромосомная фабрика, полностью заменяет в человеке все: ногти, селезенку, руки-ноги, живот, ягодицы, уши, молекулу за молекулой… — Ну-ну, — досадливо перебил он. — Короче. — Короче, дорогой Том, — отозвалась Шейла, — этот завтрак дал пищу моему духу и сознанию, за вершил обновление крови, костей, всех тканей. Перед тобой совсем не та женщина, с которой ты шел под венец. — А я тебе сто раз об этом говорил! — Не паясничай. — Ты тоже! — Позволь мне закончить. Если верить медицине, по прошествии девяти лет, то есть к моменту этого торжественного завтрака, от прежней Шейлы Томпкинс, которая вступила в законный брак за час до полудня в воскресный день ровно девять лет назад, не осталось ни единой ресницы, ни поры, ни ямочки, ни родинки. Это две совершенно разные женщины. Одна связала себя узами брака с интересным мужчиной, у которого при чтении «Уолл стрит джорнэл» челюсть выдвигается вперед, как кассовый ящик. Другая вот уже целую минуту принадлежит себе — «Рожденная свободной».[2] Вот так-то! Она стремительно поднялась из-за стола, не собираясь долее задерживаться. — Постой! — Он плеснул себе еще кофе. — Ты куда? На полпути к дверям она откликнулась: — Я ненадолго. А может, надолго. Или навсегда. — Рожденная свободной? Что ты несешь?! А ну, вернись. Сядь на место. — От этих интонаций львиного укротителя она слегка растерялась. — Черт возьми, я требую объяснений! Немедленно сядь. — Разве что на дорожку. — Она нехотя обернулась. — Там видно будет. Садись! Она вернулась к столу: — Из еды ничего не осталось? Он вскочил, подбежал к сервировочному столику, отрезал кусок омлета и швырнул ей на тарелку. — Получай! Вижу, ты предпочитаешь говорить с набитым ртом. Шейла поковыряла омлет вилкой. — Ты понял, о чем я веду речь, Томазино? — Черт побери! Мне казалось, ты счастлива! — Не безумно. — Безумие оставь для маньяков, которые дорвались до медового месяца. — Ах да, так оно и было, — вспомнила Шейла. — Одно дело — тогда, другое — сейчас. Я тебя внимательно слушаю. — Это чувство не покидало меня целый год. Лежа в постели, я ощущала, как покалывает кожу, как открываются поры, словно микроскопические рты, как по телу сбегает пот, как сердце колотится там, где не ждешь: в горле, на запястьях, под коленками, в лодыжках. Я ощущала себя тающей восковой фигурой. После полуночи не решалась включить свет в ванной: боялась увидеть в зеркале чужое лицо. — Ближе к делу! — Он бросил в чашку четыре куска сахара и выпил из блюдца расплескавшийся кофе. — Давай по существу! — В ночные часы, да и потом, средь бела дня, мне казалось, что я попала в горячую летнюю грозу, которая смывает с меня старое естество, а под ним открывается совершенно новое. Обновляются одна за другой капельки лимфы, все до единого красные и белые кровяные тельца; все нервы, как струны, натягиваются заново. У меня другой костный мозг, другие волосы, даже новые отпечатки пальцев. Зря ты на меня так смотришь. Ну, допустим, отпечатки пальцев те же. Но все остальное — другое. Понимаешь? Вот и получается, что я — заново изваянное, заново расцвеченное творение рук Божьих. Он смерил ее уничтожающим взглядом: — Я слышу бред воспаленного сознания. Я вижу кризис среднего возраста. Говори прямо. Ты решила подать на развод? — Время покажет. — Что оно тебе покажет? — закричал он. — В данный момент я просто… ухожу. — Интересно, куда же? — Мало ли разных мест, — туманно ответила она, проделывая борозды в омлете. — У тебя кто-то есть? — спросил он после паузы, сжимая в кулаках нож и вилку. — Можно сказать, пока нет. — И то слава Богу. — У него вырвался протяжный вздох облегчения. — Отправляйся к себе в комнату. — Что-что? — прищурилась она. — Всю неделю будешь сидеть- 1
- 2
Последние комментарии
1 час 5 минут назад
4 часов 46 минут назад
5 часов 7 минут назад
6 часов 1 минута назад
9 часов 22 секунд назад
9 часов 1 минута назад