Канун Пасхи [Николай Александрович Лейкин] (fb2) читать онлайн
[Настройки текста] [Cбросить фильтры]
[Оглавление]
Н. А. Лейкин Канун Пасхи
Страстная суббота. Десятый час вечера. В квартире многосемейного купца Треухова пахнет запеченной ветчиной, лампадками. В гостиной, перед простеночным зеркалом, стоит лукошко с окрашенными яйцами, четверговая жженая соль в банке, пасха с изюмом и кулич с бумажным розаном. Лавочные мальчишки собираются все это нести святить, приютились в прихожей перед зеркалом и усердно мажут себе головы деревянным маслом. «Сама», то есть хозяйка, суетится с кухаркой в кухне около печки и торопливо говорит ей: — Ну уж это ты, Матренушка, справь как следует, а меня пусти одеваться! Того и гляди, к заутрене опоздаешь. Около нее, держась за подол платья, стоит ее маленький сынишка и облизывается. — Мама, дай мне кусочек… — упрашивает он. — Нельзя, душенька, грешно теперь — это скоромное; потерпи до утра, а то поп заставит себя на кочерге возить. Хозяйские дочки то и дело перебегают залу, держа над головами по вороху туго накрахмаленных юбок. — Ты будешь после заутрени с приказчиком Иваном христосоваться? — спрашивает одна сестра другую. — Ни за что на свете! Мне стыдно. Он на вербной неделе подарил мне сахарное сердце с ликером внутри. А ты? — Я только разик, да и то сжавши губы. Мне кажется, Катя, что он влюблен в меня. В вербную субботу он встретился со мной в коридоре и сунул мне в руки пряник с надписью «любовь». — Ври больше! Это он тебя за меня принял, потому дело впотьмах было. — Пожалуйста, не заноситесь насчет вашей красоты! Я уже давно рассказала, что у вас левый бок на вате. — Дура! — От дуры слышу! Молчание. Хозяйские дочки начинают на себя навьючивать юбки. — Ну, а со старшим приказчиком, Ананьем Панфилычем, похристосуешься как следует? — снова спрашивает старшая. — Само собой. Ведь он старик, да к тому же у него в деревне жена есть. Ведь эти поцелуи ровно никакого чувства не составляют. «Сам» пока еще в халате, сидит в зале у стола около лампы и роется в старом календаре. Мимо пробегает «сама». — Ты бы, Лазарь Калиныч, оболокался, — говорит она. — Одиннадцатый час. Опоздаем, так после и в церковь не влезем. Что за радость с мужиками стоять да тулупы нюхать! — Сейчас. Дай только найти, в котором году у нас большое наводнение было. Первую холеру нашел, пожар в Апраксином тоже… У меня спор с Николаем Кузьмичом. Завтра придет христосоваться, а я ему и преподнесу. У нас в это наводнение сторож Калистрат утонул. — Не воображаете ли вы, что я завтра со всеми вашими сторожами христосоваться буду? — кричит из другой комнаты старшая дочка. — Мерси! Я уж и так в прошлом году все губы об их бороды обтрепала. — Кто тебе говорит о христосованье! Я наводнение ищу. Вот как выдерну из-за божницы пук вербы! Чего на ссору лезешь? — Ах, скажите, как вас испугались! Хозяйский сын, молодой франт, ходит по комнате и напевает «Светися, светися, новый Иерусалиме!». — Это в каких смыслах вербу? — спрашивает он. — А чтоб постегать! — Следует. Она давеча на мою новую циммермановскую шляпу села. Из другой комнаты доносится голос другой дочери: — Папенька, да уймите Володьку! Он у меня целую банку помады на свою голову вымазал и теперь кота помадит. — А вот я его! Где у меня подтяжки! В кухню стучится дворник. — Матрена! — кричит он. — У вас, говорят, окорок запекали. Отдай нам кожу с него. Мы в щах варить будем! — Ну, вот еще! У нас и молодцы съедят! — Вот сквалыги-то, а еще купцы! Вот я через это самое солдата твоего в калитку пускать не буду! — А вот за эти срамные слова стащить тебя к хозяину! — восклицает кухарка. — Когда ты у меня солдата видел? Сказывай. В молодцовской одеваются молодцы и тоже сбираются к заутрене. Кто повязывает себе новый галстук, кто фабрит усы жженой пробкой и сальным огарком, а статный приказчик Иван чуть не в пятый раз чистит себе сапоги, несмотря на то что они огнем горят. Он то любуется на каблук, то рассматривает голенищи. — Вихры бы по-настоящему в парикмахерской подвить следует, да уж теперь поздно! — говорит он. — А ты накали на свечке старые ножницы да и закудрявься ими! — дает кто-то совет. — А что, братцы, для чего это самая четверговая соль составляет? У нас хозяйка больше пяти фунтов этой самой соли нажгла, — слышится вопрос. — От порчи, от глазу… Раствори в воде и спрысни человека, как рукой снимет. Домовой ее не любит! Сатана боится. Ну, и есть чудесно! Окромя того, и птиц ловить сподручно. Насыпь, к примеру, этой самой соли на хвост воробью — сейчас поймаешь! — А говорят, господа, что ежели этой самой соли, к примеру, женщине на постель под простыню подсыпать, то так в тебя влюбится, что даже бегать за тобой начнет, — рассказывает охотник до сапогов, Иван. — Только нужно при этом таинственные словеса знать. — Это верно. Когда я у дяденьки в Кинешме по живодерному делу жил, то у нас один полицейский солдат купчиху одну присыпал, так что ты думаешь? — как нитка за иголкой за ним ходить начала. Шубу енотовую мужнину ему отдала, три самовара, лошадь, а потом со службы выхлопотала и кабак ему открыла. А и солдатенок-то ледящий был. Один ус кверху, другой книзу, да и ноздря в драке разорвана. — Ты куда к заутрене-то? — К Иоанну Предтече. С Марьей Дементьевной хочется похристосоваться. Вот девушка-то! — Так женись. Чего же зеваешь! — И женюсь, когда из приказчиков в люди выйду Часы бьют одиннадцать. — Пора. Полуночницу начали! Все в доме начинает суетиться.1906
Последние комментарии
18 часов 49 минут назад
18 часов 52 минут назад
1 день 43 минут назад
1 день 4 часов назад
1 день 5 часов назад
2 дней 2 часов назад