Меня зовут Ильдефонсо Кунц, и я намерен рассказать вам подлинную историю моей женитьбы.
Да, я писатель. Нет, я не имею никакого отношения к "тому самому" Кунцу. Совсем. Совсем-совсем. И даже не родственник.
Больше мое имя вам ни о чем не скажет, но спросите вашу жену, вашу любовницу, вашу невесту, в конце концов – я совсем недавно понял, что на самом деле означает это слово… Невеста… Кхм. Так вот – спросите, спросите, что она думает о романах Марии Сьюдадес. Да, я пишу женские романы – разве не логично издавать их под женским псевдонимом? Такова традиция, женщины пишут для женщин, и она освящена временем. Нет, я не стану делать рекламу конкуренткам, но спросите у вашей жены – с десяток имен она вам точно назовет.
Если быть точным, я пишу дамские романы. То самое, что ваш взгляд брезгливо минует – запечатленный на обложке финальный поцелуй, обнаженный торс героя, приспущенный с плеч пеньюар героини… розовые сердечки, кружева, пылающие уста. Сиськи. Сиськи слегка прикрыты упомянутыми кружевами. Прелесть что за дамочка – вот о таких я пишу, об их нелегком жизненном пути, о судьбе игрушки в жестоких мужских руках, щепки на волнах жестокого мира мужчин, ну и так далее. Безумно интересно. Нет, вы у жены спросите, что она в этом нашла. Я же не могу сказать вам в лицо, что вы совершенно не похожи на мачо с обложки, вы же драться полезете. А мне это зачем? Я сочинитель дамских романов, а не их герой. Не рыцарь в сверкающих доспехах. И у меня завтра свадьба. Сами понимаете, не время для потасовок.
Это очень важный момент, что я не рыцарь, а свадьба всё же у меня. Вы пока не понимаете, но это ничего. Я сейчас всё объясню.
Впервые я увидел ее на прогулке, окруженную девицами и дамами, согласно ее сану. Вооруженная охрана следовала за ними, чуть поодаль. Гуляющие были в ярких одеждах, в венках из кудрявой петрушки и ажурного укропа поверх вуалей, укрывающих нежные лица от солнечных лучей. Звонкие женские голоса легко летели над полем, взмывали ввысь, им отвечал невидимый в жаркой синеве жаворонок.
Быстрой уверенной походкой она шла впереди своих дам, владетельница и госпожа. Ветер колыхал ее покрывало, небрежно откинутое за плечи – высокие скулы были румяны и смуглы. I znoi dyshal ot ust ieio i schek – пришла мне на ум строчка, которую так часто повторяла когда-то моя русская подруга… Тогда эта фраза казалась мне не только довольно бессмысленной, но и совершенно непроизносимой. Обычно Masha повторяла ее, глядясь в зеркало: последние искусные штрихи нанесены, золотисто-смуглый тон растушеван по скулам, умелый росчерк помады на губах – как вишенка на торте. И неловко переведенная фраза – смысл весь здесь, как на ладони, но очарование утрачено.
Теперь же это очарование само собой проступило сквозь туман памяти, и мимолетный образ бывшей подруги растаял в его лучах.
Да, именно так: и зной дышал от уст ее и щек, темные кудри обрамляли смуглое лицо, грудь ровно вздымалась под расшитой туникой, тонкие ноздри трепетали, вдыхая ароматы полевых цветов. Улыбка цвела на ее устах темно-красной розой, и каждая ее черта была так мила моему сердцу, что у меня перехватило дыхание. Потрясенный, я впился в нее взглядом.
Нельзя, нельзя пристально всматриваться в гостей, приглашенных вольным вдохновением. Прямой взгляд – гиблое дело, крушение надежд и конец всему. Нельзя стараться разглядеть их до мелочей – так мы неизбежно замалюем их подлинные живые черты грубыми красками собственного воображения.
Лишь взгляды, брошенные вскользь, способны достигнуть цели и ухватить истинный облик этих призрачных пришельцев из неведомых краев за границами яви.
Едва я поймал ее взгляд – она исчезла, исчезло всё: золотящееся в солнечных лучах зеленое поле, там и сям покрытое россыпями цветов, легкие вуали, летящие по ветру, яркие платья, веселые звонкие голоса, вооруженные стражи с насупленными бровями и тщательно скрываемыми улыбками на небритых лицах… всё исчезло.
Я остался один над недопитым кофе и остывшими тостами. Как дурак.
Но кое-что осталось со мной. Я знал ее имя.
Ну вот не спрашивайте меня, откуда берутся имена персонажей. Как-то вот сразу складывается: брюнет, толстяк, зовут Матиас, жена на сносях; или какой-нибудь Ригоберто образуется из ниоткуда – ну, вы представляете себе Ригоберто, да? И никак иначе он зваться не может.
Бывают приятные имена. Бывает, однако, что главный герой приходит с таким именем, что неделю плюешься. А к концу книги, глядишь, это имя уже в любимые записано, и не верится, что могло быть по-другому. Был у меня один такой Джонатан. Как же я плевался… И так, и этак пытался откреститься, имена предлагал – одно другого лучше. А вот не его – и хоть тресни. Так и остался со своим именем, и мне оно с
Последние комментарии
16 часов 42 минут назад
16 часов 42 минут назад
16 часов 50 минут назад
16 часов 59 минут назад
17 часов 57 минут назад
18 часов 15 минут назад