Земной лимб [Михаил Михайлович Петров] (fb2) читать постранично
[Настройки текста] [Cбросить фильтры]
- 1
- 2
- 3
- . . .
- последняя (4) »
Михаил Петров Земной лимб
Григорьев
Начальник партии Григорьев сидел на парте, когда мы переступили порог распахнутой двери единственного класса начальной школы лесоучастка. Стол учителя был аккуратно прикрыт газетой. — Прибыл, — полувопросительно сказал он, глядя на Плюснина. — Здравствуй! — Иринарх Васильевич сбросил рюкзак на пол. — Познакомься… Наш новый работник, лесотехнический закончил. — Ну, ну, — Григорьев легко спрыгнул с парты. Рука у него оказалась крепкая, ладонь широкая, шершавая. Я представился и добавил: — В ваше распоряжение. — Ну-ну! Ешьте и пойдем в кино. Григорьев сдернул со стола газету. Там была недоеденная жареная картошка, хлеб и килька в томате. Пустая консервная банка торчала тут же. Нам есть не хотелось, но для приличия мы все же покопались в тарелках. Я пыжился и старался показать себя человеком бывалым, грамотным. Когда Григорьев сообщил, что поверки инструмента он уже сделал, ожидая нас, я, выбирая кильку покрупнее, поправил его, сказав: «проверки». Сам же инструмент: нивелир, теодолит — назвал приборами. Георгий Алексеевич ничего тогда не сказал, только чуть дрогнули его узенькие «чаплинские» усики. А после кино он буднично объявил: — Завтра поведем пикетаж: Плюснин — нивелировку, я продолжу трассирование. Подъем в шесть. Разбудил меня Иринарх Васильевич. — Сходи за водой, — попросил он. Возле крыльца Григорьев делал гимнастику. — Привет! — сказал я. Он салютнул рукой, не прерывая приседаний. Был он хорошо сложен, с развитыми мышцами. На крепкой шее прочно сидела красивая голова. Я достал из колодца студеной воды, испил до ломоты в зубах и оглянулся. Поселок уже проснулся: курились над крышами серенькие дымки. В холодноватом воздухе отдавало свежестью и ароматом трав. Неизъяснимо радостное ощущение моего присутствия в этом мире проникло в каждую клеточку, вселило бодрящую уверенность. Когда я вернулся, Плюснин уже успел приготовить глазунью, вскипятил чайник, поставил на стол вчерашнюю кильку и тоненькими пластиками нарезал хлеб. После завтрака к нам подошли рабочие, направленные с лесоучастка. Двух женщин Григорьев определил к Плюснину на нивелировку: работа реечника считается легкой. Мне он выделил двух молодых парней, а с тремя постарше ушел сам. Вместо инструктажа сунул мне книжицу величиной в ладонь и толщиной в спичку: «Памятка пикетажисту». Смутное понятие о пикетаже я, конечно, имел, но теодолит внушал мне опасение. Забив нулевой пикет, начальный репер был уже сделан начальником партии, мы размотали стЬльную двадцатиметровую ленту. Я объяснил ребятам, как работать со шпильками. Рабочие неплохо орудовали топорами. Один тесал сторожки, другой точки. То и другое полагается забивать через каждые сто метров, да еще на изломах профиля. Мы шли бойко… до первого поворота. В институте у нас была практика по геодезии, но работу с теодолитом я знал только в общих чертах. И теперь теодолит меня не слушался. Я замерил угол поворота трассы при правом круге, потом при левом, результаты должны были совпадать. Ничего близкого. Я повторил замеры. Снова не получилось. Ребята в ожидании выкурили уже десяток сигарет. Я «понял, что геодезии не знаю. Я лег на траву рядом с ребятами и честно признался: — Не получается. — А нам не к спеху, — сказал тот, что выглядел постарше, — мы не сдельщики, мы поденщики. Работал не работал — день провел, пять рублей гони, и без вычетов. Остервенело я принялся изучать памятку, данную мне Григорьевым. Но приемов работ с теодолитом там не было. Тогда я стал напрягать память, пытаясь вытащить из ее тайников последовательность операций при работе с инструментом. Но цепь где-то была разорвана. Нивелировщик идет следом за пикетажистом, такова технология, и зачастую наступает ему на пятки. Иринарх Васильевич опустился рядом со мной. — Перекур или… — Или, — сказал я. Он не спеша загасил сигарету и пошел к установленному теодолиту. Я встал рядом. Второй паренек, помоложе, подошел тоже. — Смотри и запоминай, — сказал мне Плюснин. Неторопливо, подчеркнуто последовательно он замерил угол. Ошибка в измерении при обоих кругах была допустима. На миг мне показалось, что инструмент не кучка пригнанных друг к другу железных деталей, а живой организм. Умный и добрый, если с ним обращаться правильно. — Понял? — Не знаю. — Давай сам, — и сбил лимб. Я повторил все действия моего наставника. Просчитал отсчеты и чуть не запрыгал от радости. Значение угла было то же, что и у Иринарха Васильевича. — Ну, топайте, — сказал Плюснин. И мы пошли. Этот предметный урок внушил мне уважение к геодезии, как к науке практической. Тут было над чем поразмыслить. Мы работали весь день. Теодолит был послушен. С этого дня он стал моим любимым инструментом и никогда меня не подводил. — А быстро вы его оседлали, — сказал паренек, наблюдая- 1
- 2
- 3
- . . .
- последняя (4) »
Последние комментарии
4 часов 23 минут назад
4 часов 26 минут назад
5 часов 23 минут назад
5 часов 46 минут назад
23 часов 45 минут назад
23 часов 46 минут назад