Злые игры. Книга 3 [Пенни Винченци] (fb2) читать постранично
[Настройки текста] [Cбросить фильтры]
- 1
- 2
- 3
- . . .
- последняя (135) »
Пенни Винченци Злые игры. Книга 3
Полу, с любовью
Лукаво сердце человеческое более всего и крайне испорчено.Книга пророка Иеремии, 17:9
Главные герои
Великобритания: Вирджиния, графиня Кейтерхэм, американская наследница. Александр, граф Кейтерхэм, ее муж. Шарлотта и Георгина Уэллес и Макс, виконт Хэдли, дети Кейтерхэмов. Джордж, сын Георгины. Харольд и миссис Тэллоу, дворецкий и домоправительница в Хартесте, фамильном поместье Кейтерхэмов. Няня Бэркуорт, няня Кейтерхэмов. Алисия, вдовствующая графиня Кейтерхэм, мать Александра. Мартин Данбар, управляющий Хартестом, и его жена Катриона. Лидия Пежо, акушерка. Энджи Бербэнк, помощница Вирджинии в компании по дизайну интеръеров. Миссис Викс, ее бабушка. Клиффорд Парке, друг миссис Викс. М. Визерли Стерн, владелец отеля. Чарльз Сейнт-Маллин, адвокат, друг Вирджинии. Гэс Бут, директор лондонского отделения банка «Прэгерс». Джемма Мортон, модель, девушка из богатой семьи, подруга Макса.Соединенные Штаты Америки: Фредерик Прэгер III, нью-йоркский банкир, и его жена Бетси, родители Вирджинии. Малыш Прэгер (Фред IV), ее брат. Мэри Роуз, его жена. Фредди, Кендрик и Мелисса, их дети. Мадлен Далглейш, английская родственница Мэри Роуз. Пит Хоффман, старший партнер в банке «Прэгерс». Габриэл (Гейб), его сын. Джереми Фостер, один из главных клиентов банка «Прэгерс», и его жена Изабелла. Чак Дрю, друг Джереми Фостера и партнер в банке «Прэгерс». Томми Соамс-Максвелл, аферист, друг Вирджинии.
Глава 45
Георгина, 1985–1986 Несомненно, вина за всю эту чудовищную историю лежала на ней, и только на ней. Именно она виновата в том, что так расстроила отца, нанесла ему сильнейшую душевную травму, из-за которой у него и произошел этот нервный срыв. И как только она могла так поступить; как только могла сделать это именно она — она, так любившая отца, любившая его неизмеримо сильнее, чем Шарлотта или Макс, она, которая одна из всех сохраняла непоколебимую верность отцу и отказывалась даже думать о том, чтобы заняться поисками какого-то сомнительного другого отца; Георгине неприятны были сами слова о некоем «настоящем отце»: Александр, такой мягкий, понимающий, беспредельно любящий, и был для нее настоящим отцом; и как только не кто-нибудь, но именно она могла причинить ему столь ужасную боль, которая чуть было не погубила его?! Тогда, в ожидании приезда доктора, она сидела рядом с отцом, держала его за руку, беспомощно смотрела, как он горько плакал, как мучительные рыдания сотрясали его тело, ей хотелось бы находиться где-то в тысячах миль от дома, хотелось, чтобы вся душевная мука отца перешла к ней самой, хотелось даже умереть, только бы не видеть и не слышать отцовских рыданий. «Это я все наделала», — проговорила она, беспомощно глядя на Энджи, у которой был такой же потрясенный и испуганный вид, как и у нее самой. «Нет, Георгина, ничего подобного, не говори глупостей, ты тут ни при чем», — ответила ей тогда Энджи, стараясь успокоить ее. Но слова Энджи не помогли, от них не стало лучше; в ушах у Георгины непрерывно звучали другие слова, те, которые она бросила незадолго до этого Александру: что он просто сумасшедший и что она должна была бы понять это уже давным-давно; а перед глазами у нее непрестанно вставала картина, как после этих слов она сбегает вниз по лестнице вслед за Кендриком, они оба вскакивают в машину и она, Георгина, почти выкрикивает Кендрику, чтобы он гнал отсюда без оглядки.* * *
Слава богу, слава богу, что ей стало потом как-то не по себе, что она в конце концов все-таки почувствовала себя такой виноватой; иначе она могла бы отсутствовать очень долго, быть может, даже весь день; они тогда поехали в паб, и Кендрик тоже был крайне расстроен. «Можно подумать, что я какое-то чудовище или извращенец, — проговорил он, мрачно уставившись в кружку с пивом, — и что он только против меня имеет, что я ему такого сделал?» Георгина попробовала как-то утешить, успокоить его; она сказала, что для отца их слова стали настоящим потрясением, а со временем он придет в себя и успокоится. И тогда Кендрик как-то очень странно посмотрел на Георгину и произнес: «Но ведь он же тебе на самом-то деле вовсе не отец, так почему же…»; у нее возникло такое ощущение, словно Кендрик ее ударил, и она ответила: «Не надо так говорить, Кендрик, пожалуйста. Я вообще не должна была тебе ничего рассказывать. Для меня он — мой отец, ни о каких иных вариантах я не хочу ни слышать, ни обсуждать их, ни даже думать о них». После этого-то она и начала беспокоиться об Александре и сказала Кендрику, что ей кажется, им лучше вернуться, на что Кендрик заявил, что- 1
- 2
- 3
- . . .
- последняя (135) »
Последние комментарии
15 часов 43 минут назад
15 часов 45 минут назад
16 часов 43 минут назад
17 часов 6 минут назад
1 день 11 часов назад
1 день 11 часов назад