Бахчанов [Михаил Михайлович Подзелинский] (fb2) читать постранично
[Настройки текста] [Cбросить фильтры]
- 1
- 2
- 3
- . . .
- последняя (330) »
Книга первая На рассвете{1}
Пролог
В тот осенний вечер Александр Третий, зевая, просматривал бумаги, присланные ему на доклад из Петербурга. Среди них царю попалось одно прошение. Некая Чайнина просила помиловать ее осужденного сына-революционера. Глубокое убеждение в правоте своих взглядов породило в ее сыне бесстрашие и твердость духа. Он считал недостойным просить пощады или снисхождения у того, с кем боролся во имя блага народа. Но мать в безысходном своем отчаянии помнила только одно: приговор окончательный, до казни остались считанные часы. Как утопающий хватается за соломинку, мать взывала к милосердию царя. Она умоляла сохранить жизнь сына. Пухлая рука самодержца потянулась к перу и аккуратно вывела: «В помиловании отказать». Остальные бумаги он не стал смотреть. Мысли его вернулись в дворцовую бильярдную, где еще с полудня оставалась недоигранной партия с министром двора графом Воронцовым-Дашковым. И царь решил возобновить игру. Но едва он оставил кресло, — распахнулась половина окна и взметнулась штора. Александр вскрикнул. Когда подоспели родственники и приближенные, он сидел, не сводя помертвевшего взора с черного провала окна, за которым шумел глухой гатчинский парк. Потом, как бы опомнившись, торопливо перечеркнул свою резолюцию на прошении Чайниной. Полагая, что царю дурно, один из пришедших вызвал лейб-медика. Ни для кого не было новостью, что императору-алкоголику с каждым днем становится все хуже и он уже не так часто, как раньше, играет на своём излюбленном тромбоне. Этого курносого, бородатого силача, когда-то без труда гнувшего медные пятаки, неумолимо подтачивал недуг. Тяжело ступая отечными ногами, обутыми в туфли с вышитыми на них изображениями двуглавых византийских орлов, он бродил по угрюмым покоям огромного загородного дворца. Сюда царь в панике бежал из ненавистной ему столицы еще двенадцать лет тому назад, вскоре после гибели своего предшественника. И с тех пор неистребимый страх перед народом не переставал преследовать императора. Сейчас ему казалось, что он едва избежал страшной опасности. Молча жались к дверям придворные и в беспокойстве смотрели на своего повелителя. Знали, как скор он на яростный беспричинный гнев. Один лишь камердинер в белых чулках и красном фраке осмелился сказать: — Ваше величество! Это не покушение. Это ветер. Рама была только чуть прикрыта. — Рама? — с мрачным удивлением спросил Александр. — Так точно, ваше величество… Простая случайность. Самодержец обвел всех недоверчивым взглядом и нахмурился. Что ж, если этот случай ничего общего не имеет ни с покушением, ни со знамением небесным, как он думал первоначально, то остается лишь выйти из смешного положения. Камердинер закрыл окно. В тишине только тикали на камине старинные бронзовые часы, да слышно было как кто-то поднимается по винтовой лестнице. Тяжело дыша, появился тучный, взлохмаченный старик в раззолоченном мундире придворного лейб-медика. — К вашим услугам, государь. Спешил как мог. В мутных глазах Александра, уже овладевшего собой, мелькнуло выражение злой насмешки: — К счастью для империи, мне нужен не врачеватель, а всего-навсего дельный лакей. И махнул рукой. Все вышли, за исключением царского наследника. На его бесцветном лице с выпукло-оловянными глазами было написано тупое безразличие. Он сел в кресло и сказал: — А я только что из столицы. — Что же там? Романов-младший пожал плечами: — Особенного ничего. Стоит мерзкая погода. В либеральных кругах обычная болтовня, бессмысленные иллюзии. Воображают, что ходатайство какой-то сумасшедшей старухи за ее сына двором будет удовлетворено. Связывают, идиоты, всё это с каким-то поворотом внутренней политики… Романов-старший встал: — Поворот? Они хотят увидеть тень страха в моих глазах? Он нетерпеливо побарабанил пальцами по столу, кинул угрожающий взгляд на плотно закрытое окно и наклонился над прошением Чайниной. Еще секунда-другая — и поверх перечеркнутого снова размашисто надписал: «В помиловании отказать». Затем, прижимая тяжелое пресс-папье к бумаге, добавил: — Так было, так будет. Еще не родился на свете тот, кто дерзнул бы безнаказанно поколебать порядки нашей империи, веками установленные!* * *
Поднявшись по лестнице одного из домов, он остановился на площадке и позвонил в висячий звонок. Дверь открыла широколицая женщина. — Здравствуйте, — чуть картавя сказал человек. — У вас, мне говорили, сдается комната. — Да, пожалуйста. В маленьком коридоре незнакомец снял калоши и прошел за женщиной в невзрачную, с- 1
- 2
- 3
- . . .
- последняя (330) »
Последние комментарии
12 часов 20 минут назад
12 часов 20 минут назад
12 часов 29 минут назад
12 часов 37 минут назад
13 часов 35 минут назад
13 часов 53 минут назад